– Ну и что? – чем поверг меня в полнейшее замешательство.
Чтобы как-то выйти из неловкого положения, я взмахом руки подозвал девчушку лет тринадцати, разносившую пиво, и, дав ей пенни, велел принести два стакана.
Вновь обратив свой взгляд на Шекспира, я уже знал, как построить дальнейшую беседу. Единственное, что беспокоило меня в этот момент, это то, что внезапное появление Алекса и Ручинкина могло все испортить.
– Мне известно, что помимо игры в спектаклях вы небезуспешно пробуете свои силы в искусстве драматургии, – сказал я.
К моему величайшему недоумению, Шекспира подобное заявление ничуть не удивило. Усмехнувшись, он подцепил пальцами стопку бумаги, лежавшую перед ним на столе, чуть приподнял ее и снова бросил, произнеся при этом лишь одно слово:
– Пачкотня.
Внутри у меня все похолодело. Я готов был услышать все что угодно, но только не столь уничижительный отзыв драматурга о своем творчестве.
– Вы несправедливы к себе, – с укоризной покачал головой я.
Но получилось это у меня как-то не совсем убедительно.
– Вы тоже пишете? – спросил у меня Шекспир.
– Пожалуй, – подумав, кивнул я.
Девчушка поставила на стол наполненные пивом стаканы, один из которых я пододвинул Шекспиру.
Коротко кивнув в знак благодарности, Шекспир взял стакан и разом ополовинил его.
– Позвольте спросить, над чем вы сейчас работаете?
Шекспир поставил недопитый стакан на стол и вытер губы тыльной стороной ладони.
– Делаю переработку пьесы 'Томас Мор' по заказу 'Комедиантов Пембрука'.
– Чья пьеса? – спросил я.
– Кажется, ее купили у 'Комедиантов графа Лестера'. Они играли ее в течение года, так что, сами понимаете, показывать ее снова в том же виде было бы глупо. Я даже придумал для нее новое название: 'Жизнь и смерть одного придворного'.
Название показалось мне не очень-то удачным, но я не стал акцентировать на этом внимание.
– А кто автор пьесы? – уточнил я свой вопрос.
– Представления не имею, – Шекспир безразлично пожал плечами и сделал глоток пива.
Взглянув на лист бумаги с перечеркнутым текстом, я спросил:
– И как продвигается ваш труд?
– Не очень, – небрежно махнул рукой Шекспир. – Но думаю, что через пару недель закончу. – Наклонившись ко мне, он доверительным тоном сообщил:
– Деньги нужны до зарезу.
– Рассчитываете заработать? – с пониманием улыбнулся я.
– Обычно за пьесу платят пару фунтов. Но мне обещали только половину суммы. Пьеса не новая, да к тому же это мой первый опыт.
– Уверен, вас ждет успех, – ободряюще улыбнулся я.
Шекспир только хмыкнул в ответ.
– Наверное, вы занимаетесь не только переработками чужих пьес, но и подумываете о чем-то своем, – весьма прозрачно намекнул я.
Но Шекспир как будто не понял, о чем я говорю.
– Какое там свое, – вновь махнул он рукой. – Есть у меня один славный сюжетец, да только заняться им некогда. Помимо 'Томаса Мора', я до конца года должен сделать для 'Комедиантов Пембрука' еще два переложения.
– Вы зарываете свой талант в землю! – возмущенно воскликнул я. – Вам следует писать собственные пьесы!
Шекспир глянул на меня как-то странно. Должно быть, ему не понравилась моя чрезмерная горячность.
– Вам-то что за дело? – недовольно буркнул он.
Я глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух через чуть приоткрытые губы.
– Давайте еще закажем пива, – предложил я и, не дожидаясь ответа, махнул рукой девчушке.
Решение созрело буквально за пару минут. К тому моменту, когда девчушка принесла пиво, я уже готов был совершить величайшую глупость в своей жизни.
– Послушайте, – сказал я, передавая Шекспиру стакан. – У меня есть для вас предложение, от которого вы не сможете отказаться.
Глава 11
К тому времени, когда вернулись Алекс с Ручинкиным, я уже сидел на прежнем месте, неторопливо потягивая пиво.
Не знаю, что уж Алекс сделал с нашим третьим спутником, но выглядел Ручинкин заметно посвежевшим. Пива заказывать он больше не стал, но зато в момент расправился с парой голубей, которых заказал для него Алекс.
Зато я, должно быть, выглядел совершенно потерянным. На вопросы, которые задавал мне Алекс, я отвечал невпопад, почти не задумываясь над смыслом того, о чем меня спрашивали. Мне казалось, что со всех сторон в мою сторону обращены обличающие взгляды. Я с ужасом ждал, что в любую секунду кто- нибудь из посетителей таверны поднимется и, указав на меня пальцем, громогласно провозгласит: 'Он заключил договор с Шекспиром!'
В какой-то момент я готов был даже сорваться с места, подбежать к Шекспиру и сказать ему, что наша сделка отменяется. Но когда я как бы ненароком глянул через плечо, то увидел, что угол стола, за которым он еще недавно сидел, пуст. Не помню точно, но, должно быть, в этот момент я с облегчением перевел дух. Пути назад уже не было. Все, что мне теперь оставалось, – предоставить событиям течь своим чередом.
Вскоре мы покинули таверну 'Белый Огонь' и отправились в 'Театр'.
Здание 'Театра' имело форму многоугольника, стремящегося превратиться в круг. Заплатив по три пенса за лучшие места, мы уселись в ложу неподалеку от сцены. Стоячие места в партере под открытым небом быстро заполнялись людьми, и вскоре представление началось.
Должно быть, спектакль и в самом деле был неплох. Во всяком случае, Алекс смотрел его с неподдельным интересом. Мне же запомнилось только то, как Ручинкин начал бурчать, что ему скучно и он вовсе не за то платил деньги, чтобы сидеть и смотреть, как несколько разряженных парней бегают по дощатому помосту, и Алекс, чтобы утихомирить его, купил у разносчика пару больших глиняных бутылок с пивом.
Шекспир не был занят в представлении пьесы Марло – это я тоже хорошо помню. В остальном же весь спектакль пронесся мимо меня. То есть я делал вид, что смотрю на сцену и прислушиваюсь к монологам актеров, но все их действия проходили мимо моего сознания. Я мог думать только о разговоре, состоявшемся в таверне между мной и Шекспиром.
Я пытался понять, правильно ли я поступил? И почему я так поступил? Откуда вдруг у меня возникли сомнения в том, что Шекспир способен самостоятельно написать пьесы, которые принято считать шекспировскими? Только потому, что он упомянул о заказе на пересказ уже готовых пьес? Так что же, эта работа могла стать хорошей практикой для начинающего драматурга.
Нет, дело было в чем-то ином. А вот в чем именно, я не смог понять тогда и не могу понять сейчас. Быть может, всему виной моя непомерная гордыня? То, что мне захотелось ощутить свою
