Том Мулен сухо заметил:
— Ты чувствуешь себя теперь не так-то уж хорошо, а Энди?
— Да, — согласился Латур, — не очень хорошо.
На письменном столе шерифа зазвонил телефон. Старый Велич взял трубку.
— Понятно, — сказал он. — Понятно. — Он повесил трубку и сделал знак Латуру встать с места. — Пошли, Энди. Звонил доктор Уолкер из госпиталя. Он сказал, что дал успокоительное миссис Лакоста и теперь она немного спокойнее, и он думает, что она сможет дать показания, прежде чем заснет.
Пренгл и Келли заставили Латура резко встать и толкнули его по направлению ко входной двери, потом на площадку и заставили спуститься по ступенькам тюрьмы.
Небольшая кучка любопытных собралась перед входом.
— Вот он, негодяй! — закричал кто-то. Другой попытался ударить Латура, но Том Мулен оттолкнул его.
— Без этого, не стройте из себя дикарей. Отойдите, парни, и дайте нам пройти.
— А я? — спросил Шварт.
— Вы можете воспользоваться вашей машиной, — ответил ему Велич, садясь рядом с Томом Муленом. — Наконец-то! — выдохнул шериф. — Это долго продолжалось, но следовало проделать это. Я боюсь, что слишком постарел, но я не вижу ничего плохого в том, чтобы подобрать лишний доллар. Я очень люблю ложиться спать с какой-нибудь малышкой: чем она моложе, тем больше она мне нравится. Но с условием, что она добровольно соглашается на это. Я даже убил несколько типов в свое время. Но насилие — это уж совсем не для меня!
— Но я не насиловал никого! — протестовал Латур. — Вы можете мне поверить, шериф.
— Почему? — лаконично спросил он.
Мулен пропустил без сожаления мимо себя строй фургонов нефтяной компании, потом включил мигающий красный свет и помчался по улицам так быстро, как позволяла оживленность движения.
У Латура все больше создавалось впечатление нереальности происходящего. Он позволил вести себя и смотрел на толпу на тротуарах. Никто не кричал, но все оборачивались, чтобы посмотреть на полицейскую машину и следили за ней глазами. В толпе женщины были так же молчаливы, как и мужчины. Даже ритм улицы изменился. Ударные инструменты в оркестре замолчали и была слышна лишь приглушенная мелодия смычковых.
Келли нервно ерзал на своем сидении.
— Мне хочется знать, дадут ли нам повернуть дело, как мы хотим?
— Этого я не знаю, — ответил шериф. — И я не могу сказать, что меня это очень беспокоит. Если бы ты видел эту бедную девчонку, избитую, заплаканную, совершенно голую, лежащую на полу домика, ты, может быть, думал по-другому.
— Как те три тогда, а?
— Еще хуже, если это возможно. У нее было внутреннее кровотечение.
Мулен затормозил и остановил полицейскую машину перед госпиталем нефтяной компании. Келли и Пренгл схватили за руки Латура и вытащили его из машины.
Доктор Уолкер, официальный полицейский врач и главный врач города, стоял перед дверями одной из комнат.
— Как она себя чувствует? — спросил Мулен.
— Она поправится, — ответил врач. Он презрительно посмотрел на Латура. — Но как мог мужчина довести до такого состояния женщину? Это мне непонятно.
Латур хотел протестовать против такого обвинения, но у него слишком пересохло в горле, чтобы он мог говорить.
— Сколько времени сможем мы говорить с ней? — спросил шериф Велич.
— Две или три минуты, — ответил врач, — но не больше, она сильно страдает.
— Он неслабо ее поранил, а?
— Да, немало, — согласился Уолкер.
Велич сделал знак головой обоим помощникам, которые конвоировали Латура, и они провели его в комнату, перед которой стоял доктор Уолкер.
Со старательно причесанными и заплетенными в косы волосами, казавшаяся еще более юной и маленькой, чем она выглядела на платформе, освещенной лампами, молодая вдова убитого человека неподвижно лежала в госпитальной кровати. Ее серые глаза были лишь щелками на ее покрасневшем опухшем лице. Ей сломали нос. Доктор Уолкер и хирургическая сестра только одни были в курсе событий, то есть ее ранений и повреждений. Тело Риты было покрыто простыней и Латур был очень доволен этим. Ни за что на свете он не хотел бы увидеть его.
Старый шериф снял шляпу и представился.
— Я шериф Велич, я знаю, как вы страдаете, миссис Лакоста, и постараюсь быть как можно более кратким. Но до этого времени, когда вы заснете, я бы очень хотел, чтобы вы ответили на несколько вопросов.
Безжизненным голосом Рита ответила:
— Я попробую.
— Вы знаете помощника шерифа Энди Латура?
— Да.
— Это он произвел над вами насилие и убил вашего мужа?
— Да, это он.
Велич старался беспристрастным и спокойным голосом спрашивать:
— Если в домике было так темно в момент агрессии, как это было тогда, когда мы и приехали, как вы можете быть уверенной в том, что это был действительно он?
— Потому что как раз перед этим, как это случилось, он стал стучать в дверь и требовать, чтобы ему дали возможность войти.
— Вы сделали это?
— Нет.
— И что же произошло потом?
— Стук разбудил моего мужа, и Джек встал и вышел из своей комнаты, чтобы узнать, что происходит. — Молодая женщина пыталась говорить твердо, но слабость не позволила ей сделать это. — Тогда он выстрелил в Джека через решетку, потом вышиб дверь и накинулся на меня. И каждый раз, когда я протестовала или пыталась ускользнуть от него, он бил меня кулаками и продолжал делать то, что делал. А Джек лежал на полу около меня мертвый!
— Он вас насиловал не один раз?
— Я не знаю, сколько раз.
— Я считаю, что на сегодня этого достаточно, шериф, — вмешался врач. — Вы еще раз сможете поговорить с ней утром.
Шериф Велич надел свою шляпу.
— Один вопрос, только один вопрос. Латур утверждает, что сразу после того, как он постучал в дверь и назвал свое имя, неизвестный ему человек оглушил его дубинкой и он потерял сознание. После того, как Латур постучал в вашу дверь и вы услышали, как он назвал себя, вы не заметили какую-нибудь возню около фургона или домика?
Рита ответила категорическим тоном:
— Я ничего не слышала.
Джон Шварт ждал в коридоре госпиталя. Латур стал настаивать:
— Джон, я невиновен. Она думает, что это был я, но она ошибается. Я не убивал Лакосту и не насиловал ее. В домике было слишком темно, чтобы она могла разглядеть человека, который насиловал ее. Все, что она могла нам сказать, были лишь предположения.
Мулен добавил сухим тоном:
— И еще то, что у него было много секса!
Доктор Уолкер вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
— Это был не ты, а, Энди?
