Через некоторое время барон повернулся к Питеру, чтобы ответить на его вопрос.
— Почему Уайтхоук захватил их? Да потому, что только Эмилин способна выдать ему того человека, за которым он охотится изо всех сил.
Питер кивнул, сразу все поняв.
— Черного Шипа.
— Именно так. — Николас выпрямился. — Возможно, Уайтхоук и получит его. Разумеется, в обмен на то, что нужно мне.
— Но ты же не выдашь его! — пораженно произнес Питер.
— Разве у меня есть выбор? — спокойно возразил Николас. Он помолчал. — Чтобы освободить мою семью…
Слова, так естественно произнесенные, едва не задушили его, не разорвали ему сердце. Семья. Он хотел видеть ее в безопасности, и ради этой привилегии был готов рисковать жизнью. Эмилин и ее младшие вошли в его жизнь, словно дар, словно Господнее благословение. Он не позволит отнять их у себя.
— Твоей леди приятнее будет видеть тебя живым, друг. Поэтому советую тебе думать головой, а не идти на поводу у чувств, — посоветовал Питер.
Николас быстро взглянул на него и открыл было рот, чтобы ответить что-то, но тут же передумал, внимательно вглядываясь вдаль.
— Подожди-ка. Что это там такое?
Питер посмотрел туда, куда показывал баров.
— Фургон с припасами.
Четырехколесный фургон неуклюже катился по дороге — нелепое сооружение из дерева и кожи. Когда он подъехал поближе, стало заметно, что он достаточно велик.
— Всего один человек, — удивленно заметил Николас. — Неужели там бочки с элем?
Фургон со скрипом подъехал к воротам замка и остановился. Возница и страж у ворот обменялись криками, которые невозможно было разобрать издалека, и неуклюжее сооружение проехало по мосту через ров. Словно разверзлись врата ада, поднялась массивная чугунная решетка и пропустила фургон, тут же снова опустившись, как будто поглотив его.
— Торговец элем? — нахмурился Питер. — Уайтхоук, должно быть, решил славно угостить короля в честь Двенадцатой ночи!
Николас повернулся к другу и медленно усмехнулся.
— Нет, — сразу понял Питер. — Подумай о риске. Туда-то мы всех провезем, а обратно? Мы не можем обманом затащить в замок сотню людей, чтобы они помогли нам пробить себе путь на свободу!
Николас внимательно разглядывал покрытую снегом местность и неприступную твердыню замка. Глаза его сверкнули — в голове явно формировался какой-то план. Привлекательный, смешной и вполне реальный.
— Поедем, — позвал он Питера. — Вернемся в лагеръ. Мне надо послать людей по деревням.
— Милорд, — недоверчиво поинтересовался Питер, — какой план ты придумал?
— Я еще и сам точно не знаю. Но нам понадобятся скатерти и корзины с хлебом. А может быть, еще вино и эль.
— Пикник? — Питер выглядел крайне удивленным.
— Вот именно, пикник. Я голоден. — Николас громко рассмеялся, повернул своего Сильвануса и направился в кружевную чащу зимнего леса, подальше от края поля. Натянул поводья и снова усмехнулся — уже совсем невесело. — Голоден. Мечтаю о крови Шавена на своем мече.
Глава 22
«Хотя и не выгребная яма, но, тем не менее, тюрьма», — подумала Эмилин. Полутемная спальня казалась смертельно холодной, несмотря на слабый огонь в камине, а за запертой дверью стоял часовой. Из главного зала замка постоянно доносились шум и крики — там, не переставая, продолжался пир.
Бросив взгляд на занавешенную кровать, в которой Бетрис спала вместе с детьми, Эмилин поплотнее запахнула плащ и подошла к окну. Ребра ее болели, лицо было все в синяках, но она ни за что не хотела лечь отдохнуть.
После долгого, мучительного и холодного пути в Грэймер пленников провели в эту спальню, которая находилась рядом с галереей напротив главного зала. Стражник принес хлеб, разбавленный водой эль и запер дверь.
Это произошло уже несколько часов назад. Позже, ближе к вечеру, они услышали музыку — в Главном зале начался пир в честь Двенадцатой ночи.
Звуки праздника отвлекли детей от страха, голода и скуки. Эмилин рассказала им сказку и поделила хлеб между ними и Бетрис, оставив себе лишь маленький кусочек. Наконец дети уснули на пыльной перине.
Эмилин приоткрыла ставню, впустив холодный воздух и бледный лавандовый свет. Снег падал тонкими спиралями, и небо казалось выкрашенным аметистовой краской. Девушка выглянула в холодную молчаливую ночь.
Башня, в которой находилась спальня, примыкала непосредственно к крепостной стене. Грубо отесанный известняк под углом спускался к самому рву, сейчас покрытому льдом. А за рвом глубокая лощина тянулась до самой реки. Из окна замок Грэймер показался Эмилин заключенным в ледяное кольцо и поднятым на подставку из острых скал:
крепость, в которую невозможно проникнуть, но из которой невозможно и выбраться.
Девушка вспомнила, что Николас однажды упоминал новый замок Уайтхоука, построенный на такой крутой скале, которую не могла бы преодолеть никакая армия. Старая, построенная норманнами башня теперь оказалась в центре двора: она была едва заметна рядом с новыми мощными сооружениями.
Казалось абсолютно нереальным выбраться отсюда. Со вздохом Эмилин закрыла ставни и подошла к камину, чтобы присесть на низкую табуретку.
Задумавшись, она смотрела на неяркий огонь. Нет никаких сомнений, что Николас уже знает о том, что с ней произошло, и скачет сюда, терзаемый гневом и готовый к битве.
Очевидно, Уайтхоук собирается держать их в качестве заложников, но зачем? Очевидно, ненависть к Николасу заставила его сделать это. Страшно даже представить, что еще может предпринять граф.
Прикрыв глаза, она начала молиться, и латинские слова принесли некоторое успокоение. Но ненадолго: вскоре снаружи скрипнул засов и дверь открылась. Эмилин вскочила и встала неподвижно в бронзовом свете камина.
Мельком взглянув на закрытый балдахин кровати, Уайтхоук подошел к своей пленнице. Черная туника сливалась с тенями в комнате, а длинные белые волосы отражали теплый свет огня. Запахи крепкого вина и дыма факелов витали вокруг графа. Они не встречались после его приезда в Эшборн, и сила его присутствия оказалась пугающей. Подняв голову и глядя ему прямо в глаза, Эмилин пыталась прогнать страх.
— Леди Эмилин, удобна ли ваша комната? — Голос его казался мягким.
— Здесь ледяной холод. Кроме того, дети голодны. К счастью, они уснули. Вы всегда так встречаете гостей?
— Нет, не всегда, — ответил граф, возвышаясь над ней. — Черт возьми, должен вам сказать, что это глупец Шавен отдал приказ арестовать детей, а вовсе не я. Хватать младенцев — привилегия трусов.
— И королей. Граф поднял бровь.
— Подобные оскорбления звучат как измена, когда их может услышать сам король.
— Что вы имеете в виду?
— Король Джон прибыл сегодня утром. Он на праздничной трапезе как раз под этой комнатой.
Страх и гнев, словно горячий яд, разлились по телу Эмилин. Она сжала кулаки.
