которая не обманула нас. Третье — за Джона Болла и его бумажку! Третье «ура» будет самым торжественным и искренним.
— Кричать-то можно, — ответил старый индеец, — но потише, про себя. Надо знать, что здесь страшно громкое эхо! Я почти не сомневаюсь, что наши крики будут слышны на расстоянии доброй мили отсюда. Может быть, и не стоит привлекать внимание «того», которого, не зная, мы все же достаточно знаем?
— Это правильно! — согласился Родерик.
Мукоки успел разбить лагерь близ старой хижины, у небольшой кедровой рощицы, под прикрытием большой скалы. Маленький слиток был помещен подле самого костра, на полене, поставленном стоймя. Пламя, отражавшееся на нем, заставляло его играть самыми чудесными оттенками, которые замечательно действовали на аппетит.
Родерик за обе щеки уплетал здоровенный кусок медвежьего окорока и в то же время находил время для выражения мыслей, которые накопились в его голове.
— Я позволю себе думать, — говорил он, — что мы овладели нашим золотом. Природа хотела скрыть его от нас, но ей не удалось нас провести. Чары разбиты. Это ущелье полно золота, которое мы можем найти повсюду, куда только ни повернемся. Все это так замечательно и чудесно, что даже не верится. Моментами кажется, что нам снится волшебный сон. Но это — сон наяву. В течение одного месяца Джон Болл и его товарищи нашли двадцать семь фунтов золота, что в переводе на деньги равно семи тысячам долларов. Ведь они нашли самый подлинный клад, который теперь переходит в наши собственные руки.
С завтраком быстро покончили. После прекрасного кофе и легкого отдыха Родерик и Ваби снова отправились на реку, захватив с собой чаны. Мукоки на этот раз пошел вместе с ними.
Склонившись над водой и с головой уйдя в работу, все трое упорно молчали. Интересно было знать, кто первый из них издаст радостное восклицание, сделав счастливое открытие?
Так прошло четверть часа, полчаса, целый час — и по-прежнему никто не проронил ни слова. Тщетно наполнялись и опорожнялись чаны. Мукоки не остановился пред тем, чтобы дойти до середины реки и набрать там полный таз песку и гравия, но полученные им результаты нисколько не превзошли результатов Родерика и Ваби. Великое разочарование отразилось на лицах друзей.
Наконец Мукоки заявил, что нашел крохотный кусочек золота, величиной с булавочную головку. Это открытие подняло дух золотоискателей, и Родерик и Ваби, сняв сапоги и подняв до колен панталоны, присоединились к индейцу, который все еще оставался посреди течения.
Однако последующий ряд промывов ровно ничего не принес, и отчаяние снова стало овладевать людьми. Ясно было, что нечего надеяться на то, чтобы сразу найти большое количество золота. Весьма возможно, что неторопливая, тщательная и упорная промывка дала бы что-нибудь, но для этого требовалось чрезвычайно много времени и терпения.
— Тут ничего особенного ждать нельзя! — произнес наконец Ваби. — Я предлагаю углубиться в ущелье или же начать промывку повыше водопада. Тут только зря время тратим!
— Правду сказать, — ответил Родерик, — я ровно ничего не понимаю. Ведь ясно: там, где имеются маленькие слитки, обязательно должны быть и большие. Очень может быть, что нам следовало бы забирать песок поглубже. Ведь золото это залегает здесь много веков подряд и, следовательно, от одной тяжести своей должно было осесть очень глубоко, на несколько футов под дном реки.
— Ты так думаешь? — с некоторым скептицизмом спросил Ваби.
— Нет, я не думаю, а уверен в этом! Джон Болл и его товарищи по работе нашли свои двадцать семь фунтов золота в июне, то есть тогда, когда речка, вероятно, совершенно высохла. Насколько мне известно, наилучшая добыча золота как на Аляске, так и на Юконе и в других золотородных местах, обычно бывает летом и на глубине от трех до двенадцати футов под землей, Немного помедлив, он продолжал:
— Когда искатель находит на поверхности земли несколько золотых песчинок, то это служит неопровержимым доказательством того, что в недрах этого участка таятся несметные богатства в виде залежей желтого металла. Все данные говорят в нашу пользу, но придется выжидать более благоприятного времени для промывок. Сейчас еще не сезон!
— Надо думать, — заметил Ваби, — что вода скоро начнет спадать. Все последние снега уже сбежали с гор, растаяли и перестали питать ручьи и реки. Может быть, я и ошибаюсь, ни я позволю себе думать, что в самом скором времени река быстро начнет высыхать. Возможно даже, что через неделю мы не узнаем этого места.
— И прекрасно! Тогда и результаты будут иные. А в ожидании займемся поисками.
День клонился к концу. Тени в ущелье стали глубже и длиннее. Над головами людей последние лучи закатывающегося солнца нежно золотили густые ветви красного леса.
Мокрые до пояса, голодные и явно разочарованные, трое друзей направились к своему лагерю, находившемуся в кедровой рощице. Увы, прошедший день нисколько не оправдал тех радужных надежд, с которыми они рано утром приступили к тяжелой, изнурительной работе.
Родерик вовсе не отчаивался в хороших результатах их предприятия, но тем не менее никак не мог отделаться от одной неприятной мысли. Те золотоискатели, которые побывали здесь до них, может быть, нашли единственную мощную залежь и исчерпала все ее запасы до дна?
В конце концов ничего невозможного тут не было! Считаясь с настроением товарищей, Родерик, как обычно, хранил мрачные предположения про себя и ни с кем не делился своими соображениями.
Казалось, всех меньше был огорчен и озабочен Мукоки. С его точки зрения, все золото на свете имело весьма относительную и непостоянную ценность. Его толкало вперед само по себе желание проникнуть, так сказать, в глубь волнующей тайны, другими словами, стремления были для него дороже и приятнее самого достижения.
Родерик не хотел сдаваться и решил сделать все, что только было в его силах. Он снова вынул старую, почерневшую от времени бумагу, найденную в хижине, в маленькой железной шкатулке, и старательно разложил ее на своих коленях.
Это была почтенная реликвия темного и романтического прошлого, звено цепи, которая связывала настоящее со временами далекими, свидетель страшной и жестокой трагедии, разыгравшейся между черными стенами ущелья.
Это была тяжелая драма, секрет которой никому не дано было открыть.
— Двадцать семь фунтов! — не переставал повторять Родерик. — И в течение только одного месяца работы…
— Выходит почти по фунту в день! — воскликнул восхищенный Ваби.
— Мне интересно только знать, — продолжал его друг, — почему часть Джона Болла вдвое превышала части остальных товарищей по работе! Вероятно, такой дележ объясняется тем, что англичанин раньше всех открыл золотоносную жилу! Никак не иначе!
— Очень может быть! И эта же причина послужила главным мотивом его убийства! Французы сочли себя ограбленными и порешили убить его. Очень просто!
— 1859! — произнес Родерик, снова пробегая глазами бумагу. — Почти сорок девять лет прошло с тех пор, как разыгрались здесь страшные события. Сорок девять лет! Собственно говоря, это не так уж много. А между тем в этой Пустыне, в окружающем нас одиночестве, эта цифра кажется потрясающей! Не правда ли?
Еще долго после того, как молодые люди завернулись в одеяла и заснули, Мукоки сидел на своем прежнем месте и думал. Не выпуская из рук ружья, которое он держал на коленях, он сидел у самого огня, слегка сгорбившись и сохраняя замечательную стройность, которая так характерна для индейцев этих мест. Подчас чудилось, что это не человек, а скульптура!
Казалось, что он перенесся в далекое прошлое и разворачивал громадный свиток незабвенных воспоминаний. Силой воображения он представил себе, что не прошло так много лет, что он совсем молод и еще не встретил той индеанки, на которой впоследствии женился и которая вместе со своим единственным сыном была сожрана волками.
В то время он обладал собакой, которую считал своим самым драгоценным сокровищем. Однажды зимой он провел вместе с ней целый лунный месяц на самой северной окраине на охоте. Как-то раз случилось так, что он потерял собаку, и отчаянию его не было границ. Любовь индейца даже к животному
