пуст, хотя Нэо и почуял следы некогда свершенной волшбы. Лльяме это место не понравилось еще больше, чем Пути. Она трясла башкой и всеми лапами, урчала, ворчала и рычала. Аддари и Норгэрель вели себя тихо, но им тоже было неуютно. Итак, Ангес не ошибся — заточенное в безымянном мире какими-то высшими силами существо пережило его гибель и было препровождено в Тарру. Какое-то время оно провело под старым храмом, умудрилось освободиться и, воспользовавшись найденным проходом, перебралось в Серое море. Здесь бывший узник обдумал свои замыслы и принялся их осуществлять, а затем покинул насиженное местечко ради Вархи.
Продолжение Путей Нэо отыскал без труда, и все началось сначала — летящий впереди огонек, ветер, тьма и сводящее с ума однообразие. Нэо шел первым, следом тащилась лльяма, за которой брели Аддари и Норгэрель. Казалось, осуществилось глупое фронтерское проклятие «шоб тоби пусто было», хотя представить себе подобную пустоту веселые усатые дядьки вряд ли бы смогли.
Рамиэрль старался не думать о Кризе, но память не отпускала. Тогда они, держась за руки, брели в таком же дрожащем мраке, иногда переговаривались шепотом, пили воду из одной фляжки и надеялись, что все кончится хорошо. Оно и закончилось, по крайней мере, для чернокосой орки, счастливо прожившей свою жизнь, а его дороги все еще тянутся, и каждая последующая темней и запутанней предыдущей. Огонек остановился и замерцал, как гаснущий уголек. Дошли! То ли до победы, то ли до поражения.
Это вновь была пещера, хоть и не столь большая. Было тихо, холодно и тревожно. В свете зажженного Нэо бледно-голубого шара тускло блестели какие-то кристаллы. Соль? Слюда? В любом случае не диаманты! Волчонка вытянула морду, сделала шаг вперед и отскочила назад к стене, из которой они выбрались. Рамиэрль попробовал вызвать путеводный огонек — получилось! Что ж, по крайней мере, убраться отсюда они могут, это радует. Разведчик проверил кинжал и шпагу, затем попробовал сосредоточиться. Пустить в ход магию было можно! Конечно, до луцианской или фэрриэннской благодати далеко, Тарра есть Тарра, но он не беспомощен. Надо идти, чем раньше они поймут, что здесь творится, тем лучше.
Выход нашелся сразу — его никто не стерег. Стоя под прикрытием скал, Нэо пытался понять, куда же его занесло на этот раз. Неба в Вархе не держали, вместо него было то самое многоцветное безумие, которое они с Эмзаром наблюдали из-за Кольца. Оторвавшись от мигающего кошмара, Рамиэрль с сомнением посмотрел на замощенное мерцающими плитами пустое пространство, старательно отражающее верхнее кривляние. Впереди. Не поймешь, близко ли, далеко ли высилось нечто, похожее на сотканную из ослепительно сверкающего снега стену со множеством проходов. Лабиринт? Плохо, в некоторых лабиринтах можно блуждать годами, там все преимущества за хозяином. Выходит, вернуться? Найти Рене, посоветоваться с Эмзаром и тогда…
Роман почти решился повернуть, когда Норгэрель, отстранив барда, медленно побрел к выходу, и его затуманенный взгляд разведчику очень не понравился. Нэо бросился вперед, чтобы ухватить родича за руку, пока тот не вышел на странную площадь, но тело ослушалось приказа. Нэо, хоть и медленнее, чем Норгэрель, тоже пошел вперед. Чувство собственной беспомощности было отвратительным и страшным, но, к счастью, продолжалось недолго. Что-то ударило разведчика по затылку, и он потерял сознание.
АРЦИЯ. МУНТ
Анхель Светлый присутствовал при появлении на свет своего наследника, и Пьер Седьмой, взявший за образец легендарного императора, последовал его примеру, хотя это было более чем неприятно. Король сидел в кресле у изголовья стонущей Норы и в перерывах между схватками веско произносил приготовленные заранее фразы. Пусть медикусы, циалианские сестры, служанки и представители всех сословий, которым дозволено видеть появление на свет будущего короля, разнесут мудрые слова Его Величества.
К сожалению, Нора вела себя не как королева, а как мещанка — кричала, плакала, жаловалась на боль, звала мать и братьев. Когда медикусы сообщили, что срок королевы близится, он поговорил с ней, подробно объяснив, как нужно себя вести и что говорить, но Элеонора оказалась слишком глупа. Когда все кончится, он ей напомнит о ее ошибках, но сейчас это бесполезно.
Стоны раздались снова, и Пьер, стиснув зубы, посмотрел на лицо жены, отнюдь не казавшееся красивым. Рядом с ней была наперсница, циалианка поймала его взгляд, и Тартю дорого бы дал, чтобы разгадать выражение этих синих глаз. Нора вскрикнула и вновь позвала мать. Проклятие, он же ее предупреждал! Королева должна была сказать, что не желает никого видеть, кроме венценосного супруга, святых сестер и любезных подданных.
— Базиль, — вскрикнула молодая женщина, — забери меня! Забери меня отсюда… Я не могу… Мама!
— Триединый повелел нам терпеливо переносить страдания, — веско произнес Его Величество, воспользовавшись паузой, — крепитесь, королева Ар…
— Мама! — снова завопила Нора, она не слушала и не слышала. — Базиль! Мамочка…
— Идет, — быстро проговорил главный медикус, в голосе которого чувствовалось облегчение. Пьер понял, что великий момент настает. Нора закричала снова, без слов, потом еще, и с ее криком слился детский плач.
— Мальчик, — торжественно провозгласил врачеватель, — и какой крепкий! Настоящий рыцарь.
Его Величество Пьер Седьмой Лумэн медленно встал с кресла и вышел на середину комнаты.
— Мы счастливы объявить нашему народу о рождении наследника, — Пьер выдержал паузу, как это делали в театре Бриана Перше, — в срок, предписанный Церковью Нашей Единой и Единственной, мы наречем его именем нашего великого предка Анхеля. Пусть это имя будет залогом славы и величия Арции и ее владык. Арде!
— Арде, — нестройно повторили собравшиеся. Пьер принял из рук медикуса новорожденного сына и высоко поднял вверх — подданные должны убедиться, что родился мальчик, что он крепок и доношен. Ребенок, не оценив величия момента, захныкал, и король передал его циалианской сестре, в глазах которой светилось что-то странное. Теперь следовало поблагодарить жену за драгоценный дар. Пьер Седьмой проследовал к постели, с досадой обойдя некстати оказавшийся на пути большой таз. Нора лежала, закрыв глаза и закинув голову, губы были искусаны в кровь, а на бледном лице вокруг запавших глаз проступили красные точки.
— Мы благодарим нашу супругу и королеву, — произнес Пьер и поцеловал лежащую женщину в лоб.
Длинные ресницы дрогнули, Нора открыла глаза, в них не было ни радости, ни любви. Только страх и воспоминание о пережитой боли.
— Это я благодарю вас, мой супруг, — прошептала роженица, наконец-то вспомнив свои обязанности, — вы были со мной в этот час, и я счастлива, что исполнила свой долг перед вами и королевством.
