— Понимаю, — сказал я.
— Я ждал вас.
— Хочешь, чтобы тебя поймали, Ллойд?
— Разумеется нет. Я ничего плохого не делаю. Я служу обществу.
— Как... как ты додумался до этого, Ллойд?
Мои ноги не были привязаны к стулу. И если бы он сделал шаг и встал передо мной...
— Я избавляю общество от мусора, не говоря об отбросах.
— Не говоря о чем?
— Ну, бродяги, проститутки, «охотницы», выходящие замуж ради денег. Выживать должны только сильнейшие.
— В этом есть резон, Ллойд. Но мне кажется, я не мусор и не отброс общества. Я — полицейский. Ты же не станешь убивать полицейского, который тоже стоит на службе общества.
— Кажется, на этот раз придется, — помедлив, произнес Ллойд.
Обойдя стул, он встал передо мной, почесывая подбородок и крепко зажав тесак в правой руке на уровне груди.
— Ты мне нравишься, — произнес Ллойд задумчиво.
— И ты нравишься мне, Ллойд, — сказал я, ударяя ногой его в пах.
Удар оказался сильнее, чем можно было бы ожидать от привязанного к стулу человека; но вы сами, наверное, удивитесь тому, на что окажетесь способными в критических обстоятельствах.
Детина с острым тесаком согнулся пополам, а я, быстро вскочив на ноги с привязанным к спине стулом, умудрился еще ударить ногой ему в лицо.
Он опрокинулся навзничь и корчился на полу, держась руками за пах, голова запрокинулась назад, по щекам текли слезы, жилы на шее вздулись; ботинком я угодил ему по щеке, кожа лопнула. Брызги крови, как маленькие красные слезинки, покрыли его лицо, смешавшись с настоящими слезами.
Как раз в этот момент распахнулось окно и в комнату пролезла Вивиан — показав свои прекрасные ноги. Она отдала мне свой крохотный пистолет и стала развязывать веревки.
Парень все еще лежал на грязном полу и стонал, когда мы по деревянной лестнице вышли в солнечный мир, где не пахло сыростью, где землю покрывала трава и где Господу не нужно было знать, что похоронено под ней.
Мы попросили Элиота встретиться у него дома; там и рассказали все, что произошло. Никогда не видел его таким сердитым, он буквально кипел от злости. На мгновение стиснув Вивиан в объятиях, посмотрел на нее и проговорил:
— А если бы с тобой что-нибудь случилось?..
Затем налил всем рому, как обычно. Подавая мне бокал, спросил:
— Ты-то как мог впутаться в эту безрассудную авантюру?
— Хотел, чтобы клиент кое-что получил за свои деньги, — ответил я.
— Получить убийцу его дочери?
— Почему бы и нет?
— Этого подонка я искал три года, а ты приехал в город и рассчитывал найти его за три дня.
— Согласись, я это сделал.
Он усмехнулся и покачал головой:
— Да, это так. Но семья Уотерсонов наймет самых дорогих адвокатов и нас просто вышвырнут из зала суда.
— Что? Ведь этот сукин сын хотел разделать меня своим тесаком!
— Неужели? Он напал на тебя? Или все-таки ты проник к нему в дом под ложным предлогом, выдав себя за служителя закона? Раз уж на то пошло, то это ты напал на него. Так что у нас с вами почти ничего нет.
— Зато теперь ты знаешь Мясника.
Элиот кивнул:
— Возможно. Пойду позвоню.
Элиот вышел в столовую и вернулся минут через пятнадцать.
— Я говорил с Фрэнклином Уотерсоном, отцом. Он согласен подвергнуть сына испытанию на детекторе лжи.
— С какой целью?
— Это еще один шаг в расследовании, — пояснил Элиот.
Ллойд Уотерсон дважды проходил тест на детекторе лжи и оба раза отрицал причастность к преступлениям Мясника; машина расценила его отрицательные ответы как ложь. Адвокат семьи Уотерсонов напоминал Элиоту, что результаты теста на детекторе лжи не признаются судом в качестве доказательства. Элиот беседовал с глазу на глаз с Фрэнклином Уотерсоном.
Семья решила поместить Ллойда в сумасшедший дом. Сумасшедший Мясник из Кингсбери Рана, дело которого и по сей день лежит в полиции с отметкой «не раскрыто», больше не наносил своих ударов.
По крайней мере прямых.
Спустя несколько месяцев после моего посещения Кливленда Элиот женился на Эви Мак-Миллан. Их брак с первых же дней омрачался странными письмами и открытками, отправленными из того же города, где располагался сумасшедший дом, куда определили Уотерсона. «Возмездие настигнет тебя в один прекрасный день», — гласила одна из почтовых открыток с изображением женоподобного мужчины, улыбающегося из-за прутьев тюремной решетки. Эти письма и открытки сильно нервировали миссис Несс.
Политический успех Элиота пошел на убыль в связи с убийствами, совершенными Мясником, так и оставшимися «нераскрытыми». Известный своей жесткой позицией в отношении нарушителей правил дорожного движения, Элиот сам оказался замешанным в скандале, когда ранней предрассветной порой в марте сорок второго года на Западном береговом шоссе его машина, выехав на встречную полосу движения, столкнулась с другой. Элиот, его жена и двое друзей были пьяны. В сообщении полиции не упоминалось его имя, но номер машины — Е-1, хорошо известный в Кливленде, был указан. Элиот покинул место происшествия до приезда полиции.
«Сбил и скрылся», — гласили заголовки в газетах. По версии Элиота, жена получила ранения, и он повез ее в госпиталь, предварительно остановившись и поинтересовавшись состоянием водителя второй пострадавшей машины. Позже водитель подтвердил слова Элиота. Шторм прошел стороной, но ущерб был нанесен — в глазах кливлендской прессы образ Элиота быстро померк.
Два месяца спустя он подал в отставку с поста директора по общественной безопасности.
А тем временем в своей палате сумасшедшего дома Ллойд Уотерсон покончил с собой, повесившись на простыне; письма и открытки с угрозами перестали приходить.
Не берусь судить, насколько сильно эти угрозы повлияли на брак Элиота и Эви, но в сорок пятом году они развелись. Через несколько месяцев Элиот женился в третий раз. В то время он работал руководителем федеральной программы по борьбе с венерическими болезнями в армии. Его попытка баллотироваться на пост мэра Кливленда в сорок седьмом году обернулась полной катастрофой: любимец Кливленда в прошлом теперь имел за плечами тяжкий груз скандала с автонаездом, два развода и три брака.
Элиоту так и не удалось добиться общественного признания вплоть до публикации автобиографической книги «Неприкасаемые», которая имела большой успех. Однако этот успех пришел слишком поздно: Элиот умер незадолго до выхода книги в свет, так никогда и не узнав, что телевидение и Роберт Старк принесли ему непреходящую славу.
На протяжении многих лет после кливлендских событий я время от времени встречался с Элиотом, но ни разу не виделся с Вивиан.
Как-то в начале пятидесятых годов, когда я гостил у Элиота в Пенсильвании, то поинтересовался о
