открытой двери. Он высунулся наружу. Буасар мужественно пробирался к Маниготу.
— Мы здесь уже в безопасности! — прокричал Огаст Буасару. — Когда выручишь Манигота, отцепи трос?
Буасар дал знак, что понял, и Огаст снова нырнул в вертолет.
— Эй, там, наверху, как вы там? — прокричал он Хаузену.
— Мне уже лучше, — неуверенно ответил немец.
— Удерживайте вертолет на месте, пока не получите команду, — приказал ему Огаст. — Потом вернемся на фабрику.
Хаузен показал, что понял. Полковник поднял Доминика с пола и теперь уже швырнул в кресло.
— Не знаю, что ты там натворил, — сказал Огаст, стоя перед французом, — но надеюсь, что что-то достаточно серьезное, чтобы избавиться от тебя навечно.
Еще не придя до конца в себя, с окровавленным лицом, Доминик через силу поднял взгляд на полковника, его губы растянулись в злой улыбке.
— Вы можете остановить меня, — процедил он сквозь зубы, — но всех нас вам остановить не удастся. Нетерпимость.., расовая нетерпимость — это дороже золота.
Огаст фыркнул. И снова оглушил француза ударом по голове.
— Значит, на моем счету кое-что завелось, — заключил полковник.
Когда голова Доминика завалилась набок, Огаст вернулся к открытой двери. Дрожащими от напряжения руками он помог Маниготу попасть в салон. Когда Буасар избавился от троса, Огаст помог и ему. Затем полковник закрыл дверь и тяжко рухнул на пол.
Самое грустное заключалось в том, что этот выродок был прав. Расизм продолжал расцветать махровым цветом, как и его проповедники. Полковник свыкся с борьбой против этих нелюдей. И справлялся с этим очень неплохо. Да и сейчас получается не хуже, признался он себе. И хотя на то, чтобы его разум прислушался к голосу сердца, потребовалось время, полковник уже знал, что, когда они приземлятся, ему нужно будет сделать телефонный звонок.
Глава 73
Пятница, 00 часов 53 минуты, Тулуза, Франция
К тому времени, когда «оспри» вернулся, люди из жандармерии уже зачистили всю фабрику. «Якобинцев» захватили и на них надели наручники. Их по двое препроводили в отдельные офисные помещения. К каждой паре приставили по два охранника. Байон был убежден, что все мученики и герои являлись либо эксгибиционистами, либо марионетками в руках трусов. Они были менее склонны что-либо совершить, если на них некому было смотреть или их никто не провоцировал. Быстрый развал обороны «якобинцев» только укрепил определенные убеждения полковника относительно террористов. И прежде всего, что это трусливые стадные животные, которым не хватает духу сражаться, как только они остаются сами по себе или сталкиваются с равной или превосходящей их силой.
Какова бы ни была истина, но к тому времени, когда были затребованы полицейские автобусы, чтобы забрать арестованных, всякое сопротивление уже прекратилось. Были вызваны и машины «скорой помощи», хотя Байон настоял на том, чтобы ему оказали помощь на месте и он остался здесь до возвращения «оспри» и «лонгрейнджера». Вместе с остальными полковник наблюдал за происходившей в воздухе борьбой. До тех пор пока пилот самолета не доложил, что Доминика взяли, никто не знал, чем кончится затея Огаста.
Когда «оспри», а вслед за ним и «лонгрейнджер» приземлились, Огаст взялся лично передать Доминика жандармерии. Они появились из вертолета бок о бок, полковник удерживал предплечье француза в болевом замке. Попытайся тот сбежать, Огаст простым движением руки вызвал бы нестерпимую боль в кисти задержанного.
Доминик бежать не пытался. Он едва передвигал ноги. Огаст тут же сдал его жандармам. Сам полковник сел в микроавтобус вместе с Байоном и четырьмя его людьми.
— Передайте герру Хаузену, что он может получить свои заголовки в газетах, — попросил Байон Огаста, прежде чем они тронулись с места. — Скажите, я даже напишу их для него сам!
Огаст заверил полковника, что непременно передаст.
Пилот «оспри» заранее предупредил медиков на базе НАТО. Несмотря на то что синяки и ссадины Буасара и Манигота носили в основном душевный характер, но их было слишком много. К тому же у Манигота были сломаны два ребра.
Хуже всех обстояло дело с Хаузеном. Силясь остаться в сознании и сосредоточить остатки энергии на обратном полете, он все же рассказал Огасту, что сначала Доминик пытался его удавить. И каждый раз, когда Хаузен приходил в себя, он хотел овладеть управлением вертолета, но Доминик снова душил его и избивал ногами. Не успел вертолет приземлиться, как Хаузен рухнул ничком на панель управления.
Худ забрался в «лонгрейнджер», чтобы приглядеть за заместителем министра, пока того не увезут в больницу. Пол уселся рядом с ним в кресло пилота в ожидании, когда натовские медики разберутся с ранеными.
Худ окликнул немца по имени. Хаузен посмотрел в его сторону и слабо улыбнулся.
— Мы его взяли... — проговорил он.
— Это вы его взяли, — поправил немца Худ.
— Я готов был погибнуть, только бы при этом он погиб вместе со мной, — признался Хаузен. — Я.., остальное меня не волновало. Простите.
— Какие могут быть извинения, — успокоил его Худ. — Все нормально.
Американец встал и посторонился, уступая место врачу и ее ассистенту. Женщина осмотрела раны на шее, на черепе и нижней части лица Хаузена, чтобы убедиться, не нужно ли остановить кровотечение. Затем она проверила его глаза и пульс и бегло прошлась по позвоночнику.
— Нервный шок средней тяжести, — сообщила она помощнику. — Давайте его забирать.
Быстро доставили носилки, и Хаузена вынесли из «лонгрейнджера». Худ вышел вслед за ними.
— Пол! — позвал Хаузен, когда носилки спускали из вертолета.
— Я здесь, — откликнулся Худ.
— Пол, но наше дело еще не закончено, вы понимаете?
— Я знаю. Мы сделаем так, чтобы региональный центр заработал. Берите инициативу в свои руки. А сейчас вам лучше не разговаривать.
— В Вашингтоне... — начал Хаузен, когда его стали загружать в «скорую помощь», и слабо улыбнулся. — В следующий раз мы встретимся в Вашингтоне... И без такого шума...
Худ улыбнулся в ответ и, прежде чем захлопнулась дверца, сжал руку Хаузена.
— Может стоит его пригласить на финансовые слушания в Конгрессе, — предложил Мэтт Столл, стоявший за спиной Худа. — Сегодняшний день показался бы ему отдыхом на пляже.
Худ повернулся к компьютерщику и положил руку ему на плечо.
— Мэтт, сегодня вечером ты был настоящим героем. Спасибо.
— Бросьте, шеф, ничего особенного. Поразительно, на что становишься способен, когда что-то угрожает твоей заднице и у тебя нет никакого выбора.
— Ну, это не всегда так, — возразил Худ. — Находясь под обстрелом, очень многие впадают в панику. А вы не запаниковали.
— Ерунда, — ответил Столл. — Я просто не показывал виду. Однако мне кажется, что у вас еще остались незавершенные дела. А поэтому я на цыпочках удаляюсь и ухожу в нервный срыв.
Столл направился к машине.
Нэнси стояла чуть поодаль в полумраке прямо напротив Худа.
Прежде чем подойти, Пол какое-то время смотрел на нее. Ему хотелось сказать ей, что она тоже вела себя геройски, но он этого не сделал. Нэнси всегда недолюбливала комплименты с похлопываниями по плечу. И еще Пол знал, что это было не то, что ей хотелось бы от него услышать.
