на подругу. Она, не объясняя, вдруг набросилась на меня:
— Где тебя целый день носило? В десять вечера не загорают.
— По парку гуляла, там очень красиво.
— «В том саду, где мы с вами встретились…» — за стеной «сменила пластинку»
Нина Дмитриевна. Она пела тихо, спокойно, но от этого ее спокойного голоса у меня вдруг как-то нехорошо засосало под ложечкой. А Васька, как мне показалось, готова была вот-вот заплакать.
— Что все-таки с Ниной Дмитриевной?
— Да… Ежика нанюхалась… — Когда Василиске не хочется продолжать тему, она отшучивается совершенно подурацки.
Мы вышли на веранду, закурили.
Васька достала бутылку «Алазани».
— Выпьем?
Я кивнула.
— Да, Свет, — вдруг вспомнила Васька, — Соболин от твоей статьи в восторге: я не уходила, пока он не прочел. Сразу сдал в верстку. Говорит, что это будет «бомба». Завтра уже номер выйдет. Только он твою фамилию вычеркнул. Сказал, что с псевдонимом — спокойнее…
Мне показалось, что у меня даже началось легкое раздвоение личности: с одной стороны, хотелось снова ощущать на своем теле губы Бориса; с другой — послушать, как хвалят коллеги.
Интересно, что мне теперь скажет Обнорский? Как встретит?
— Пошли спать? — Васька встала с кресла.
Я взяла последнюю сигарету и вышла на крыльцо. Мимо меня, шурша травой, проковылял в лунной дорожке сверкающий ежик.
Ку— у-зя! Крыса белобрысая…
На этот раз новый охранник «Золотой пули» не обратил на меня никакого внимания. Но я из вредности все равно сунула ему под нос свое удостоверение:
— Как, вас еще не уволили за уклонение от задержания опасного преступника, пользующегося нашей ксивой?
Он аж нарды под столом просыпал.
В приемной Обнорский приобнимал Лукошкину. Завидя меня, он расцвел, как маков цвет:
— Вот это я понимаю! Молодец!
— Вы в том смысле, Андрей Викторович, что я хорошо выгляжу после отпуска? Что, загорела?
Обнорский неожиданно смутился:
— Я похвалить хотел. За статью. Уже с утра менты звонят не переставая.
— Вот если бы вы всем, Андрей Викторович, перед тем, как отправляете в отпуск, говорили на прощание такие нежные слова, как мне неделю назад, у вас в газете были бы сплошь талантливые статьи.
Лукошкина вопросительно посмотрела на Обнорского и вылетела из приемной.
— Ань, — смущенно побрел за ней Обнорский, — мы же еще договор с издателями «Золотой пули» не обсудили…
А я направилась в свой кабинет.
В кабинете раздался звонок от Гоши:
— Света — молодчина! Ты не представляешь, что происходит в городе.
— Мне уже Обнорский намекнул…
— Да даже Обнорский не знает всю глубину происходящего: кто ж ему расскажет… Сегодня с утра зампрокурора района по надзору за милицией тряс твоей газетой в прокуратуре и требовал принять меры!
— Ко мне?
— Почему к тебе? К ОМОНу района!
Вроде начальника снимать собираются.
Но главное — они теперь просто обязаны арестовать Лялю. Я с утра на Офицерский сбегал: там, представляешь, тишина. Ни одного наркомана нет… Свет, ты сегодня вечером — как? Может, посидим где?
Вечером мне хотелось к Борису, на Петровку, 38. Но и с Гошей до этого можно успеть мило пообщаться. Договорились на шестнадцать.
— У меня с источником «стрелка», — сказала я Соболину, подкрашивая губы и собирая сумочку.
А вот к шестнадцати часам Гоша уже не был таким радостным и счастливым, как с утра.
— Служебное расследование на работе проводят: пытаются выяснить, кто «слил» в редакцию информацию. На меня Рома-'рыжий' сегодня как-то очень внимательно посмотрел в коридоре.
А Колюня аж белый от страха. Ну да что я все о себе? Как у тебя-то?
— Да мне что? С утра поздравления принимаю.
— Ты вообще — смелая девчонка.
Хоть и очень красивая… — Гоша покраснел. Наверное, он такие слова никому еще не говорил. — Свет… А у тебя… Был кто-нибудь?
Я чуть со стула не сползла.
— Го-ша!…
— Извини… Я имел в виду — сейчас… есть?
Мне почти физически захотелось оказаться в Петровке у Бориса. При этом почему-то было жаль маленького Георгия Федоровича Астафьева. Я решила поменять тему:
— Что будешь делать?
— Да мне сейчас главное — выследить и взять Купца, — грустно сказал Гоша.
— Кто это?
— Крупный наркодилер. Я давно отслеживаю каналы поступления наркотиков в Питер. После того, как возьмут Лялю — а ее должны арестовать с минуты на минуту, — Купец должен забеспокоиться: ведь Ляля — один из его основных сбытчиков. Но мне трудно за ним уследить: у него два лежбища — в Питере и за городом.
— «Лежбища» — это где ночует?
— И где хранит наркоту.
— Так что же вы у него обыск не проведете?
— Кто ж даст на это санкцию? На Купца — ни одной бумаги, все — со слов, все — полушепотом.
— Что же ты собираешься делать?
— Я подозреваю, что после «дела с Лялей», Купец захочет поменять склады. Я даже знаю, где они будут. И ему понадобится перевезти партии наркоты.
Я все продумал и знаю, как его взять с «товаром»… Но я не могу открыться ни одному из коллег… Я не уверен, что они не повязаны с Купцом. У меня в помощь лишь один приятель.
— …Ладно, — нехотя согласилась я. — Я тебе помогу. Что надо делать?
Гоша назвал городской адрес для слежки, дал инструкции — как действовать и по какому телефону звонить, если увижу в определенное время джип с нужным номером.
Я отправилась на метро, а Гоша сел на троллейбус, идущий к Финляндскому.
