— О чем вы?
— Вчера вечером вы приходили ко мне, верно?
— Джонни! — Она покраснела и поспешно отвернулась, чтобы скрыть смущение.
— Разве нет?
— Конечно, нет. За кого вы меня принимаете? — Лили повернулась к нему.
— А если бы пришла, вы бы меня выгнали?
Гримстер уже разобрался в романтическом характере Лили и понимал, что простое желание отдаться мужчине ни за что не привело бы ее к нему. Причина, заставившая ее сделать это, должна быть достаточно веской. И еще он догадывался: причина эта не из тех, какие Лили станет обсуждать с ним здесь и сейчас. Вновь надо ждать удобного случая.
— Нет, не выгнал бы, — ответил он.
— Джонни! — Она засмеялась неестественным, вымученным смехом, скрывавшим стыд или нечто большее — какой-то умысел, в котором нелегко признаться. Лили встала, подошла к Гримстеру вплотную и спросила:
— А все-таки, что с вами?
— Не знаю. Может, все дело в том, что я отлично провел утро и поймал рыбину.
— Вы поймали нечто большее. То, что согрело вам душу. Думаете, женщины не замечают? По- моему, мне теперь придется вас остерегаться. — Она заглянула ему в лицо, слегка нахмурилась и продолжила: — Нет, я знаю, в чем дело.
— В чем же?
— Вы на что-то решились, верно?
— Может быть.
— Это касается вашей прошлой жизни? — Ее проницательность уже не удивляла Гримстера. — Или жизни вообще… Ну, например, как жить дальше.
Он протянул руку, тронул девушку за локоть и спросил:
— Вы мне доверяете?
— Вы же знаете, что доверяю.
— Не меньше, чем Гарри?
— Что вы имеете в виду? — Вопрос озадачил ее по-настоящему. — Сегодня вы сам не свой.
— Я говорю вот о чем: если я прикажу вам — нет, не из окна выпрыгнуть, — а нечто для вашего же блага, исполните ли вы приказ, беспрекословно?
После недолгих колебаний Лили ответила:
— Да, наверное. Но я не понимаю, Джонни, что вам взбрело в голову?
— Я и сам пока не знаю точно. Меня лишь одолевают предчувствия. Насчет того, что нам, возможно, придется сделать. И я просто хотел удостовериться, что вы на моей стороне.
— Конечно, я выполню любой ваш приказ. Но разве стряслась беда?
Тогда он улыбнулся ей профессиональной улыбкой. У Гримстера возникло желание сначала смешать сэра Джона с грязью и только потом убить его. Гримстеру захотелось дать Лили все, что обещал ей Диллинг. Найти то, что он спрятал, и заключить сделку от его имени. Но не на условиях Ведомства, которые непреложны: как только документы найдутся, Лили умрет. Холодный расчет сэра Джона обрекал ее красоту, простоту и энергию на безвременную гибель. А она еще может выйти замуж, растолстеть, нарожать от какого-нибудь «порядочного человека» детей, щелкать их по носу за ребячьи проделки, любить и лелеять их, может овладеть богатством, которое оставил ей Диллинг, стать транжирой или скрягой — словом, прожить столько, сколько отпущено ей судьбой. Судьбой, а не сэром Джоном Мейзерфилдом. Душу Гримстера и впрямь что-то согревало: он был терпелив, как никогда. Он не спешил расправиться с сэром Джоном. Тот никуда не денется. В первую очередь нужно добыть завещанное Лили богатство. Теперь он, Гримстер, обязан вернуть ей этот долг, потому что, не умри Диллинг, не появись она в этом доме, он никогда не узнал бы правду о Вальде. Обеспечить безопасность и счастье Лили — это долг чести, который нужно отдать, не дожидаясь освобождения от всех обязательств, кроме одного — перед Вальдой, убитой из-за него, Гримстера.
— Нет, ничего не случилось, — ответил он. — Дела идут хорошо.
— Но о пятнице мы так ничего и не узнали, — резонно заметила Лили.
Направляясь к двери, Гримстер бросил:
— Думаю, мы решим эту загадку.
Он даже не оглянулся. Взявшись за дверную ручку, Гримстер добавил:
— Сегодня я уеду вместе с Копплстоуном. Вернусь поздно, не раньше полуночи.
Глава одиннадцатая
Копплстоун возвращался с эксетерским поездом. За завтраком в то утро Гримстер пообещал подвезти его на станцию. Но вместо того чтобы доехать до Эксетера, он подбросил его до вокзала в Тонтоне. Когда Копплстоун спросил, почему, Гримстер ответил:
— Мне так удобнее. Об остальном прочтешь в отчете.
Копплстоун улыбнулся и, вылезая из машины, спросил:
— Помимо всего прочего, да?
— Да.
— Тут Гаррисон ошибся. Впрочем, он поймет это. Возможно, твоя птичка уже улетела.
— Будем надеяться, что нет.
Убедившись, что Копплстоун сел в вагон (впрочем, он мог выйти на ближайшей станции и позвонить), Гримстер все-таки решил рискнуть. Связь Копплстоуна с Гаррисоном значения не имела, то, что Коппи оказался предателем, не удивило, не встревожило и не вызвало осуждения. Многие ступали на эту дорожку, некоторые удерживались, большинство — нет, и чаще всего они делали это в силу остатков порядочности, поставленной с ног на голову; это был молчаливый, зловещий протест, стремление возвыситься путем самоуничижения.
Из Тонтона Гримстер поехал в Хай-Вайкомб. На шоссе было много машин, поэтому путь занял три с половиной часа, но дорога не тяготила Гримстера. В нем жило устойчивое предчувствие, посещавшее его не раз, нечто близкое к абсолютной уверенности в том, что все, по крайней мере сегодня, будет так, как хочет он. Гаррисону нужно было убить его сразу, без рассусоливаний. Гаррисон ошибся (как это на него не похоже!) — уж кто-кто, а они с Гаррисоном знали, что жизнь и смерть вечно балансируют на зыбкой опоре ошибки.
По крутому холму Гримстер спустился в Хай-Вайкомб, раскинувшийся по обоим берегам узкой речки, и нашел магазин Уильяма Прингла в одном из закоулков неподалеку от шоссе. Дом имел два сводчатых окна с решетками, между ними была дверь. Над окнами висела вывеска «Зверариум Прингла». Слово покоробило Гримстера. В окнах были выставлены предметы ухода за домашними животными. На картонной табличке, висящей на двери, было написано «Открыто». В магазине женщина покупала корм для собаки. Гримстер остановился у порога и стал наблюдать, как продавец совком достает корм из мешка и взвешивает его. Больше никого в магазине не было.
Гримстер подождал, пока женщина выйдет, и вошел. Он закрыл за собой дверь, запер ее на замок и перевернул табличку надписью «Закрыто» наружу.
В магазине было светло от неоновых ламп и скрытой подсветки в аквариумах с тропическими рыбками, стоявших в два яруса у стены. Из одной клетки на противоположной стене магазина вдруг послышался радостный свист морской свинки, в другой клетке серый кролик угрюмо жевал увядший капустный лист. В магазине было прибрано, хотя и слегка попахивало мочой животных и кормом для рыб.
Уильям Прингл взглянул на Гримстера с любопытством, не выпуская совок из рук. Он был именно таким, каким его описала Лили, с копной непослушных светлых волос и клочковатой неухоженной бородкой. На нем была красная рубашка с открытым воротом, зеленые вельветовые брюки, сандалии и черный
