камень рогатый посох Атемиса, и в ту же секунду за храмовой стеной зарокотали барабаны. Элему показалось, что божественный бык щадит Огеду, сдерживая рвущуюся на волю силу, да и внимание его было направлено в тот угол, где таились наёмные убийцы.
– Божественный Огус нас покинул.
Элем обернулся и посмотрел в глаза жреца Атемиса. Свирепое лицо кастрата исказила ненависть, а грозный посох устремился в грудь барабанщика. Но эта грудь так и осталась недосягаемой для двурогого копья. Элем вырвал оружие из рук Атемиса.
– Божественный Огус остаётся, чтобы защитить свою Огеду.
Двурогое копье вонзилось в грудь Атемиса, и тот вспыхнул ярким факелом. Толпа знатных мужей завопила от ужаса, подалась назад и тут же обмерла, повинуясь невидимой, команде. Элем смотрел в их перекошенные ужасом лица и улыбался. Впрочем, торжествовал, кажется, не он – торжествовал кто-то другой, разраставшийся прямо на глазах до невероятных размеров. Во всяком случае, глаза Элема смотрели на происходящее уже сверху, из-под свода храма.
Чудовищный язык пламени рванулся с высоты и накрыл, захлестнул огненным плащом таившихся в углу наёмных убийц. Два десятка жизней слизнул этот красный язык, осветив храм до самых потаённых и удалённых его уголков. Уцелевшие лежали ниц на каменных плитах. Элем подал руку Элии и повёл её к выходу прямо по этим трепещущим от страха телам, и барабаны Огуса дробили Великую песнь Любви и Ликования в честь божественного быка и его Огеды.
Чеботарёв явлению убиенного супостатами Резанова не удивился, даже не попенял ему за беспокойство в столь поздний час. Судя по лицу, Виктор спать ещё не ложился и на все сто процентов был готов к разговору. Надо сказать, что Чеботарёвские апартаменты были наихудшими из всех, в которых за сегодняшний день побывал Резанов, о чём он не постеснялся сказать старому другу. Посетовав вскольз на государство, столь скупо оплачивающее хлопоты своих верных стражей.
– Воскрес, значит, – только и сказал в ответ на его сочувствие Чеботарёв. – А от тебя я ждал большей отзывчивости, – укорил Резанов. – Мог бы и всероссийский розыск объявить.
– Не было необходимости, – махнул рукой Чеботарёв. – Корытин расколол твоего «убийцу» Семёна Крылова в ту же ночь. На чём, кстати, вы с ним поладили?
– Мы с первого взгляда понравились друг другу ещё в ресторане. К тому же нашлись люди, которые склоняли Сеню к тому, чтобы убить меня всерьёз. Сеня хоть и не ангел, но в киллеры не рвётся.
– А зачем ты его заставил якобы звонить Халилову в присутствии Светланы? – Хотел дать в руки Лёшке Астахову козырного туза. Карта была краплёной, но он этого не заметил.
– Арестовать бы тебя, – задумчиво проговорил Чеботарёв. – За что же?
– Хотя бы за хулиганство на вокзале, где ты нанёс побои неустановленному лицу. – Пострадавший типчик, о котором ты столь сочувственно вздыхаешь, как раз и сидел за рулём иномарки, размазавшей троицу в тупике. Шрам у него заметный на подбородке, когда бил, вдруг вспомнил. Это он прикончил одного из ещё дышавших урок, добил рукоятью пистолета.
– На стволе найденного пистолета есть отпечатки пальцев, – подтвердил Чеботарев.
– Ну, тогда сравни, – сказал Резанов, протягивая Виктору футляр от кассеты. – Здесь тоже должны быть отпечатки.
Чеботарёв взял коробочку и аккуратно положил её на стол. Отпечатки жирных пальцев видны были даже невооруженным глазом.
– Моих не ищи, – разочаровал следователя гость. – Я в перчатках работал. – Жаль, – вздохнул Чеботарёв. – Можно было бы и тебя привлечь за сокрытие важной улики и помехи, чинимые следствию.
– Когда государство бессильно, гражданам волей-неволей приходится проявлять активность. – Активность, гражданин Резанов, вы можете проявлять в своих снах. А Россия, это тебе не Эбир, и на божественных быков мы найдём управу. Не надо испытывать моё терпение, Серёжа, все твои художества фиксируются на бумаге. Если ты зайдешь слишком далеко, то я отправлю тебя на скамью подсудимых, хоть и без особой радости, но с чувством исполненного долга.
– Ладно, – согласился Резанов. – Если поймаешь, то посадишь. Кстати, Тяжлов уже созрел для сотрудничества с тобой и готов вернуть в казну деньги, взамен отпущения грехов.
– Не поздновато ли спохватился?
– Начать честную и беспорочную жизнь никогда не поздно, – усмехнулся Резанов. – А губернатор уже, выходит, сдал тебе проштрафившегося зама? Вот сволочь, прости господи. Значит, мы с Тяжловым правильно просчитали ситуацию. Деньги он вернёт в бюджет, кассету с Дерюгинскими откровениями я изыму раньше, чем вы доберетесь до Астахова. Так что шансов у тебя, следователь, будет немного. – Зарываешься, Сережа.
– Ты не можешь посадить Дерюгина и Тяжлова, не затронув Ксению, а я не могу допустить, чтобы любимая женщина провела лучшие годы своей жизни на нарах. Войди же и в моё положение, Виктор Васильевич.
– Бросаешь вызов правоохранительным органам? – Плевал я на твои органы, Витя. Если в стране не действует право, основанное на морали, то эти органы превращаются в бюро обслуживания сильных мира сего. Вот я и хочу проверить, насколько эти ребята сильны. Вот тебе фотографии. Полюбуйся на столпов российского общества, подельников жреца Атемиса. Это их интересы ты защищаешь, Виктор Васильевич. Это они устанавливают в России законы, выгодные для собственного кармана, и эти законы становятся для таких как ты, Чеботарёв, руководством к действию.
– Ты, кажется, вообразил себя народным мстителем? – На народного я не претендую. Эти люди покушаются на мою личную свободу, и на мои права. И я обязан показать им, привыкшим не считаться ни с моралью, ни с законом, как опасно покушаться на права Сергея Резанова. Я, может быть мало смогу, но всё, что смогу, я сделаю. И помощь твоего застенчивого закона мне не нужна. И на мораль я оглядываться не собираюсь. Если хочешь спасти Атемиса, то посади его. Тюрьму я штурмовать не буду.
Экспертиза подтвердила, что отпечатки оставленные на коробке совпадают с отпечатками пальцев на стволе пистолета, найденного на месте преступления. Это было уже кое-что, а потому Корытин, докладывая Чеботарёву результаты экспертизы, сиял как медный пятак. Виктор Васильевич чрезмерного Корытинского оптимизма не разделял, ибо нё приходилось сомневаться, что жрец Атемис тут же открестится от своего шофёра, как лица случайного. Кстати, отпечатки пальцев шофёра в картотекё не значились, и запрос, отправленный по всем инстанциям, надежд Корытина не оправдал. Однако капитан не растерялся, подключил ГИБДД и вскоре выяснил, что фамилия шофёра Морозов, а имя-отчество Никита Сергеевич.
– И ещё одна примечательная подробность, Виктор Васильевич, нарушитель дорожного движения предъявил удостоверение сотрудника ФСБ. И на запрос ГИБДД из кадров этого учреждения пришёл ответ, что такой действительно имеется. А вот когда я сделал запрос в те же места, но от нашего дома, то оттуда ответили, что таковой хоть и имеется, но из Москвы не выезжал и в наши палестины не направлялся. Судя по всему, этого Морозова будут прикрывать, но только до тех пор, пока мы не предъявим серьёзных доказательств его вины, после чего от него немедленно откажутся.
– А что известно об остальных подельниках Атемиса? – Резанов опубликовал в своей газете любопытный снимок. Вот взгляни, Виктор Васильевич.
Старик, изображенный на фотографии, действительно подпадал под описание, данное ему в своё время Агнией. Смотрел жрец в объектив фотоаппарата весьма недружелюбно. А два сопровождающих его молодых человека и вовсе грозили незадачливому фотографу кулаками.
– Мои люди, следившие за Резановым на вокзале, эту троицу, к сожалению, не зафиксировали. – Резанов будет пытаться через Певцова выйти на Астахова и Атемиса, – предупредил Чеботарёв.
– Певцовские дела совсем плохи, Виктор Васильевич. Любопытная картина вырисовывается.
По данным Семёном Крыловым показаниям, он взял из магазина две объемистые сумки. Одна из этих сумок, и это подтверждалось показаниями двух свидетельниц-продавщиц, была привезена Певцовым. Никого это в магазине не удивило, поскольку девушки были в курсе его романтических отношений со Светланой и предположили, что там лежит подарок для любимой женщины. По словам Сени, машина у него действительно сломалась в самый неподходящий момент. Да ещё напротив поста ГИБДД. Сеня по этому поводу не слишком скорбел, но на Светлану, которой он позвонил, эта подробность произвела сильное впечатление. Настолько сильное, что она уговорила Астахова ей помочь, не взяв в расчёт того, что появления Алексея на Рекуновском подворье может быть уликой не только против Резанова, но и против Певцова, а главное, против неё самой.
– Значит, Астахова изначально не планировали использовать как извозчика? – Светланина самодеятельность, – подтвердил Корытин. – Но Астахов вообразил, что его подставили намеренно, и затаил обиду. – Мне нужен Халилов, понимаешь? Астахов мелкая сошка. А Халилов фигура крупная, чуть не вся наркота к нам в область идёт по контролируемым им каналам. – За жабры его трудно будет взять, – покачал головой Корытин. – Осторожен. Люди, прибывающие к нему на подмогу, ни с ним самим, ни с другими в контакт не вступают. Мы засекли только трёх халиловцев, но не исключено, что их много больше. Думаю, он начнёт действовать только после того, как договорится с Атемисом и Тяжловым.
– Ты имеешь в виду отстрел Рекуновской бригады? – Да, – подтвердил Корытин. – Они при таком раскладе лишние. – Кроваво, – покачал головой Чеботарёв. – Значит, нам пора вводить в игру Тяжлова? – Пора. В самый раз.
Для Василия Семёновича Певцова наступила полоса неудач. Всё вроде складывалось как нельзя лучше и вдруг такой облом. Исчезновение Костикова с кассетой сразу же подорвало доверие к доктору наук, как со стороны Халилова, так и со стороны Ивана Ивановича. И по всему выходило, что причиной всех выпавших на долю Василия Степановича бед был не ко времени воскресший журналюга Резанов. Иван Иванович, с которым Певцов имел весьма неприятный разговор, без обиняков заявил, что Резанова надо приструнить раз и навсегда, а кассету из его рук вырвать, во что бы то ни стало. Сумрачный Морозов, слушая шефа, потирал щеку, а у Певцова холодок пробежал по спине. Жрец Атемис явно собирался прикончить божественного быка и рассчитывал на помощь малопригодного для таких дел Василия Семёновича. Хотя функции ему отводились чисто вспомогательные, Певцов вдруг осознал, что Иван Иванович берёт его на короткий поводок, и все мечты о самостоятельности придётся оставить, во всяком случае, до поры до времени. А уж до какой поры и до какого времени, в нынешней ситуации загадывать было трудно.
Ущемлённое Певцовское самолюбие страдало, но разум подсказывал, что надо бы поумерить гонор, иначе можно оказаться в большой грязной луже и это ещё в лучшем случае. Честолюбивые надежды Василия Семеновича окончательно развеял Халилов, намекнув, что вместо благодарности один его хороший знакомый может заработать пулю, если вздумает и дальше водить за нос озабоченных проблемами людей. Халилов заподозрил Певцова в преднамеренном обмане. Ссылки на Резановскую наглость он в расчёт не принял, бросив вскольз, что очень хорошо знает, кто исполнил роль божественного быка на Рекуновских похоронах. Певцов, рассчитывавший на достойное посредничество в сделке двух солидных партнёров вдруг остро осознал, что высокие договаривающиеся стороны способны в два счёта порвать его на куски, в случае отклонения от полученных инструкций. Слуга двух господ оказался меж двух огней с весьма проблематичными шансами на выживание.
До сих пор Василий Семёнович, увлечённый продумыванием искусных комбинаций, где ему удавалось блеснуть остротой ума, как-то упускал из виду, что разменной монетой в большой игре может стать и его жизнь. Жизни чужие он поначалу и вовсе в расчёт не брал, увлечённый открывшимися перспективами. Устранение Паленова Певцов задумывал вместе с Астаховым, и провели они операцию на таким высоком уровне, что даже сам Иван Иванович прицокнул языком
