Яд Минувшего. Часть 2

подставила руку. На ладонь упала снежинка. Первая.

Глава 3. СТАРАЯ ПРИЯДДА

400 год К. С. Ночь с 4-го на 5-й день Зимних Ветров

1

Замок был каменным и старым, а небо - красным, высоким и тревожным, в нем висела стареющая луна, сухая и полупрозрачная, как крыло мертвой бабочки. Завтра придет ночь Флоха, но завтра древние башни останутся позади. Первородные поедут дальше, они мало знают о неизбежном, им не страшен гнев луны, их не держит страх пред неведомым, только то, что они зовут совестью, и у одних это стальная цепь, а у других - гнилая нить…

- Сударыня, позвольте пожелать вам доброй ночи. Повелевающий Волнами! Он дал слово и исполняет его, но зачем беречь разбитую скорлупу? Зачем спасать утратившую дом и любовь? Тело не станет живым лишь потому, что сердце бьется, а по жилам бежит кровь. Жизнь - это надежда, любовь, долг и страх. Пока остается хоть что-то, смерть не придет…

- Сударыня, вам дурно?

- Вы очень добры… Недостойная… Я недостойна вашей заботы, герцог.

- Госпожа баронесса, - так возчик смотрит на поклажу, которую подрядился доставить в чужой дом, - я сделал бы для вас все от меня зависящее и без просьб герцога Эпинэ и генерала Карваля, но вы дали мне возможность оказать им услугу. Я вам за это благодарен.

- Это я вам благодарна. - Названного Робером ведет сердце, Повелевающего Волнами - разум, и разум этот холоднее зимних вод. - Дурной наездник в тягость и коню, и спутникам, я - дурная всадница, а ваш путь долог.

- В тягость может быть безобразие, но не красота. - Можно сменить серое на цвет ириса, но не пепел на огонь. - Вам здесь удобно?

- Да, - как трудно говорить с чужим и далеким, - но мне стыдно перед той, кто оставил нежданной гостье свою постель.

- Не думайте об этом, эрэа Мелания. Уступать гостю свои покои - долг хозяина, по крайней мере в этой местности. Отдыхайте, завтра нам предстоит трудный день.

Повелевающий Волнами попрощался, и Мэллит осталась одна в желтой от свечей комнате. Здесь жила сестра барона, имя которого гоганни не разобрала. Она казалась счастливой и ждала жениха, а он был воином. Что легче: потерять любимого или любовь? Раньше Мэллит знала ответ, но любовь мертва, бывшее очевидным затянуло туманом, а достославный из достославных ушел. Почему? Что вынудило мудрость забыть закон и справедливость: дурные известия или голос луны?

- Госпожа баронесса, - красивая девушка с желтыми волосами поклонилась, - меня зовут Грета. Я буду служить вам. Ваша постель готова, я помогу вам раздеться и умыться.

- Мне не нужна помощь, - Мэллит постаралась, чтобы голос ее звучал уверенно, - благодарю тебя. Иди.

- Я буду в передней, - названная Гретой поклонилась и вышла. Если б волосы Мэллит были желтыми, а бедра - широкими, сказал бы ей Первородный Альдо то, что сказал? Его душу источила ложь, а душу названного Робером - жалость. Оба называли ничтожную красавицей, и глупая верила…

Гоганни вздохнула и умыла лицо и желавшие лить слезы глаза. Утомленное дорогой тело просило покоя, но покой несет сон, а сны полны лунной зелени и горячего песка.

Правнуки Кабиоховы не спят четырежды в месяц, ставшая Залогом боялась уснуть со дня величайшего своего горя. И все-таки засыпала, чтобы оказаться на озерном берегу, зная, что гнилая зелень предвещает беды, от которых не уйти.

Ноги тонут в песке, сухом и сером, мертвые деревья тя нутся к пустому небу, у них нет тени. Нет тени и у покры тых трещинами камней, и у бредущей вдоль кромки воды лошади. Вода нестерпимо блестит, но на небе не видно солнца, озеро светится само по себе, и в его глубинах шевелится что-то чудовищное. От озера не уйти, ты бежишь, а оно ползет следом вместе с валом мертвых водорослей и бредущим конем. Ноги вязнут в холодном сухом песке, не оставляя следов.

- Ты… - шепчет песок.

- Ты… - дышит в спину озеро.

- Ты… - раздвигаются знакомые губы, обдавая сладкой озерной гнилью, - ты…

- Ты… - Гоганни вздрогнула и открыла глаза. Было холодно и сыро: древний камень вбирал тепло, как соль вбирает воду. Два свечных огарка и масляная лампа не могли разогнать наполнившей спальню темноты. Девушка облизала пересохшие губы. Уходящий сон кружил голову, но Мэллит уже понимала и еще помнила. Она не хотела засыпать и все равно заснула в кресле у камина, а он погас, ведь огня, который горел бы вечно, нет. Все проходит, стареет, умирает…

Гоганни беспомощно оглянулась, словно за спиной кто-то стоял, и увидела окно, красноватую луну и увенчанные стрелами черные крыши. Из-за самой высокой показалась звезда, одинокая и яркая, вздрогнула и покатилась вниз. Искрящийся след прочертил небо и погас, в черное окно застучал кто-то невидимый, и шрам на груди откликнулся резкой болью.

Мэллит собралась с силами и спрыгнула с кресла на лохматую шкуру. Узкое облако разрубило луну, окрасилось красным и уползло за дальнюю башню - поднялся ветер. Это он стучался в стекла, срывал звезды и выл в трубах, а остальное нашептали страх, холод и сон. Гоганни глубоко вздохнула, тронула шрам на груди и поднесла к глазам пальцы. Крови не было, а за стеной спит названная Гретой, ее можно позвать, попросить воды или свечей, просто разбудить… Огонек в ночнике забился рыжим мотыльком - масло было на исходе, догорела и одна из свечей. Мэллит взяла последний огарок и распахнула дверь. На пороге стоял бледный высокий воин, и Мэллит его знала.

2

- Ты, - сказал гость, - ты…

Слово было знакомым и страшным, слово, но не голос и не лицо!

- Назва… Граф Гонт? - прошептала гоганни, сжимая свечу. - Я не ждала… вас… Но я… рада.

Глаза названного Удо были закрыты, он пришел без оружия и без камзола.

- Ты… - И огонек в руках Мэллит погас, но тьма не пришла. Или пришла, но не скрыла ночного гостя. Лицо названного Удо было спокойным и молодым, а волосы слиплись, словно он вышел из воды. Из зеленой, сонной воды, как и тот, другой…

- Что ищет блистательный? - Боль в груди заставила покачнуться и отступить. - То есть… Сударь, что вам угодно?

Первородный не открыл глаз и не улыбнулся, как улыбался в Сакаци. С тех пор случилось многое.