судебному разбирательству. Но в деле мистера Мартинеса обнаружились сложности, а при всей шумихе, поднятой вокруг него… не сомневаюсь, что мы не сумели бы сейчас собрать судей, способных рассмотреть дело непредвзято.
Свист и крики заставили Николь умолкнуть ненадолго.
— И в конституции не предусмотрены меры, — продолжала она, — которыми следует обеспечить объективность суда присяжных. Но судьи должны исполнять закон, они обязаны решать дела на основании собранных улик. Вот почему я определила, что дело Мартинеса нужно передать в специальный суд Нового Эдема. Там будут обнародованы все свидетельства (о некоторых публике еще неизвестно), и они будут тщательно взвешены.
— Но все мы знаем, что этот Мартинес виновен, — выкрикнул донельзя расстроенный мистер Кобаяси. — Он сам признался, что спал с моей дочерью. Все знают, что он изнасиловал девушку в Никарагуа, еще на Земле… Почему вы защищаете его? А где же справедливость для моей семьи?
— Потому что закон… — начала Николь, но голос ее потонул в шуме толпы.
— Мы хотим Мартинеса. Мы хотим Мартинеса, — слышалось все громче и громче, и огромные бревна, которые положили на мостовую после появления Николь, вновь оказались в руках собравшихся. Пока толпа поднимала таран, одно бревно ударилось о монумент, отмечающий положение Рамы в пространстве. Сфера разбилась, и электронные части, указывающие расположение ближайших звезд, посыпались на мостовую. Мерцающий огонек, обозначавший Раму, рассыпался на сотни кусков.
— Граждане Нового Эдема, — крикнула Николь в мегафон, — выслушайте меня. В этом деле есть факты, о которых вы не имеете представления. Если вы только выслушаете…
—
Николь огненным взглядом поглядела на молодого человека.
— Что ты сказал?! — закричала она.
Голоса умолкли, парень вдруг оказался в изоляции. Он нервно оглянулся вокруг и ухмыльнулся.
— Бей черномазую суку, — повторил он. Николь в одно мгновение сбежала вниз по ступенькам. Толпа расступилась, когда она направилась прямо к рыжеволосому парню.
— А ну повтори это еще раз, — сказала Николь, раздувая ноздри, как только оказалась менее чем в метре от своего противника.
— Бей… — начал он.
Открытой ладонью она ударила его по щеке. Звук пощечины прозвучал над всей площадью. Николь резко повернулась и направилась к ступенькам. Ее со всех сторон охватили руки. Возмущенный парень заносил кулак…
И тут над площадью прокатились два громких хлопка. Пока все пытались понять, что случилось, еще два выстрела прогремели над головами присутствующих.
— Видите это ружье?! — проговорил Макс Паккетт в мегафон. — А теперь выпустите госпожу судью… так-то лучше… живо все по домам, хуже от этого никому не будет.
Николь вырвалась из рук, удерживавших ее, но толпа не рассеялась. Макс поднял ружье и выстрелил снова, целя в толстый узел на удавке, свисавшей с самодельной виселицы. Веревка разлетелась на кусочки, посыпавшиеся в толпу.
— Так вот, ребята, со мной иметь дело это не то что с женщиной и стариком. Правда, придется, наверное, посидеть известное время в исправительном доме за нарушение правил обращения с оружием… и не нарывайтесь, чтобы я не подстрелил кого-нибудь из вас…
Макс навел свое ружье на толпу. Все невольно попятились. Он выпалил холостыми над головами и с удовлетворением расхохотался, когда толпа бросилась врассыпную.
Николь не могла уснуть. Вновь и вновь мысленно переживала одну и ту же сцену: как спускалась в толпу и давала пощечину рыжеволосому парню. «Итак, я ничем не лучше его», — думала она.
— Ты еще не спишь, не так ли? — спросил Ричард.
— Хм!
— С тобой все в порядке?
Последовало недолгое молчание. Николь ответила:
— Нет, Ричард… Я очень расстроилась, потому что ударила этого парня.
— Вот уж не надо. Ты-то в чем виновата… Он сам нарвался на это… худшего оскорбления не придумаешь… Подобные ему люди не понимают ничего, кроме грубой силы. — Нагнувшись, Ричард начал растирать спину Николь. — Боже мой! — проговорил он. — Я еще не видел тебя такой напряженной… вся спина словно в узлах… сверху донизу.
— Я очень встревожена, — сказала Николь. — У меня жуткое предчувствие, что скоро вся ткань нашей жизни здесь в Новом Эдеме будет разорвана… И я занята абсолютно бесполезным делом.
— Ты сделала все возможное, моя дорогая… я должен признаться, что изрядно удивлен таким усердием. — Ричард продолжал нежно растирать спину Николь. — Но вспомни — ты имеешь дело с людьми… их можно перевезти в новый мир… поселить в раю, но и туда они прихватят с собой свои страхи, тревоги и культурные предрассудки. Новый мир получится
Николь умудрилась выдавить улыбку.
— Не слышу оптимизма в твоих словах, дорогой.
— Почему? Все увиденное мной в Новом Эдеме или на Земле подтверждает — человечество не способно жить в мире с себе подобными, что же тогда говорить о прочих живых существах. Правда, попадается иногда личность или даже целая группа людей, способная встать над основными генетическими или общественными недостатками вида… но любой из них — это чудо и никак уж не норма.
— Я не разделяю твоей точки зрения, — тихо ответила Николь. — Ты видишь все в мрачном свете. По-моему, люди в основном отчаянно стремятся добиться согласия. Мы просто не умеем достичь его. Вот почему нам так необходимы образование и хороший пример.
— Даже этому рыжему? Неужели ты полагаешь, что образование сделает его более терпимым?
— Я вынуждена так думать, дорогой. В противном случае, увы, мне придется сдаться.
Ричард не то кашлянул, не то рассмеялся.
— Ты что? — спросила Николь.
— Просто подумал, — проговорил Ричард, — не случалось ли Сизифу уговаривать себя… дескать, уж в этот раз камень с горы не покатится.
Николь улыбнулась.
— Наверное, надеялся, что сумеет оставить свой камень на вершине, иначе незачем было так усердствовать… во всяком случае, с моей точки зрения.
9
Кэндзи Ватанабэ вышел из поезда в Хаконе, невольно вспоминая свою давнишнюю встречу с Тосио Накамурой на планете, находившейся теперь в миллиарде километров отсюда. «В тот раз он тоже позвонил мне, — подумал Кэндзи, — и потребовал, чтобы мы переговорили о Кейко».
Кэндзи остановился перед окном магазина и поправил галстук. Разглядывая свое искаженное отражение, он легко мог представить себя в Киото — школьника-идеалиста, собиравшегося на встречу с соперником. «Но это было давно, — сказал самому себе Кэндзи, — и тогда дело было лишь в нашем самолюбии. А сейчас судьба всего нашего крошечного мира…»
Наи, не желая встречи своего мужа с Накамурой, настояла, чтобы тот позвонил Николь и
