появления Элейн. Она входила постепенно, деталь за деталью, мелочь за мелочью возникая в комнате. Его тайная сестра. Ее фантазии, ее запросы тоже принадлежали ему. Они с ней никогда не спорили, все держали внутри себя, втайне от других. В свет выходил только Майлз, только он контролировал ход событий там, где его считали уважаемым, хорошо известным и нужным человеком. Теперь ему приходилось прятаться, тогда как Элейн могла жить во внешнем мире. Но это был не лучший выход. Ее вылазки были бесплодны и рискованны. Она могла безопасно передвигаться только после наступления сумерек или в толпе, где никто к ней не приглядывался. Когда он послал ее в свою контору, чтобы забрать его записную книжку и хранившийся в тайнике маленький компьютер с закодированной информацией, ее напряжение переросло в почти осязаемый страх. Раньше она никогда не общалась с людьми, а сейчас ей пришлось говорить с таксистами и с туристами, которые спрашивали дорогу на улицах. Элейн вернулась домой вне себя от волнения.
Но хуже всего было то, что от ее прихода ничего не менялось. Только Майлз работал по специальности, только у него были связи, только его любили и льстили ему, приглашая на выходные за город. Только Майлз мог влиять на внешний мир, Элейн же была темной, внутренней силой. Теперь все запуталось. Они поменялись ролями. Но ни один из них не был настолько силен, чтобы удовлетворить потребности другого.
Аллардайс щелкнул выключателем. В полуосвещенной комнате за закрытыми ставнями появились тени. Казалось, они столпились над распухшим, покрытом пятнами телом Боба Гоуера, словно заинтересовавшись этой мертвенно-бледной разлагающейся фигурой. Майлз достал из прикроватного столика записную книжку и положил ее на стол, чтобы пробежаться по страницам. Там были все детали, закодированные изобретенным лично им шифром, вся информация, которую он собрал и передал майору Йорку.
Он вовсе не был таким уж важным информатором, но его страстное желание быть нужным, почти мальчишеская горячность выдвигали его кандидатуру на первое место. Для Йорка было очевидно, что Аллардайсу нравится знать секреты, нравится быть связанным со старшим, который в какой-то мере зависит от него; нравилось ему и то, что они с Йорком вместе борются против язычников и ничтожных смертных. Йорк немного знал психологию зависимости и воспользовался представившейся возможностью. Аллардайс был выигрышной картой прежде всего потому, что, несмотря на малозначительность собираемой им информации, он использовал безотказные методы работы.
Майлз Аллардайс никогда не собирался посвятить свои занятия медициной на благо всего человечества. В двадцать три года он уже был квалифицированным лечащим врачом, а через четыре года стал младшим ординатором. В свой тридцать первый день рождения он ушел с государственной, службы ради частной практики. Он специализировался на респираторных заболеваниях; его методы, хотя и не отличавшиеся традиционностью, с завидным постоянством давали хорошие результаты. Майлз был единственным врачом, который лечил пациентов гипнотерапией, – это было необычно, хотя и не совсем ново. Преимущество Майлза заключалось в его обаянии, авторитетной внешности и способности быстро успокаивать нервы людей. Будучи человеком проницательным и хитрым, он начал специализироваться на тех болезнях, которые бедные стараются перетерпеть и за лечение которых щедро платят богатые. Для бедных – болеутоляющие, транквилизаторы, полезные советы; для богатых – массажисты, психоаналитики, лакомства. Майлз часто прибегал к гипнотерапии, чтобы отучить курильщиков от сигарет, помочь заснуть страдающим бессонницей и дать расслабиться заработавшимся чиновникам.
Клиенты – особенно женщины – начинали доверять, ему и зависеть от него. Они видели в нем друга. Многие заходили даже дальше. Майлз лечил их в основном от болезней, связанных с напряжением и его симптомами, поэтому они говорили с ним как с консультантом или психоаналитиком. Это происходило перед началом гипнотерапевтического сеанса. Под гипнозом он мог узнать все, что ему было нужно. Пациентами Аллардайса были в основном люди, занимающие важное положение в обществе, или же мужья и жены таких людей. Дипломаты, политики, устроительницы общественных вечеров, профессиональные сплетники, финансисты, владельцы больших компаний – все они варились в одном котле. И все знали секреты, интересовавшие Йорка.
Конечно, у него были и менее важные клиенты, но Аллардайс и с ними всегда оставался начеку, собирая необходимую информацию. Именно так он узнал о дилемме Кэйт Лоример, связанной с компьютерным следом. Частично она сама рассказала об этом: подобно многим другим, Кэйт доверяла ему как специалисту. Остальное он выудил у нее под гипнозом. Если бы сеанс лечения Кэйт не пришелся на тот день, когда Аллардайс выходил на связь с Йорком, то все могло бы сложиться по-другому.
Майлзу на составило труда перенести следующий лечебный сеанс поближе. Он просто сказал ей, что собирается уезжать и хотел бы закрепить достигнутый успех – она стала курить в два раза меньше. Его заинтересованность в контакте было нетрудно заметить: в день передачи информации он звонил три раза, чего никогда не случалось прежде. Найти способ проделать задуманное оказалось нетрудно – Кэйт не видела Майлза в квартире, потому что он внушил ей это под гипнозом. Убивать было нетрудно. Нет, совсем не трудно.
Но ему трудно было остановиться. С двумя другими женщинами – леди Оливией и Джессикой Мередит – он применил тот же способ. Постгипнотическое внушение словно пеленой заволакивало им глаза. Майлз ходил по их квартирам, наблюдал за ними, стоя совсем близко. Они же занимались всем тем, что делают люди, когда думают, что остались одни. А Майлз предвкушал момент, оттягивал его, наслаждался им, пока возбуждение не переполняло его, и тогда он раздевался, надевая на себя их вещи, и в комнаты этих женщин, в их жизнь входила Элейн, дрожа от желания и ненависти.
Остановиться было не просто трудно – это было невозможно.
Рыцарь, птица, игрок на флейте, присевшая на корточки жабоподобная шила-на-гиг. Они то перемещались туда-сюда по стенам, словно входя и выходя сквозь потайные двери, то собирались у трупа Гоуера, темнея по мере приближения к нему. Каким-то образом мертвое тело превратилось в источник, излучающий силу. Ужасный тотем неподвижно сидел на стуле, подобно отвратительному, изменившемуся до гротеска фетишу. Одежда еще удерживала останки, но руки уже вздулись, от пальцев остались одни ногти, а лицо перекосилось и начало расползаться. Один глаз по-пиратски косил, а в другом отражалась темнота неосвещенного туннеля. Пропала и глупая ухмылка. На скулах слезла кожа и обнажилась кость цвета перламутра. Аллардайс увидел, как с полусъеденной головы соскользнула крыса. Остальные продолжали глодать туловище Гоуера под одеждой, от чего по временам казалось, будто его тело судорожно дергается.
Тени без устали двигались. Аллардайс закрыл глаза и вызвал в фантазии картину смерти Джессики Мередит. Но этого оказалось мало. Недостаточно. Ему было жарко, зубы лихорадочно стучали. Он услышал голос Элейн: Она пришла, принеся с собой иглу, ложку и их тайный запас героина. Да, именно это требовалось ему. Немного, только чтобы представить чарующую мелодию флейты, величественный полет птицы и яростную силу рыцаря.
– Все хорошо, – сказала она. – Все хорошо. Вот что мы с тобой сейчас сделаем...
И она медленно возникла, деталь за деталью, мелочь за мелочью. Элейн. В сгущающихся сумерках она заперла дверь и вышла на улицу навстречу огням, теплому воздуху и глухому шуму. Она шла в темном платье с маленькой черной сумочкой из мягкой кожи, настороженно и внимательно глядя по сторонам. Она двигалась среди теней, вместе с тенями, не медленно и не быстро.
Элейн проходила мимо парков и садов, прошлась по набережной. Она никого не искала и не выбирала, она терпеливо ждала нужной минуты и того человека, который придет и выберет ее сам.
Ей надо было просто провести время. Теперь, когда решение было принято, она хотела насладиться растущим предвкушением, поедающим себя, точно зверь, пожирающий своих детенышей. Она бродила уже три часа, томясь ожиданием, забираясь в самые отдаленные улицы, где никогда раньше не была, счастливая сознанием ужасной цели.
Когда настал тот самый момент, Элейн сразу это поняла: из метро вышла слегка подвыпившая девушка. Блондинка в темно-зеленом платье без рукавов, покачивающаяся на ходу. Глубокий вырез обнажал бледную шею, украшенную ожерельем из маленьких золотых палочек неправильной формы, похожих на лучи крошечного солнца.
