А Бодулю уже поджимал страх. Но он ничего не отвечал, кивал своей лысой головой в венчике детского безобидного пуха. Пытался улыбнуться, но улыбка выглядела жалкой, и он уже не был похож на латиноамериканского гангстера.
Зеленцов распахнул дверь своего кабинета и сказал:
— Прошу.
Бодуля сделал шаг. Навстречу ему из-за зеленцовского стола поднялся Купцов. Зеленцов вошел вслед за Бодулей, закрыл дверь и сказал:
— А вот, кстати, познакомьтесь… Кирилл Евсеич Коровин — представитель наших партнеров и очень серьезный, авторитетный человек… А это — Леонид Николаич Купцов — детектив. Работает у нас вместе со своим напарником по убийству Людоеда. Большой специалист. Купцов и Бодуля поздоровались. Рука у Бодули, отметил Купцов, была вялой и холодной.
— Так я, наверное, некстати, — сказал Бодуля, — вы тут работаете… Я, может, в другой раз…
— Нет-нет, — возразил Зеленцов, — ни в коем случае. Именно сейчас. Удачно мы все вместе собрались… Есть о чем потолковать. Вы, друзья, присаживайтесь, а я сейчас только до буфета дойду, возьму каких-нибудь бутербродиков на закусь. Я в пять секунд обернусь, располагайтесь.
Зеленцов быстро вышел, оставив Купцова тет-а-тет с Бодулей.
— Присаживайтесь, Кирилл Евсеич, — добродушно сказал Купцов и сам сел в кресло Зеленцова.
— Мерси, — ответил Бодуля и тоже сел. На самом-то деле ему хотелось бежать отсюда сломя голову. — Мерси… А вы, простите…
— Что? — спросил Купцов, поскольку Бодуля фразу начал, но не закончил, а оборвал ее вдруг, нелепо. — Что вы сказали?
— Вы по убийству Николая Николаевича работаете?
— А, да… по убийству Образцова… Николая Николаевича.
— И — что? Есть результаты?
— А как же? Вот киллера задержали, привезли из Твери… Сейчас с ним работает мой напарник, — ответил Купцов, внимательно глядя в лицо Бодули. — Думаю, что с минуты на минуту мы будем знать имя заказчика… Есть результаты, Кирилл Евсеич, есть. А как иначе?
Зазвонил телефон на столе. Купцов снял трубку: алё… Выслушав, ответил:
— Нет его, перезвоните через пару минут. А спустя еще полминуты в кабинет вошел улыбающийся Петрухин. Рукава его сорочки были все так же закатаны, но дубинки в руке не было, и оттого закатанные рукава зловещего впечатления не производили.
Здрасьте, — сказал Петрухин, присел на край стола и взял сигарету.
— Ну что? — спросил Купцов заинтересованно.
Прежде чем ответить, Петрухин прикурил и выдержал паузу.
— А что? — сказал он весело. — Есть! Потек Саня, потек…
— Ну не тяни кота за хвост, Дима. Назвал конкретных людей?
Петрухин покосился на Бодулю, но Купцов сказал:
— Можно говорить. Это друг Кости, АВТОРИТЕТНЫЙ человек.
Петрухин выпустил колечко дыма и смотрел, как оно тает в воздухе. Бодуля, как зачарованный, тоже смотрел на это колечко.
— Назвал, — сказал Дмитрий. — Назвал двух человек: некто Митрофан и некто Бодуля.
— Ага… А кто такие? — заинтересованно спросил Купцов и подмигнул Бодуле: вот, мол, видите? А вы спрашивали: есть ли результат?… Вот он — результат-то.
— Пока не знаю, но это уже совсем не вопрос.
— Простите, — решительно поднялся Бодуля. — Простите, мне нужно выйти. Вспомнил, что оставил в машине «дипломат»… Боюсь, украдут.
— Да не беспокойтесь, — ответил Петрухин, — здесь же охраняемая стоянка.
— И все же, — сказал Бодуля и повернулся к двери.
Дверь распахнулась, и в кабинет вошел Зеленцов. В руках тарелочка с бутербродами.
— Ты куда, Евсеич? — спросил он. — Сейчас примем по каплюхе.
— Э-э… я на минуту. Забыл в машине «дипломат».
— Херня все это, — уверенно сказал Костя, животом вталкивая Бодулю обратно в кабинет.
Со стороны все это выглядело естественно, непринужденно и даже весело: вот случайно или почти случайно встретились несколько мужиков… Все примерно одного возраста, жизнью битые… И решили чуток выпить. Просто так, без особого повода… Ну что тут скажешь? Бывает… Вроде и не дело — в рабочее-то время, но да уж…
— Херня все это, — сказал Костя. — Щас я охранника вызову, и он принесет, а мы тем временем уыпьем уодка… ее, сэр?
— Да я лучше сам, — попробовал Бодуля. — У нищих слуг нет, Матвеич…
— Херня, — отрезал Зеленцов и втолкнул-таки Коровина в кабинет. — Да ты и не нищий, Евсеич. Ты уважаемый человек, наш деловой партнер.
Теперь бытовая ситуация с предполагаемой выпивкой уже не казалась такой естественной и безобидной… Неожиданно проявилось скрытое напряжение. Бодуля опустился на стул, снял очки. За темными стеклами
прятались, как оказалось, маленькие, бесцветные и невыразительные глазки под безволосыми бровками. Кожа вокруг глаз была воспаленной, красноватой.
Зеленцов поставил тарелку с бутербродами на стол, потер с довольным видом руки и сказал:
— Ну, щас мы ва-аще… А кстати, Дима, как успехи с тверским парнишкой?
— Все путем, — ответил Петрухин. — Приму с вами соточку и пойду продолжу…
Он взял бутерброд с розовым ломтиком рыбы и откусил сразу половину.
— А конкретно назвал какие-то фамилии? — спросил Зеленцов.
— Нет… Два погоняла назвал: Митрофан и Бодуля.
В кабинете стало очень тихо. Только чавкал Петрухин, и за дверью, в коридоре, цокали дамские каблучки… Стало очень тихо, Зеленцов медленно обернулся к Бодуле. Бодуля вскочил.
— Сядь! — сказал Зеленцов и толкнул его в грудь.
— А дайте-ка я еще бутербродик съем, — облизываясь, произнес Петрухин.
Конечно, Бодуля сразу заявил, что все это ложь и провокация. И его внимательно выслушали. И Петрухину, и Купцову, и Зеленцову подобного рода заявления во всех мыслимых и немыслимых вариантах были очень хорошо знакомы. Подавляющее большинство задержанных обязательно говорили о том, что произошло недоразумение, ошибка, роковая случайность, стечение обстоятельств… Или же: ущемление прав личности, человеческого достоинства, прав человека… Или же: произвол, глумление, провокация, рецидив 37-го года. И, разумеется: «Я это так не оставлю!»
Бодуля, конечно, пошумел. Его выслушали, и он довольно быстро скис.
— Что, — спросил он, — вам от меня надо?
— Митрофан, — сказал Зеленцов. — Дай показания на Митрофана.
— Ну ты че? Ты смешной какой-то…
— Ты тоже, — ответил Петрухин. — Что ты жмешься, Бодуля? Заказ-то ведь от Митрофана поступил… так? Расскажи — и все тип-топ.
— Не знаю ничего, — внаглую лепил Бодуля. — Коньячку плесни, Костик.
— Пей. А обслужишь себя сам — слуг-то, как ты говоришь, у нищих нету.
Бодуля налил себе недорогого, но хорошего дагестанского коньяка от Шилкина, выпил… Он лихорадочно пытался сообразить, что делать, но ничего путного в голову не приходило. Оставалась испытанная тактика: все отрицать, гнать дуру, прикидываться «скорбным на голову», но избегать конкретных ответов на вопросы.
Бодуля выпил, закусил сигаретным дымом и сказал:
