ЭСТЕЛЬ ОСКОРА
Отвоеванный у Лупе всадник был молод и хорош собой, несмотря на то что его облепили тина и жидкая грязь. Бедный конь принялся кататься по траве, стирая с себя болотную жижу, человеку было хуже. Я подмигнула Кэриуну — гулять так гулять — и пустила в ход один из тех пустячков, благодаря которым эльфы кажутся волшебными видениями. Высушенный чужак оказался даже лучше, чем я думала. Смуглый, широкоплечий, с дерзкими карими глазами и темными, но не черными волосами, обстриженными в кружок, он явно не был таянцем, хотя такие черты в здешних краях не редкость. Вот будет мило, если я спасла фронтерского лазутчика.
Признаться, мне не улыбалось тащить спасенного к Стефану. Во-первых, выдавать врагам кого бы то ни было — подло, уж лучше, если нет другого выхода, убить, а во-вторых, «утопленник» видел вещи, про которые таянцам знать не обязательно. Лучше всего его расспросить и выставить во Фронтеру, и пусть Кэриун его проводит. Я прикидывала, с чего начать разговор, но парень заговорил сам. Он и вправду оказался фронтерцем не из простых и не из пугливых. Звали его Степаном, и был он сотником у самого господаря. Степан сразу сообразил, что я — ведьма, но это его не испугало. Нашу многообещающую беседу прервала Ванда. Оно и не удивительно: заорав на Лупе, я спугнула свое скромненькое заклятие, девчонка очнулась и прибежала на шум. Хорошо хоть она не видела, как я выуживала из болота тонущего всадника, зрелище было еще то.
Королевна с любопытством смотрела на нас троих, а Степан пожирал глазами королевну, и, будь я проклята, тут было чем любоваться! Ванда распустила волосы и надела венок из белой амаполы, а Тахена подарила ее глазам эльфийскую зелень. Это была красота нежного весеннего утра, предвещающая роскошный, бесконечно долгий день.
— Хто ты, дана? — в шепоте несостоявшегося утопленника слышалось благоговение. — Ты русалка лисова?
— Я Ванда Гардани, — важно ответило зеленоглазое чудо, — дочь короля Таяны Анджея, а кто ты?
— Степан… — хрипло выдохнул фронтерец, — сотник дана Тодора.
— Ты наш враг? — в голоске Ванды послышалось возмущение.
— Ни… Я не можу буты ворогом даны. Я ее слуга, ее раб. Як шо дана схочет, я вырву серце з грудей и витдам йий.
Я поняла, что Степан пропал, причем навсегда. Если Ванда пожелает, он бросит все и всех и пойдет за ней, забыв и про Фронтеру, и про Тодора, и про родичей, если таковые у него имеются. Подобная любовь вспыхивает не часто, но если вспыхнет, прошлое в ней сгорит без следа.
— Мне не нужно твое сердце, — улыбнулась королевна.
А из девчонки выйдет толк! Знает, как посмотреть! Я думала, у таянских рыцарей в запасе два года спокойной жизни, я ошиблась. Осенью Ванда соберет первый урожай.
— А що хоче дана? — поэты в один голос утверждают, что любовь делает человека красивее, и ведь не врут! Степан и так был парнем хоть куда, а сейчас и вовсе превратился в сказочного красавца, но моя даненка не повела и бровью.
— Я хочу, чтоб вы нам не мешали, — обнаружила государственный ум принцесса из дома Гардани, — и чтоб вы не пугались с арцийским ублюдком.
Как ни странно, Степан все понял.
— Господари Тодар погнав, як тих псов всих, хто порушив клятву и перекинувся до нового арцийского круля…
— Разве они вернулись?
Каюсь, мне ужасно захотелось подразнить Кэриуна.
— Трохи больше за четыре сотни. З ными нихто й знаться не хоче. Правду казаты, Жись завжды гадом й зрадныком був. Не треба було йому довиряты, у нас, як вин в Арцию пишов, нихто не плакав. Нам до арцийцив дила нема, де они, а де — мы, но Жись своей зрадой розбудыв давне лыхо. Нихто з наших тепер ныколы тому арцийцу допомагаты не буде.
Похоже, Кэриун с Прашинко знали, что делали. Фронтерцы из игры выпали, это радует. Я глянула на розовеющее небо, пора было возвращаться. С одной стороны, не мешало б прихватить сотника с собой, с другой, кто его знает, как поведут себя таянцы при виде старого врага, тем паче, если тот распетушится, а Степан распетушится.
— Как ты оказался здесь? Заблудился?
Если б заблудился! Лупе играла наверняка, она заставила коня, предав и всадника, и самого себя, сойти с тракта и понестись в болото. Фронтерцу повезло, что хозяйка решила вырастить свои цветы здесь, а не на другом конце топей, где его б никто не услышал.
— Возвращайся в Таяну, Степан. Наш друг тебя переведет через болота, и старайся держаться подальше от Тахены, особенно ночами.
— А що скаже даненка? — он не хотел уходить, мучительно не хотел.
— Возвращайся к Тодору, — приказала Ванда без всякой жалости.
— Я не зможу житы без даненки.
Я решила вмешаться.
— Приезжай с миром в Высокий Замок, Таяна и Фронтера в Войне Оленя стояли рядом, пора об этом вспомнить.
— Да, — подхватила королевна, — приезжай, если тебе будет, что сказать.
Кэриун взял под уздцы фыркнувшего коня, красавец-сотник в последний раз взглянул на Ванду. Мне было его жаль, но если фронтерец и впрямь влюблен, то сумеет достучаться до своего Тодора.
— Вы еще встретитесь, — сказала я, когда Степан и Кэриун скрылись из виду, — он пройдет огонь и воду, чтобы увидеть тебя еще раз.
— Пусть проходит, — Ванда пожала плечиками, — мне не жалко.
— Неужели он тебе не понравился? Он ведь красив, да и воин, судя по всему, отменный.
— До дана Шандера ему, как зайцу до коня. Лучше его нет и не будет!
Вот и разгадка. Таянская принцесса влюблена в арцийского короля. Будь девочка на пару лет постарше, она б меня возненавидела, но пока я не стена между ней и сероглазым изгнанником, а мостик. Сандер для нее лучше и Степана, и всех таянских рыцарей. Ванде — четырнадцатый, Александру — тридцать четыре. Когда я поняла, что люблю Рене, мне не было двадцати, а ему исполнилось сорок восемь, так что у моей королевны все не так уж и страшно. Через несколько лет Последний из Королей взглянет на таянку так же, как Уррик на Кризу, если я… Если я окажусь не слабее Романа. Великие Братья! Я должна сделать то, что сделал он, и я сделаю. Только сначала нужно выжить и спасти Тарру. Такие пустяки…
— Ванда, ты знаешь про Герику Годойю и Счастливчика Рене?
— Они любили друг друга и сгинули в Сером море…
— Можно сказать и так… У Рене до их встречи была бурная жизнь, в ней случалось всякое, кроме любви, а дочь Годоя и вовсе думала, что с ней все кончено. Ты видела Эмзара?
— Лебединого Короля? Конечно.
— У него был младший брат, отец Романа Вечного. Они очень похожи, но Астен… Астен Кленовая Ветвь не был странником…
— Откуда ты знаешь?
— Откуда? — переспросила я. А в самом деле — откуда? — В Таяне помнят и знают то, что забыли в Арции, но и в Арции остались песни, неизвестные за Тахеной. Герика Годойа и Астен встретились.
— И полюбили друг друга? — с восторгом переспросила Ванда. Как же у нее все просто.
— Не успели, — я покачала головой. И зачем я ей это рассказываю? Ах да… Я должна подумать о тех, кто останется. — Астена убили.
— Кто его убил и за что?
— Сестра Романа. Астен считал, что эльфы должны сражаться за Тарру, а Эанке (так ее звали) Тарру ненавидела, а людей презирала. Она была очень красива, в ее жилах текла кровь эльфийских владык, ей хотелось власти, поклонения…