машину на чужой территории, а тамошние оперы вот так, как ты, умничать будут. Приятно? Ты вот сейчас не о товарищах своих обиженных думаешь, не о долге, не о совести! А о бабах и выпивке!
Последняя фраза была использована звеньевым Поперечным для логической завершенности общей идеи.
— Вечером доложишь о наработках. Машину надо найти и вернуть. Дело принципа.
Андрей, не ответив, согласно кивнул. Найдем — вернем.
Звеньевой перешел к оглашению сводок.
— Так… В девятнадцать двадцать обратился с заявлением профессор университета. Неизвестный вырвал у него сумку с находящейся в ней пенсией. Приметы преступника…
Поперечный снял трубку местного телефона.
— Дежурный! Вчерашний профессор оплату за заявление произвел? Нет? Зачем же заяву зарегистрировали?! Еще раз штампанете, уволю к чертовой матери!!!
Саданув трубкой по рычагу, звеньевой вернулся к сводкам:
— В двадцать два обратился безработный с заявлением о том, что уснул на скамейке, а проснувшись, обнаружил пропажу золотой цепи, двух платиновых печаток, бумажника с пятью тысячами американских долларов и телефонного аппарата «Nokia». Так, Херувимов, это твоя территория, немедленно займись. Профессор себя как-нибудь прокормит, а безработному надо помочь. Это у него, наверное, последнее.
— Да, — коротко ответил фанат. Затем насыпал на ладонь горку белого порошка, наклонил голову и через трубочку вдохнул зелье правой ноздрей.
— Кокаин? — шепотом уточнил Ермак.
— Насморк.
Продольный продолжал знакомить с оперативной обстановкой.
— Теперь ориентировки. Тьфу-тьфу, сегодня всего одна. Значит, вчера в 23.00 на пустыре возле дома ‘3 по Кирпичному переулку в машине «джип-черроки» с огнестрельными ранениями обнаружены трупы граждан Задульского Петра Николаевича, тыры-пыры, Николаева Вадима Геннадьевича и Николаева Олега Геннадьевича. Все безработные. Из машины изъято два пистолета «ТТ» и один «Макарова». В целях розыска преступников как обычно предлагается…
Андрей переглянулся с Грицуком.
— Задульский, Задульский, — пробормотал Поперечный. — Знакомая фамилия…
— Это Петя Канарский. И при нем два брата, — ответил Грицук. — Докатались на «джипе». Плохо быть безработным.
— Кстати, о работе. Ты место нашел?
— Нет.
— Смотри, дело хозяйское.
— Буду жить на пособие.
После сходки Андрей получил свежие материалы в дежурке и вернулся в кабинет. Грицук сочинял рапорт на увольнение. Текст излагался литературно и без ошибок. Опыт.
— Кончай писанину! — сказал Андрей. — Звони соседям, узнавай ситуевину по стрельбе. Как нам подфартило! И Канарского, и братьев! А мы вчера плакались, что не поймаем. Во, поймали! Еще, можно сказать, тепленькими. Теперь дело за малым — стволы на экспертизу, и считай, раскрытие по мебельной фабрике в кармане. Сто из ста, что из этих стволов работяг постреляли.
— Наверняка, — согласился Антон.
— Я всегда говорил, что Бог, он правду-то видит.
— Ни черта он не видит! — Тоха скомкал написанный рапорт и бросил в корзину, но не попал. Рапорт приземлился рядом.
— Чего ты такой хмурый сегодня? Бухал? — Андрей вылез из-за стола, чтобы подобрать рапорт, а заодно вынести переполненное ведро. — Подумаешь, в расход уродов пустили, туда им и дорога. Слушай, может, это те, в пальто? За обидку рассчитались?
— Рассчитаются они, как же. — Тоха сузил глаза. — Не их же обидели. Будут они из-за работяг жопу подставлять…
— Ладно, давай звони, а я на помойку. — Андрей подхватил ведро.
Дворники давно бастовали, требуя зарплаты, поэтому уличный контейнер постепенно превратился в зловонную гору пищевых и прочих отходов, возвышающуюся в соседнем дворе. Милицейский же двор, вылизанный и благоустроенный все тем же неугомонным спонсором, напоминал участок перед многозвездочным курортным отелем, разве что без бассейна. Травка с подогревом, лавочки-беседки, столик для написания заявлений… Лепота!
Кучу мусора для придания ей политического статуса местная администрация обнесла веревкой, натянутой на вбитые в землю колышки, и повесила бумажку с традиционной фразой насчет посторонних.
Андрей поискал свободное место за веревочкой, приподнял ведро, взявшись за нижний край… Хе- хе, прелесть какая. Коробочка из-под патронов, выброшенная три дня назад, лежала сверху, прямо на бутылке водки «Державная». Тоха, что ль, усугублял? А потом в ведре рылся?
Андрей пожал плечами и опрокинул ведро. Нагнулся, чтобы отряхнуть запачкавшиеся брюки.
Коробочек было две.
Андрей тряхнул головой (бессонница!), закрыл глаза. Открыл.
Коробочек было две.
Он протянул руку под веревочку и подобрал обе. Типовые картонки из-под патронов. На первый- второй рассчитайсь! Он скомкал их, бросив назад, в кучу, медленно побрел к отделу, забывая обходить лужи от растаявшего льда.
Тоха лежал на диване. После свежего воздуха нос защекотал выхлоп спиртосодержащих продуктов. Андрей закрыл дверь, поставил ведро, сел на стул.
— Я на всякий случай, а то Продольный разорется, — указав на дверь, пояснил Андрей. Грицук не ответил, едва заметно кивнув.
— Пил?
— У'у.
— С кем?
— Так, с бабой одной…
Андрей внимательно посмотрел на напарника, потом, чуть нагнувшись, прошептал:
— Тоха, скажи без балды… Твоя работа?
Грицук приоткрыл один глаз и так же шепотом ответил вопросом на вопрос:
— А те собачки?
Андрей опустил взгляд.
— Я спасался, Тоха. Они напали первыми… Но ты?
— Я?! Почему ты решил, шо это я?
— Так, общая оценка обстоятельств. Взгляд со стороны.
— Хороший у тебя вз'ляд.
— Ты не дрейфь, Тоха. Могила.
— Хоть две. Нече'о мне дрейфить.
Помолчали.
— Так что? Зачем?
Грицук вяло повернулся на бок и подложил под руку ладонь.
— Не я это, Андрюх. Зря колешь. Дру'ой кто-то.
Андрей соскочил со стула и толкнул Грицука в плечо.
— Очухайся ты! Одно дело собаки, другое… Мы бы их и так нашли!
Антон протер глаза.
— Нашли б, Андрюха, нашли. И наказали бы по закону. Показательным процессом. Получили бы ребята лет аж по пять. Условно. А может, и не получили бы. Слабовато у нас с доказательной базой, слабовато.
