– Зачем? – удивился Философ.
– Я тебе годик оформлю.
– Да за что? Что я такого сделал, гражданин начальник? – За разжигание социальной розни и дискредитацию интеллигентского сословия. Ныне это называется «экстремизм». Так что следи за базаром, Философ.
По всему выходило, что спившийся аферист не врал. Уж больно подробно он всё описывал. Дружинники, это, конечно, не сотрудники НКВД в галифе и гимнастёрках, да и эпоха, описанная Философом, вроде бы не совсем та, но предчувствие подсказывало Балабанову, что напал он на верный след, который выведет его на похитителей как Мансурова, так и Полуэктова.
В эту ночь Балабанов спал спокойно, правда, он привычно проснулся в полвторого ночи, но никаких звуков, как ни прислушивался, со стороны лестницы не уловил. То ли призраки успокоились, изъяв из мира живых гражданина Мансурова, то ли их насторожила кипучая деятельность Балабанова на антисатанинском фронте.
Подполковник Оловянный встретил Балабанова со спокойствием человека, всё
уже потерявшего и более того, смирившегося с потерями. «Комсомольский агитатор» лежал на столе скомканным. Газету, видимо, пытались порвать, но во время сообразили, что сей труд столь же бессмысленен, как попытка остановить снежную лавину в растревоженных эхом горах.
– Майор, Балабанов, – начал слабым голосом Оловянный, – мне звонили из ФСБ. Вы преступник, майор, и даже более того – вы оборотень в мундире. – И что же в этом сообщении для вас стало новостью? – ласково спросил Балабанов, присаживаясь напротив парализованного начальника.
– Я вас арестую, – неожиданно воспрял духом Оловянный и даже почти воспарил над столом, как известная птица Феникс над кучкой пепла.
– У вас есть санкция прокурора? – деловито спросил Балабанов. – Об этом позаботится ФСБ`
– Улита едет, когда-то будет, – успокоил начальника Балабанов. – Вам звонил Барсуков?
– Допустим. Но и без Барсукова у нас вагон улик против вас. За поимку гражданина Балабанова партия Либеральной Свободы миллион долларов предлагает. Вы понимаете, миллион!
– Я стою дороже. Не говоря уже о ценной информации, которой я владею – она практически бесценна. Вы знаете, что подполковник Барсуков копает против нашего министра?
– Не говорите ерунды, гражданин Балабанов. Я знаю, подполковника Барсукова десять лет.
– Пойми, Оловянный, сдавая нас с Гонолупенко, ты тем самым подписываешь отставку не только министру, но и всей коллегии.
– Но и ты меня пойми, Балабанов, я не могу тебя прикрывать до бесконечности. Этот Кузякин, помощник Полуэктова, чёрт-те в чём тебя обвиняет. По его словам выходит, что ты агент шейха Мансура, засланный к нам для террористических акций. Решение о вашем с Гонолупенко аресте вот-вот будет принято. Сейчас между генералитетами, нашим и фсбшным, идёт торг, кем тебя считать, просто затесавшимся в органы случайным авантюристом или агентом шейха Мансура, на чём настаивают Кузякин и Барсуков. А меня уволят из органов, генерал мне об этом уже намекнул. Да что там намекнул, сказал открытым текстом – гнать, мол, надо таких как ты, Оловянный, из органов поганой метлой. А у меня двое детей. И пятнадцать лет беспорочной службы за плечами.
Если честно, то Балабанов с того самого момента, как Оловянный известил его о высокой миссии, порученной ему, заподозрил, что добром всё это не кончится. Что его и Гонолупенко непременно подставят, правда не знал как, где и по какому поводу. О том, что его могут объявить агентом шейха Мансура, он правда не догадывался. А такое обвинение тянуло минимум лет на пятнадцать, а то и на пожизненное заключение. Конечно, можно было обратиться в суд по правам человека в Страсбурге, но Балабанов сильно сомневался, что в нынешнее, прямо скажем, непростое время, кто-то станет защищать арабского террориста. Надо признать, что Балабанов недооценил Барсукова, а этот сукин сын оказался с воображением и успел буквально за ночь выкопать для своих оппонентов огромную яму, выбраться из которой будет нелегко.
– О вас с Гонолупенко уже и в газетах пишут, – продолжал шептать Оловянный. – Вот полюбуйся.
Балабанов взял смятую газету и полюбовался. Вообще-то Химкину было поручено резидентом юпитерианской разведки лишь слегка приподнять завесу секретности над тайнами операции «Призраки», а именно – засветить Портсигарова, дабы оппоненты заспешили к нему, как мотыльки, но Химкин перевыполнил задание, что, возможно, и зачлось бы ему как достижение, если бы этот субъект точал сапоги, но в данном случае он трудился на ином поприще, где за чрезмерное усердие бьют морду. Журналист успешно засветил не только шоумена, но и своего резидента, и великого шамана Каймановых островов, сразу в двух его ипостасях. Если верить Химкину, то именно шаман готовил террористическую акцию под кодовым названием «Призраки» для потрясения основ мировой цивилизации во время предстоящего на днях визита лидера Великой Потомакской державы. Очень может быть, что Химкина подвело чрезмерное усердие, но, скорее всего, прав был Портсигаров, предупреждавший, что Химкин работает сейчас на все мыслимые разведки мира. – Если у нашего генералитета и были сомнения на ваш счёт, то после этой статьи они рассеялись.
– Ладно, – сказал Балабанов, поднимаясь. – Раз такое дело, я пошёл сдаваться партии Либеральной Свободы за миллион долларов.
– Ты с ума сошёл? – округлил серые глаза Оловянный. – Разумеется. Можешь объявить об этом генералитету.
Шоумены выслушали сообщение Балабанова с олимпийским спокойствием. За долгую тусовочную карьеру с кем они только не общались и в каких только компаниях не бывали: эка, скажите, невидаль, агент арабского шейха. Да среди нашей интеллектуальной и политической элиты каждый второй чей-нибудь агент. Куда больше их заинтересовало предложение милицейского майора, продать его партии Либеральной Свободы за миллион долларов.
– А у них есть этот миллион? – усомнился принимавший участие в совещание генерал Чарльз Хиггинс, он же лейтенант Гонолупенко.
– На этот счёт можешь не сомневаться, – подтвердил Коля. – Это с электоральной базой у них проблемы, а с деньгами полный ажур.
– Риск слишком велик, – покачал головой Портсигаров. – Есть все шансы загреметь в места отдалённые.
– Риск загреметь у них так и так очень велик, – возразил Коля. – Зато появляется возможность материально обеспечить семьи.
– Ну что ж, – сдался Портсигаров. – Кто не рискует, тот не пьёт шампанское. Звони, Коля, либералам.
Пока шоумены проворачивали крайне непростую финансовую операцию по купле-продаже своих хороших знакомых, доблестные сотрудники правоохранительных органов занялись отловом охранника Васи, о котором Гонолупенко весь вчерашний вечер наводил справки.
Охранник Вася, отбарабанив суточную смену в отеле «Интернациональ» и посидев с приятелем за банкой пива в близлежащей забегаловке, уже собирался с чувством хорошо исполнённого долга отправиться на боковую в компании пёстро раскрашенной девицы, но был неожиданно остановлен на шумном Мостовском перекрестке полковником ФАПСИ Барановским и вместе с заскандалившей девицей препровожден в одолженный у Портсигарова солидный «Форд». Скандальную девицу, проверив документы, отпустили, а тихого и задумчивого Васю запихали в салон для допроса, а возможно и экзекуции. Последнее, разумеется, запрещено уголовным кодексом, но, увы, жизнь диктует свои законы, часто далеко отстоящие от прописных истин.
– Ну что, юноша, – сказал Балабанов, усаживаясь за руль, – поздравляю, вы вляпались в большое дерьмо.
– Я ни в чём не виноват, – быстро отозвался Вася и покраснел так, что в этом румянце стыдливости утонули густо усыпающие его лицо конопушки.
– Нам что же, по-вашему, юноша, делать больше нечего, как только отлавливать на улицах Москвы ни в чем не повинных людей. Не усугубляйте свою вину, молодой человек. И без того вами уже несколько часов вынуждены заниматься две самые могущественные спецслужбы мира.
– Но я ведь ничего не знаю. Абсолютно ничего. – Что не мешает вам подрабатывать на организацию, о преступном характере деятельности которой вы, конечно, догадывайтесь.
– Но я же не знал, мне сказали, что это розыгрыш, шутка, стёб. Людей-де мучает ностальгия по ушедшим временам. Сначала меня взяли дружинником в столовую, а потом произвели в сотрудники НКВД.
– И много на вашем счету незаконных арестов? – спросил генерал Хиггинс. – Всю ночь пашем, не покладая рук. До десяти клиентов за выезд собираем, а больше в «Воронок» не помещается.
– И куда вы доставляете этих, как вы изволите выражаться, «клиентов»? – В зависимости от прейскуранта: кого на допрос к следователю, кого сразу в камеру, а если по высшему разряду, то на дачу к товарищу Сталину.
– А ордера на арест у вас есть? – Ордеров нет, есть квитанции. Вот по этим квитанциям мы сортируем клиентов. – И сколько стоит визит к Иосифу Виссарионовичу? – полюбопытствовал Гонолупенко. – Десять тысяч зелёными. Но там всё по высшему разряду. Включая выпивку и ночь с девочкой. У нас есть и постоянные клиенты. Некоторых я уже чуть не по двадцатому разу к следователю возил.
– А заправляет всем Мыскин? – Мыскин, – подтвердил Вася. – Он арендует дачи, камеры, ну и столовые тоже ему принадлежат. Народ валом валит. Я три месяца в столовке проработал. На этот суп смотреть не мог. О рыбных котлетах и говорить нечего, а клиенты летят, как саранча, и жрут, что ни попадя. – По дешевке, что ли? – удивился Балабанов. – Кой по дешёвке, – возмутился Вася. – Тарелка супа – двадцать долларов. А рыбные котлеты – тридцать. Мыскин кухарку тётю Дусю из Урюпинска выписал, так как она готовит, больше никто не может. Тараканы со всего квартала сбегаются. А соседи уже два раза жаловались властям на газовую атаку неизвестных террористов.
– А у вас только по тридцать седьмому году прейскурант? – Мыскин собирается расширять дело. Я уже написал заявление, чтобы меня в опричники перевели. Там, говорят, платить будут больше. Да и работа не в тюряге, а в царских палатах.
– А крышу вам обеспечивает полковник Барсуков? – Он и следователем подрабатывает. В смысле следователем НКВД. Я сам возил к нему нескольких клиентов.
– Тоже по квитанции? – Естественно. С какой стати сапоги даром бить. – Ну а если клиент сопротивляется, требует, скажем, адвоката? – Бывает, что и по шее даём, для пущей достоверности. Люди ведь большие деньги заплатили и хотят, чтобы всё было натурально.
– Страна мазохистов, – засмеялся Балаганов. – Нет, как вам это понравится?! – Ностальгия, – повторил явно малопонятное, но очень нравящееся ему слово Вася. – Я же не знал, что они призраки, думал, самый обычный бизнес. А когда вы Барсукова арестовали, то я до смерти испугался. Вот, думаю, влип. Запросто ведь могли утащить.
– Куда утащить? – не понял Балабанов. – На тот свет, наверное, – пожал плечами Вася. – Я не знаю, откуда призраки приходят.
Вот ведь молодежь пошла, призраков она боится, а НКВД нет! В опричники он заявление подал! Да что же это делается на белом свете, граждане! Балабанова аж затрясло, то ли от смеха, то ли от возмущения. Хотя смеяться вроде было не над чем, а вот что касается возмущения, то для него открывался прямо-таки бескрайний простор. Судя по всему, «призраки» решили не ограничивать себя только сбором денег с добровольных клиентов, и стали использовать удачно найденную форму работы с народом, заскучавшим от демократии, для целей политических
Конопатого Васю выкинули по дороге, настоятельно порекомендовав ему подыскать другое место работы, если он, конечно, не собирается провести остаток дней на нарах. А сами продолжили скорбный путь возможно к славе, а возможно и к небу в крупную клетку.
Гонолупенко связался с шоуменами и установил, что сделка прошла успешно, аванс свободные либералы уже выплатили в размере двухсот тысяч, осталось только угодить им в лапы. Подтверждением тому, что дело действительно движется в нужном направлении, были «Мерседес» и «Хонда», цепкими моськами
