— А из вас получился бы славный оруженосец, Бет, — усмехнулся король. — Вот если бы вы еще умели те раны перевязывать, которые от неосторожного слова случаются...
Тут бы ей и промолчать — но нет! Что-то так и тянуло ее за язык — не иначе, хваленое упрямство Бофортов.
— Не сердитесь на графа Лэнниона, — тихо попросила Бет, не подымая головы. — Пожалуйста.
Король резко выдохнул.
— Вы слышали? — помолчав, осведомился он.
— Да, — ответила Бет, не колеблясь, и затянула повязку. — Нечаянно.
— Да разве я говорил, что вы подслушивали! — махнул здоровой рукой Джеральд. — Вы не из таких, Бет. Просто...
— Лэннион хотел, как лучше, — все так же тихо и твердо произнесла Бет.
— Более того — он прав, — ответил король. — Я в себе не волен. Хочу я того или нет, а у меня просто нет выбора... кому, как не вам, это понять?
— Почему... мне? — захолодев, спросила Бет.
Она не знала, что собирается сказать король, — и в то же самое время знала каким-то странным образом каждое слово из тех, что ей предстояло услышать.
— Потому что у вас тоже нет выбора, — произнес Джеральд, и его забинтованная рука чуть сжала ее пальцы. — Бет, как долго вам позволят оплакивать Джея прежде, чем отправить вас под венец? Если я хоть немного знаю, что представляют собой лорд и леди Эйнсли, ваша подушка не успеет просохнуть от слез, как вы окажетесь обвенчаны! Вы не в своей воле — и даже Роберт не защитит вас от нежеланного замужества, хоть он и умница.
— Берт уже меня защищает. — Бет услышала собственный голос будто со стороны. — Он всю душу вложил в Эйнсли. Его заботой замок и земли в таком состоянии, что у моих родителей нет нужды меня продавать.
— Как будто это их остановит! — зло выдохнул король.
Бет на мгновение прикрыла глаза. Он был прав — только война с Троанном и помешала сговорить ее за кого-нибудь из соседей: стоит ли отдавать дочь замуж куда-то на сторону, если можно объединить земли... объединить на словах, ничем особым на деле не поступаясь. Бет в те дни всерьез подумывала о побеге из дома — но война заставила отменить все и всяческие брачные планы... а однажды дороги войны привели в Эйнсли молодого рыцаря с искрящимися смехом ореховыми глазами...
— Я не дамся, — твердо сказала Бет.
Даже если ее свяжут по рукам и ногам и в таком виде доставят к алтарю, она не скажет 'да'! Как ее троюродная бабушка Ровена Беллинсгем... которую все же обвенчали с Давидом де Бофортом, хоть она и сказала 'нет'...
— А это как получится. — Джеральд дернул уголком рта. — Разве вот если в монастырь...
Монастырь. Обитель Святой Маргариты. Мать Марион, аббатиса — вечно поджатые губы сухого жестокого рта, властно сведенные брови... как же она с Бертом смеялась, когда Джей сочинил песенку про ангела, которого аббатиса подвергла экзорцизму за то, что он говорил о вечном блаженстве — подумать только, о блаженстве, вот ведь грешник нераскаянный!
— Нет, — тихо сказала Бет. — Вы правы. У меня действительно нет выхода.
— Выбора, — поправил ее Джеральд. — А выход, пожалуй, что и есть... если вы согласитесь его принять.
Бет взглянула на него. О каком выходе он говорит? Ведь она, как и он сам, в кольце осады — и прорвать это кольцо невозможно.
Лицо Джеральда пугающе отвердело. Бет не раз видела подобное — именно такими делались лица защитников Эйнсли за мгновение перед тем, как исказиться яростью, исторгающей из искривленных губ боевой клич.
— Леди Элизабет де Бофорт, — глухо произнес король и опустился на одно колено, — я прошу вашей руки — и не предлагаю своего сердца.
Кровь отхлынула у Бет от лица стремительно и страшно; в глазах потемнело.
— Бет, — сдавленно выговорил Джеральд, — я предлагаю вам свою помощь — и прошу вас о том же. Мне больше не у кого просить. Ведь вы — единственная женщина на свете... — Он запнулся, и Бет едва не задохнулась. — Вы единственная женщина, которой я не нужен. Просто потому, что я не Джефрей де Ридо.
Тиски, сжавшие ее душу, раскрылись. Бет бессильно опустилась на скамью; ноги ее не держали.
— Моя корона, моя боевая слава, мое лицо... да вся моя жизнь, если на то пошло, — с горечью вымолвил король. — Вы же слышали, о чем говорил Лэннион... они хотят назвать все это своим... им нужно все это... Бет, рядом с вами я могу хотя бы дышать, потому что я вам не нужен... я не Джей, и я не нужен вам — как и вы мне не нужны. Я не люблю вас и не полюблю никогда. Простите, если я вас этими словами обидел...
— Разве это обида? — тихо сказала Бет. — Это правда.
— Да, — так же тихо сказал Джеральд. — А еще это выход. Для нас обоих. Поодиночке нас растерзают — а вдвоем мы, пожалуй, продержимся.
Продержимся. Точно таким тоном произносил это слово Берт, снимая шлем и яростно оттирая холодной водой усталое лицо с набрякшими от недосыпания веками.
Бет невольно фыркнула, тут же спохватилась и подняла на короля виноватый взгляд.
— Простите, — покаянно молвила она. — Я не хотела... просто вы сказали 'продержимся'... мне как-то разом представилось — самый гребень стены, снизу кричат, стрелы пускают, на приступ лезут — а мы на них всякую дрянь выливаем... смолу горячую, кипяток...
— Со щелоком, — подсказал король; кончики его губ подозрительно дрогнули. Он поднялся и сел рядом с нею. — Браво, Бет. Вы настоящий боец. Совсем как Берт. Никогда не знаешь, чего от вас обоих ждать.
Он помолчал немного.
— Мне вот тоже кое-что представилось, — задумчиво произнес Джеральд. — Вернее, вспомнилось. Дед рассказывал... после победы Малькольм Дангельт был просто вынужден расплатиться по счетам — это потом он потраченное вернул с лихвой, а тогда у него даже свою монету чеканить было не на что... да и не из чего. Золото Доаделлинов стоило дорого... Дангельт начал с того, что обрезал монету Эдмонда, сильно обрезал — едва бунтом дело не кончилось. А взамен Малькольм пустил в ход серебро — много серебра, выше настоящей цены... еще и заявил, что делает это... — Губы короля зло скривились. — 'Из неизменной дружбы, кою его величество питает к своим добрым подданным'. Вот тогда и пошло присловье — 'золото любви на серебро дружбы не меняют'.
Оконный эльф, безмолвный свидетель их странного разговора, взирал на них сверху вниз. Плечо его было по-прежнему вздернуто кверху, но уже не столько болезненно, сколько иронически — а то и вовсе нетерпеливо: мол, решайте сами, а я вам не советчик. Темная узкая струйка подсохшей крови на его лице напоминала свежий шрам, и с этим шрамом эльф смотрелся строже, собраннее и старше.
— А нам менять и не придется, — очень просто сказала Бет. — У нас ведь одно только серебро и осталось — а золота нет и не будет.
Ее ладонь, вся в царапинах и заусенцах от вчерашнего свирепого мытья полов, легла на забинтованные пальцы короля.
— Я согласна, Джеральд, — твердо сказала Бет.
Пояс и кольца
