Волков почесал затылок.
— Ты на «черном» или на «белом» сидишь?
— На «черном», — простонал парень.
Волков открыл один из ящиков стола и, порывшись, достал коробочку с медикаментами.
— Вот, есть у меня тут дрянь какая-то, с обысков осталась, но я не знаю, что это.
— Дайте.
Волков протянул парню пробирку с ваткой. Тот понюхал ее и пробормотал:
— Пойдет. Маловато, правда, но хоть на пару часов…
Дальше он не договорил, потому что опять схватился за бок и замычал. Помычав с минуту, он выдавил из себя:
— Шприц, скорее…
— Ну, что ты будешь делать, а? Я что, бюро добрых услуг? Ширево дай, шприц дай, в замен только и слышишь — «менты поганые», «менты поганые».
Ворча, Волков порылся в той же коробке и достал однора— зовый шприц. Шприц был грязный, со следами какой-то бурой жидкости на стенках. Игла использовалась явно не один и не два раза.
— Во, нашел. Уколоться сможешь? Стерильность не гарантирую.
— Давайте. Жгут есть?
— Не, точно, сегодня я добрая фея. Слушай, Золушка, ты СПИДом не болен? А то принца заразишь. Да, и запомни, ровно в полночь я уйду домой и никто тебе больше ширево искать не будет. Учти.
Волков осмотрелся, но ничего похожего на жгут в кабинете не обнаружил.
— О, вспомнил. Он встал и поднял сидение дивана. Внутри оказалась милицейская форма. Волков достал оттуда кашне.
— Во, пойдет. Какую руку перетягивать?
— Эту. — Парень протянул руку.
Славик засучил парню рукав и перетянул его предплечье импровизированным жгутом.
— Слушай, куда ты тут колоть собираешься? Ведь живо-, го места нет.
— Баян, баян заправьте.
Волков заправил шприц из пробирки и протянул парню.
— Держи. Стой. На всякий случай, адрес-то у тебя какой?
— Там, сержант записал.
— А, ну, тогда — с Богом.
Парень уверенным движением взял шприц и, найдя лазейку в усеянной дырками вене, ввел в нее иглу. Затем нажал на поршень шприца и быстро вытащил иглу из вены. Маленький фонтанчик крови взметнулся над рукой, но тут же ослаб, сдерживаемый милицейским кашне. Парень приподнялся с пола, брякнулся на стул и закатил глаза.
— Ну, как? — поинтересовался Волков.
— В кайф.
— Вот видишь. А вы — менты, козлы, сволочи, уроды. Да наш главный принцип
— все человеку, все для человека.
— Я больше не буду.
Парень минут пять посидел, видимо, ничего не соображая, затем вздохнул и произнес:
— Кажется, отпустило. Спасибо.
— Не за что. Так, а как там насчет секрета Красной Армии, а, Кибальчиш?
— Ладно, раз вы ко мне по-доброму, то и я вам помогу. Есть один адрес. Туда полрайона ползает. В основном, квартирники, ну, и остальные тоже. Ворованное на наркоту меняют. Запишите адрес, — парень продиктовал. — Там баба одна живет, судимая. Условный сигнал — два длинных и один короткий звонок, иначе двери не откроет. Она на кухне ширево варит. Хитрая, даже вентилятор поставила, чтобы не пахло. Шмотки она потом перепродает. Вчера у нее видик был паленый, кажется, «Шарп». Где-то в вашем районе «ушел». Вы постойте перед дверью у нее, каждый час хапать кого-нибудь будете с вещами. Ей много таскают. Только я вам ничего не говорил, а то вилы мне.
— Какие вопросы. Слушай, что ты там про видик про-журчал? Откуда ты знаешь, что он паленый, а? Ну-ка, ну-ка, сказал «а», говори и «б». Естественно, между нами.
Парень вздохнул.
— Ладно, что уж там…
Дальше Волков только успевал делать пометки в блокноте о кражах, грабежах, мошенничествах и прочих характерных явлениях повседневной жизни.
Спустя полчаса парень наконец остановился:
— Все, больше не знаю ничего. Правда. Не подставьте меня. Честно говоря, я первый раз таких ментов, ой, простите, миллиционеров встречаю. Обычно, кроме дубинкой по печени, от них ничего не дождешься.
— Да, увы, есть, и в милиции негативные явления. Но тебе повезло — ты попал в лучшее в городе 85-е отделение. Так всем в тюрьме и на зоне и расскажи.
— А от тюрьмы не можете отмазать? Я вам помогать буду.
— От тюрьмы не могу, извини. Тюрьма тебе сейчас не повредит, может, с иглы слезешь. Ну, что, встать-то сможешь? Пошли назад, в «пердильник».
Парень поднялся, опустил рукав куртки и, держась за бок, вышел из кабинета. В коридоре граждане недовольно заверещали:
— Смотрите, что менты делают. Парень как покойник. Весь бок отбили.
— Никто его не трогал, — проворчал Волков.
— Ну да, а печень он сам себе отбил? Прокуратуры на вас нет.
— Не били меня! — вдруг сорвался парень. — Засохните, я сам упал.
Народ в изумлении замер. Волков посадил парня в камеру, подмигнул ему на прощание и вернулся в кабинет. Там он раскрыл блокнотик, просмотрел свои записи и усмехнулся.
Однако ничего. Вот что значит нормальное отношение к согражданам. Но если и теперь меня Соловец с премией прокатит, уйду к чертовой матери. Сколько ж можно?!
Кивинов набрал номер телефона.
— Алло, Юра? Привет, это Кивинов из Питера. Помнишь, я был у тебя недавно. Да, приговор получил, спасибо. Слушай, объяснять некогда. Ты мне можешь пару справочек навести? Первая — у вас недавно в Тушино дядьку одного застрелили. Ориентировка должна быть. Его возле подъезда прямо в сердце из ружья положили. Попробуй узнать, где этот покойник работал в 87-м году. Родственники должны знать. И второе: установи мне телефон по адресу, только срочно. Адрес ваш, московский. Сделаешь? Давай, жду звонка.
Продиктовав адрес, Кивинов положил трубку. На диване, попивая крепкий чай, расселся Крылов, решивший в очередной раз навестить милицейский очаг.
— Слушай, Толян, — неожиданно спросил Кивинов. — Что тебе надо от жизни? Я просто спрашиваю, без воспитательных целей. Стремный ты мужик. Ведь у тебя иногда и деньжата заводятся, и угол появляется. А ты, как перекати-поле, нигде не останавливаешься. Так и будешь до старости по подвалам и чердакам шастать?
— Не знаю я. Я утром глаза открываю, смотрю — жив, кусок хлеба в кармане, значит все отлично. Вот когда не смогу глаза открыть, значит — все, каюк. А что касается денег, так больших у меня нет и не будет, а с малыми сейчас и делать нечего, только на водку хватает.
— А ты смерти боишься?
— А кто ее не боится? Меня один раз зимой простуда прихватила, думал, все, идет с косой курносая, так плохо было. Вот я натерпелся. Лучше, думаю, в подвале на батареях, чем в земле. Смерти все боятся.
— А может, боятся потому, что просто хотят жить?
— Наверно. А с чего это ты вдруг?
— Не знаю, нашло что-то. Убийств много очень.
— Это верно.
