— Я весь внимание, — после затянувшейся паузы успокоил его Рихтер.
— Это мало кому известно, — заговорил Жан-Мишель, — но месье Доминик поддерживает неонацистские группировки по всему миру. «Рейзорхедз» в Англии, «Солдат» в Польше, ассоциацию «Только для белых» в Америке и другие. Он стремится создать всемирную сеть организаций, преследующих одну общую цель — расовую чистоту.
— Вместе с «Новыми якобинцами» его силы составят тысяч шесть бойцов, — прикинул Рихтер.
— Около того, — подтвердил Жан-Мишель. — А когда он выйдет на компьютерные сети Америки, их число должно возрасти еще больше.
— Почти наверняка, — согласился Рихтер. — Образцы его компьютерных игр я уже видел. Весьма увлекательно.
— Что предлагает месье Доминик, так это вовлечь вашу организацию, герр Рихтер, в наш круг единомышленников. Он предоставит вам денежные средства, доступ к технологиям «Демэн» и соответствующую роль в формировании будущего мира.
— Роль, — процедил Рихтер. — Прямо как в спектакле.
— Не в спектакле, — возразил Жан-Мишель. — В истории.
Немец холодно улыбнулся.
— С какой стати я должен принимать участие в пьесе Доминика, если способен срежиссировать свою собственную постановку? Жан-Мишель был снова шокирован самомнением этого немца.
— Дело в том, что месье Доминик обладает такими ресурсами, о которых вам остается только мечтать. А благодаря своим связям он мог бы предложить вам как политическую, так и личную защиту.
— Защиту от кого? — поинтересовался Рихтер. — Правительство трогать меня не станет. Два года, проведенные в тюрьме, придали мне образ мученика, страдальца за правду. Да и моим людям личной преданности не занимать.
— Но ведь есть еще и другие вожди, — возразил Жан-Мишель с едва заметной ноткой угрозы в голосе. — Другие потенциальные новые фюреры.
— А есть ли? — уточнил Рихтер. — Вы имеете в виду кого-то конкретно?
Французу страшно хотелось немного осадить этого выскочку, и, похоже, сейчас как раз представилась такая возможность.
— Между нами, герр Рихтер, поговаривают, что Карин Доринг и ее «Фойер» — восходящие звезды движения.
— Поговаривают? — ровным голосом переспросил немец. Жан-Мишель молча кивнул. Он знал, что пару лет назад Феликс Рихтер и Карин Доринг были безоговорочными противниками. Переехавшая из Восточной Германии Карин проповедовала терроризм, в то время как только-только отсидевший Рихтер выступал в защиту политических методов. Оба открыто критиковали друг друга, пока члены «Фойера» не устроили засаду и не убили двоих людей из группы Рихтера. В конце концов главари провели личные переговоры в одном из берлинских отелей, на которых пришли к соглашению, что каждый занимается своим делом, не выступая против другого.
Однако скрытая напряженность в отношениях между восточногерманской ярой партизанкой и несостоявшимся западногерманским терапевтом по-прежнему сохранялась.
— Карин полна энергии, это несгибаемая и достаточно харизматичная личность, — сухо продолжил Жан-Мишель. — Мы слышали, что она спланировала и лично осуществила ограбление банка в Бремене и поджог здания суда в Нюрнберге...
— Да, и это, и еще очень многое, — прервал его Рихтер. — Карин хороша в боевых условиях. Это — кошка, которая ведет за собой котов, уличный боец, полевой командир. Но, чего вы и ее последователи никак не можете себе уяснить, так это того, что она не способна создать политическую партию и руководить ею. Она по-прежнему настаивает на собственном личном участии буквально в каждой из своих операций, и в один прекрасный день, если не власти, то не так снаряженная бомба ее достанет.
— Возможно, — произнес Жан-Мишель. — Но тем временем за каких-то пару лет «Фойер» разрослась почти до тысячи трехсот членов, из них тридцать несут службу на постоянной основе.
— Это все верно, — согласился Рихтер. — Но в основном это восточные немцы. Животные. А ко мне за пять лет пришли почти пять тысяч человек — все выходцы из мест по эту сторону бывшей границы. Именно они, месье Хорн, составят основу политического движения. Именно в них — наше будущее.
— Каждому свое место, — подытожил француз. — Месье Доминик убежден, что вы оба могли бы стать его верными союзниками. Именно поэтому он и поручил мне переговорить с нею тоже.
Гипнотический взгляд Рихтера переместился с Жан-Мишеля на часы и обратно. Его глаза двигались, как маленькие механизмы машины — точной и бездушной. Француз увидел, что хозяин встает из-за стола. Стало ясно, что короткая аудиенция близится к концу. Жан-Мишель был откровенно удивлен.
— Я заеду за вами в отель в семнадцать тридцать, — сообщил ему Рихтер. — Мы с Карин оба будем присутствовать на сегодняшних вечерних сборах в Ганновере. Там вы сами сможете убедиться в том, кто из нас ведущий, а кто ведомый. А до тех пор — всего вам хорошего.
Как только Рихтер направился в глубь зала, откуда-то из сумрака за спиною гостя появился все тот же детина, что встречал его у дверей.
— Простите, герр Рихтер, — недовольно окликнул уходящего Жан-Мишель.
Немец остановился, а Хорн поднялся с кресла.
— Мне приказано доложить месье Доминику о результатах сегодня утром, а не вечером. Что мне ему передать о его предложении?
Рихтер обернулся. Даже в этом неясном сумраке Жан-Мишель смог различить злобный блеск его глаз.
— Что я подумаю над его любезным предложением. А пока я весьма признателен за его поддержку и дружбу, — ответил Рихтер.
— Но при этом выставляете меня за порог, — добавил француз.
— Выставляю? — удивился Рихтер. Его голос был ровным, тихим, но неприязненным.
— Я вам не какой-то там клерк или телохранитель. Как представитель месье Доминика я рассчитывал бы на уважение. Рихтер не спеша двинулся в сторону Жан-Мишеля.
— Представитель Доминика...
— Месье Доминика, — возмущенно поправил француз. — Вы обязаны хотя бы его уважать. Ведь он хочет помочь вашему...
— Французы вечно поддерживают лидеров оппозиции, — перебил его Рихтер. — В семьдесят девятом вы помогли Дакко сбросить Бокассу в Центрально-Африканской Республике, вы приютили у себя аятоллу Хомейни, пока тот готовил свое возвращение в Иран. Французы рассчитывают на некие блага от этих людей, если те придут к власти, однако не часто их получают. Я уважаю Доминика, — холодно добавил он. — Но в отличие от вас, месье Хорн, я не обязан перед ним раскланиваться. Это ему нужна моя помощь, а не мне его.
Этот человек напрочь лишен здравомыслия, подумал Жан-Мишель. Все, с меня довольно, решил он про себя.
— Извините, но я вынужден идти, — произнес он вслух.
— Нет, не извиню, — спокойно ответил Рихтер. — И вы не уйдете отсюда, пока я не сочту это возможным.
Жан-Мишель испепелил немца взглядом и, несмотря на предостережение, направился к выходу, но тут же наткнулся на охранника. Здоровяк без труда ухватил француза за шею и снова развернул его лицом к хозяину.
— Рихтер, вы что, спятили?! — выкрикнул Жан-Мишель.
— Это не относится к делу, — ответил Рихтер. — Но приказываю тут — я.
— Вы что, не понимаете, что месье Доминику все равно об этом расскажут? Думаете, он это одобрит? Мы...
— Мы! — оборвал его Рихтер и заглянул ему в лицо. — Все эти «мы понимаем...», «мы слышали...», мы — месье!.. — распалился немец. — Да кто вы такие?
Рука Рихтера совершила почти такое же движение, как и в начале их встречи. Только на этот раз в
