анальгетика, будет легче.
Али-Баба, за головой которого «Моссад» охотился добрых десять лет, принял обезболивающие таблетки с ладони еврея Подольского и жадно запил их водой из пластиковой бутылки.
Сергеев занял место водителя. Оно было поудобнее, чем в БТРе, но орудовать двумя педалями и двумя рычагами во время многочасового пути было сомнительным удовольствием. Михаил для проверки несколько раз качнул рулями на тяговом винте – обледенения не было, рули ходили свободно – и плавно тронул «хувер» с места.
До сумерек оставалось меньше семи часов. За это время Сергеев хотел пройти хотя бы еще шестьдесят-семьдесят километров.
Пока над рекой ветер гнал тяжелые снежные тучи, вертолетов можно было не опасаться. Но рано или поздно метель закончится, и вот тогда…
О том, что будет тогда, Сергеев не успел додумать.
Из пурги вывалился лежащий на боку карьерный самосвал – громадный, словно рухнувший на лед мамонт. Кузов ударом свернуло под немыслимым углом к шасси, колеса, венчавшие уродливые столбы мостов, висели в воздухе, как шляпки огромных грибов. Оторванный ударом кардан уходил под лед исполинским комариным жалом.
– Ни фига ж себе! – выдохнул Вадик.
Зрелище действительно было впечатляющее, но времени на рассматривание у Михаила не было.
Он бросил «хувер» влево, полагаясь более на интуицию, чем на зрение, и оказался прав в своем выборе: уйдя вправо, они бы обязательно налетели на карданный вал толщиной с хорошую сосну. Судно проскочило совсем рядом с грузовиком, едва не касаясь бортом ржавого железа днища, и вновь нырнуло в белую круговерть.
– Вот это да… – сказал сзади Матвей. – Я даже испугаться не успел. Что это было? БелАЗ?
– Похоже, – отозвался Сергеев. – Карьерный самосвал. Уф! Аж спина вспотела! Разбиться мы б не разбились, но машину бы повредили точно.
Со стороны носилок Али-Бабы донеслось несколько слов на фарси. Одно из них явно было «иншалла».
– Запомнил, как и что я делал? – спросил Михаил Молчуна, мысленно усмехнувшись. – Смотри, этот рычаг управляет рулями…
Машина Хасана стояла на тротуаре возле ресторана, оттеснив от входа «роллс-ройс» владельца заведения.
Водитель хозяина «Сарастро», довольно мрачный и коротко стриженный парень славянской наружности, подпирал дверцу черной лакированной глыбы с «серебряным духом» на капоте и мерялся взглядами с водителем Хасана, стоявшим возле не менее черного «рэндж-ровера» последней модели.
На улице было свежо, пахло дождем и озоном. Лезть в нутро джипа не хотелось совершенно.
– Я пройдусь, – сказал Сергеев. – Где меня найти ты, наверное, знаешь?
– Не волнуйся, – ответил Хасан с серьезным выражением лица.
– Вот все-таки любопытно, – спросил Михаил, – кто придумал такую схему? Ведь для того, чтобы меня сдать, надо было иметь веские причины. Кому в голову пришло сводить меня и тебя вместе?
Хасан посмотрел на него с интересом, задумался, а потом махнул рукой водителю – мол, поезжай за мной! – и пошел рядом с Михаилом в сторону Ковент- Гардена.
Сумерки еще только собирались спуститься на вечно влажные лондонские крыши. На площади, возле рынка, гуляющие туристы рассаживались по летним площадкам ресторанчиков, а со стороны Чайна-Тауна, расположенного неподалеку, доносились визгливая музыка и стук барабанов.
Со стороны Сергеев и Хасан Аль-Фахри выглядели как неторопливо прогуливающиеся приятели. Михаил в своем белом полотняном костюме «а-ля латинос» и араб в черном со сверкающей белизной рубашки грудью, несмотря на контраст в одежде, не выглядели антагонистами.
Напротив, в грации движений, в пружинистости походки, в повороте головы, в самой их осанке было настолько много общего, что посторонний наблюдатель мог бы принять одного за другого, особенно в сумерках. Эта схожесть была клеймом профессии: хотя один из них был террористом и торговцем оружием, а другой – бывшим сотрудником спецслужб, по сути, всю жизнь занимались они одним и тем же.
И сейчас, когда они неторопливо шествовали плечом к плечу по туристическому центру Лондона, обмениваясь фразами, ни у кого и мысли не могло возникнуть, что эти двое могут вцепиться друг другу в горло ровно через несколько секунд.
– Я тоже задавал себе это вопрос, – сказал Хасан. – Почему твои бывшие шефы отдали тебя мне? И не нашел на него ответа. Не знаю. Я не просил ни о чем. Просто в одно прекрасное утро мне позвонили и сделали предложение…
– И оно было лучше, чем предложение, что сделал тебе Блинов… – продолжил Сергеев.
Хасан прерывисто засвистел горлом, что должно было означать смех.
– О да! На тот момент любое другое предложение было для меня лучше. Ведь участвовать в этой сделке меня не приглашали вообще. Они решили, что могут обойтись без меня…
«Ах вот оно что… – подумал Сергеев. – И можно сколько угодно рассчитывать и строить сложные комбинации, но как же правы те, кто всегда и во всем полагаются не на изощренный ум, а на самые банальные человеческие чувства. Зависть. Лживость. Желание унизить ближнего. Больное самолюбие. Похоть. Жадность. Универсальный пусковой механизм. Они решили, что могут обойтись без меня! И пошло-поехало… Воруется информация. Готовятся к атакам боевики. Разрабатываются сложнейшие планы. Десятки людей передвигаются по миру, чтобы занять исходные позиции согласно рекомендациям высокооплачиваемых аналитиков. И, для того чтобы одно государство перехватило выгодные оружейные контракты у другого государства, будет сделано все! Но начало было положено одной фразой: „Ты знаешь, я слышал, что твои бывшие партнеры обошлись без тебя!“ Потому что нет лучшей мотивации для такого человека, как Хасан, чем ущемленное самолюбие».
Михаил невесело усмехнулся.
– Даже если они и обошлись без тебя… Не думаю, чтобы ты обиделся!
– Когда я обижаюсь, это заканчивается чьей-то смертью!
– Не преувеличивай, Хасан! И у Рашида, и у Блинова были причины тебе не доверять. Убедительные причины!
К удивлению Сергеева, с этим предположением Аль-Фахри согласился.
– Да, были. Я бы тоже никому не верил после такой стрельбы. Но они работают со мной не первый год. Мы могли бы все обсудить.
– Люди, которые посоветовали тебе работать со мной, тоже знали меня не один год. Однако «слить» информацию тебе это не помешало.
– У вас, у неверных…
– Давай оставим религиозные диспуты, Хасан. Меня «слили» не потому, что мои шефы не мусульмане, а потому что им это выгодно в настоящий момент. В короткой или долгосрочной перспективе пока непонятно, но «на сейчас» выгодно. И не говори мне, что мусульмане не предают, ради Аллаха! Предают, еще и как! И хасиды предают! И греко-католики! И пока это будет выгодным бизнесом – предавать не перестанут. А выгодным бизнесом это будет всегда.
Они прошли мимо станции метро, занимавшей угол здания, мимо нескольких магазинов, у которых толпилась молодежь. На узких скамейках, расположившихся в центре пешеходного тротуара, не было свободного дюйма – их оккупировали компании: ярко раскрашенные, раскованные и веселые. Звучал смех.
«То, чего я всегда был лишен, – подумал Сергеев, скользнув глазами по собравшимся на вечерний променад по клубам юношам и девушкам. Девушки были хороши. Юноши в меру мужественны. – Сначала беззаботности детства. Потом вольностей юности. Все свои радости я не получил, я их урвал у служебного долга. И даже сейчас я не просто прогуливаюсь, а иду по одному из красивейших городов мира исключительно по делу, к которому предпочел бы не иметь никакого отношения. И не с любимой женщиной, которую я оставил дома, а бок о бок с человеком, которого я не знаю и предпочел бы не знать. С человеком, который мне, честно говоря, антипатичен на химическом уровне. С вчерашним противником, которого я постоянно „прокачиваю“, как и он меня. Что может быть опаснее, чем временный союзник? Но именно его мне предназначили в напарники по нынешней игре, сути которой я опять не понимаю».
Они вышли из короткого переулка на угол небольшой улочки, утыкавшейся в ступени театрального подъезда, и тут же рядом с ними, как из-под земли, появился джип Хасана. За затемненными стеклами мелькнула тень. Телохранители отрабатывали свой хлеб старательно и не без особого шика.
– Когда Аллах хочет испытать кого-нибудь, – сказал Нукер с нескрываемой иронией на лице, – он заставляет его наступить на собственное самолюбие.
– Не обольщайся, наши дела слишком мелки, чтобы Аллах обращал на них внимание, Хасан. Я не считаю это испытанием.
– Знаешь, Сергеев, я чувствую, что была бы твоя воля…
– Это да, – подтвердил Михаил спокойно. – Но воля не моя. Это работа. Ты назвал пароль. Мне приказано оказывать содействие тому, кто выйдет на связь. Когда-то, много лет назад, нас учили не оспаривать приказы начальства, чтобы не испортить гениальность замысла. Я подчиняюсь. – Он глянул на довольное лицо собеседника и добавил: – Пока подчиняюсь, Нукер, пока. Да и ты, как я вижу, ко мне братских чувств не испытываешь. Мы с тобой просто попутчики…
– Волею Аллаха, – проскрипел Аль-Фахри, останавливаясь.
– Ну, – отозвался Сергеев задумчиво, – я бы не стал заноситься столь высоко.
– Ты хорошо сказал – попутчики. Попутчик – это никто. Это не гость, которого нельзя тронуть, пока он в твоем доме. Это не друг-единоверец, которому велено отдавать последнее, это не враг, убить которого – благое дело. И ты никогда не станешь ни гостем, ни другом, ни единоверцем…
– В моем возрасте уже не обрезаются, – улыбнулся Михаил, останавливаясь и глядя в черные, блестящие глаза Нукера, – так что тут ты прав – не быть нам единоверцами. А вот одна вакансия осталась незанятой! Попутчик всегда может стать врагом. Так?
– Так, – подтвердил Аль-Фахри.
Он держал себя в руках, профессионал все-таки, но ноздри его нервно шевелились, как у ахалтекинского жеребца, учуявшего волков.
– И если Бог на твоей стороне, шурави, то он сделает так, чтобы ты оказался как можно дальше от меня в тот момент, когда наши пути разойдутся. И не зли меня, попутчик! Не проверяй, как много оскорблений я могу выслушать, не убив тебя! Ты нужен мне, но не настолько, чтобы быть неприкасаемым.
– Тогда и ты запомни, Хасан, я получил приказ, но некому проверить его исполнение. Ты понял, о чем я говорю?
Неожиданно Аль-Фахри улыбнулся: морщинки пробежали в углы глаз, на синих от бритой щетины щеках проявились ямочки. Он засмеялся, задирая подбородок, отчего стал особенно заметен шрам на шее – затянутое рубцовой тканью входное отверстие от давнишней пули, узел с фасолину величиной. Заходил по простреленному горлу угловатый крупный кадык, сверкнули белые, как рафинад, зубы.
– Тот, кто свел нас вместе, имел правильный расчет, – отсмеявшись, сказал Хасан механическим, дребезжащим, как старый велосипед, голосом. – Кто лучше всего будет следить друг за другом? Конечно, два врага, у которых одна общая цель! Ты не пропустишь моей ошибки, я, уж поверь, не пропущу твоей. Если нам придется убить один другого – мы сделаем это с удовольствием. Вот ответ на твой вопрос, Сергеев! Для того чтобы сделать то, что нам поручено, мы идеальная пара.