Но хмурое, сердитое лицо графа заставило ее опомниться; теперь она ощущала лишь чувство робости оттого, что они остались наедине.
— Бокал шампанского? — спросил граф. — Я решил, что вы ожидаете этого.
Когда он заговорил, Сорильда увидела слугу, вошедшего в комнату с шампанским на подносе. Она взяла бокал и поднесла к губам.
Из кармана жилета граф достал часы и сравнил их с часами на каминной полке.
— Если я не ошибаюсь, — громко произнес он, — обед запаздывает.
В этот момент у дверей появился дворецкий и объявил:
— Миледи, кушать подано.
Сорильда ожидала, что граф подаст ей руку, но он сразу направился к двери, и она пошла рядом.
Столовая была столь же величественной, как и весь дом. На стенах висели портреты и золотые украшения, явно находившиеся в семье графа не одно поколение.
Стол был украшен белыми цветами. Сорильда заметила, как взглянул на них граф, и поняла, что слуги сделали это без его ведома, ибо так полагалось в день свадьбы.
Если бы Сорильда так не нервничала, ее бы рассмешил нарочито пренебрежительный вид, с каким граф, сидящий во главе стола, откинул в сторону несколько белых роз, касавшихся его тарелки.
Сорильда считала, что в присутствии дворецкого и четырех лакеев, прислуживающих за обедом, глупо сидеть в полной тишине, и поэтому сказала:
— По-моему, сегодня мы добрались до Лондона в рекордное время. Раньше я всегда ехала гораздо дольше.
В первое мгновение графа словно бы удивило, что у нее есть голос и она может им пользоваться. Затем он ответил:
— Обычно отсюда до поместья я добираюсь за два с половиной часа. Сегодня мы, кажется, действительно доехали быстрее.
— У вас прекрасные лошади.
— Надеюсь, что так.
Наступило молчание. Он только все усложняет, подумалось Сорильде. Даже если она ему очень неприятна, все-таки нужно с достоинством держаться перед слугами.
Обед был великолепным. Правда, Сорильде показалось, что было слишком много блюд, но потом она сообразила: слуги изо всех сил старались хоть как-то отпраздновать свадьбу, на которой жених вел себя хуже некуда!
— У вас что-нибудь намечено на завтрашнее утро?
— На завтрашнее утро? — переспросил граф.
— Мне бы хотелось поехать за покупками.
— Да, да, разумеется. Карета будет в вашем распоряжении.
— Благодарю вас.
Вновь наступило молчание, и Сорильда почувствовала раздражение. В конце концов, он мог хотя бы попытаться соблюдать приличия и вести себя вежливо, даже если и злится.
Она догадывалась: оттого, что граф хорош собою, он очень избалован. Женщины вроде ее тетушки считали его неотразимым, и он привык вести себя, как ему заблагорассудится, не только с ними, но и во всех других случаях с тех пор, как унаследовал титул.
Она припомнила, с какой завистью Хаксли перечислял выигранные графом скачки. От таких успехов у любого голова пойдет кругом. Возможно, впервые в жизни граф Уинсфорд попал в затруднительное положение, из которого не сумел выкрутиться.
Наконец обед подошел к концу, слуги удалились из комнаты, и Сорильда спросила:
— Мне уйти, чтобы вы посидели за бокалом вина, то есть бренди — вы ведь его сейчас пьете?
Граф помолчал, а потом ответил:
— Полагаю, нам нужно поговорить.
— Это несомненно было бы лучше, чем сидеть в гробовой тишине.
Сорильда не собиралась упрекать графа, но его нежелание как-то поддержать ее усилия рассердили.
Граф удивленно поднял брови и произнес:
— Мне трудно вести непринужденный разговор с совершенно незнакомой особой.
— Это можно понять, — ответила Сорильда, — но вместе с тем если мы будем ссориться, то, мне кажется, незачем это делать при слугах.
Выстрели она сейчас в воздух, граф и то изумился бы не более. Затем он сказал:
— Полагаю, вы ставите под сомнение мои хорошие манеры. Возможно, вы и правы, но едва ли вы ожидаете, что я спокойно отнесусь к этой ситуации.
— По-видимому, вы забываете, милорд, что я в таком же положении, как и вы! — возразила Сорильда. — Быть может, мне следует выразить свои сожаления за то, что я вмешалась и не позволила дяде застать вас врасплох.
Взглянув на нее, граф поднялся на ноги и заметил:
— Нам лучше перейти туда, где нас никто не услышит. С этими словами он вновь налил себе бренди и направился к двери, чтобы открыть ее для Сорильды. Девушка молча прошла мимо него. Шагая по коридору впереди графа, она чувствовала, как отчаянно колотится ее сердце.
» Сражение началось, — думала она. — Интересно, чем оно закончится и кто победит «.
Сорильда вошла в гостиную, одновременно отмечая и великолепие комнаты, и то, что от волнения ей трудно дышать; в голове у нее мелькнуло неприятное подозрение, что руки ее дрожат.
Она села на стул возле камина, невольно обратив при этом внимание, как красиво улеглись складки платья; фиалковый запах духов матери успокоил взвинченные нервы девушки.
» Мамочка, помоги мне! — мысленно попросила она. — Помоги!«— и стала ждать, что же скажет граф. С потемневшими глазами, стиснув челюсти, стоял он перед камином.
— Все это просто невыносимо, — резко начал он. — Если бы вы сказали, что не хотите выходить за меня замуж, дядя не стал бы принуждать вас к этому.
Теперь Сорильда поняла, почему он на нее злится. Ему казалось, будто она каким-то образом могла предотвратить венчание.
Немного помолчав, она тихо ответила:
— Может быть, он бы меня и послушал, хотя я в этом очень сомневаюсь. Но дело в том, что я сама хотела стать вашей женой.
Граф посмотрел на нее недоверчиво.
— Вы хотели стать моей женой? — медленно повторил он. — Это при том, что вы со мной незнакомы и знаете, что меня интересует ваша тетя? И вы думаете, я вам поверю?
— Это совершенная правда, — медленно произнесла Сорильда. — Только не потому, что я влюблена в вас, а потому что для меня это явилось выходом из положения, ставшего совершенно непереносимым.
— Не понимаю.
— Все очень просто. Герцогиня ненавидит меня и превратила мою жизнь в сущий ад.
— Мне трудно в это поверить! — перебил ее граф.
— Верите вы или нет, но это так, — сказала Сорильда. — А поскольку мне никогда не позволялось бывать в обществе, тем более в обществе мужчин, я уже думала, что буду вынуждена жить в замке до самой смерти. Невозможно было усомниться в искренности ее слов. Граф долго и пристально смотрел на нее, пока внезапно не засмеялся смехом, в котором не было ничего веселого.
— Так вот почему вы решили помочь мне.
— Вначале у меня этого и в мыслях не было, — ответила Сорильда. — Я предупредила вас о приезде дяди Эдмунда, потому что думала только о нем. Он по-своему был добр ко мне, и я не хотела, чтобы он страдал, как случилось бы, узнай он правду — впрочем, это и произошло.
— Откуда вы знаете? — спросил граф.
— Он достаточно умен и понял, что вы не нанесли бы мне подобного визита… да и я бы не стала
