мог бы подсказать, что бывает по-всякому...
Квартира, которую собирались обыскивать, располагалась на втором этаже.
– Странно, что не на последнем, – откомментировал Лаптев. – По всему сегодняшнему раскладу должна она была быть на двенадцатом этаже при сломанном лифте...
Каликов уже нажимал на кнопку звонка, вскоре из-за двери послышался встревоженный женский голос:
– Кто там? Мужа нет дома, открыть не могу...
Каликов откашлялся и начал скандировать свою должность, полномочия, санкции... Лаптев вежливо отодвинул коллегу, оперся плечом о косяк и, прикуривая, сказал по-простому:
– Давай, мать, открывай, сама знаешь – дверь вышибем... Да тебе, наверное, дружки-то уже сообщили.
– Какие дружки? – зашипел нервно Каликов. – Не могли они...
– Сообщили, сообщили, отмахнулся от него Сергей. Дверь, как ни странно, открылась.
– Ну что же делать... Проходите!
Открывшей женщине – усталой и взвинченной – было лет под тридцать. Видно было, что она не знает, как себя вести, – то ли хамить, то ли, наоборот, молчать. Картина, в общем, грустная, но достаточно типичная. Хуже, когда с порога ор начинается или слезы с соплями – надо как-то успокаивать, а успокаивая, можно и самому – в такое сорваться...
В общем, вошли. Среди соседей быстро нашли понятого, второй был не нужен, вторым был Артем. Несмотря на позднее время, соседа упросили быстро – соседям, кстати, почти всегда интересно, в отличие от прохожих на улице. Прохожих-то – поди отлови да уговори – замучаешься.
Для проформы показали хозяйке постановление, она сделала вид, что прочитала. Люди редко всматриваются в постановления дотошно – сами все понимают...
Помаленьку начали шукать. Каликов сразу полез в секретер, достал коробку из-под московских конфет «Тройка» и пригласил понятых подойти поближе. В коробке лежала валюта – оперативники знали, что фальшивая, но, кстати, до того, как эксперт подпишет справку, все денежные знаки считаются настоящими.
– Что вы можете сказать по этому поводу? – торжественно спросил у хозяйки Каликов. У нее глаза уже набухали слезами:
– Вам и так муж уже все рассказал, раз вы малом деньги отыскали...
Второй сотрудник ОБХСС – молчаливый, собранный, вежливый – внес «валюту» в опись.
Квартирка-то, кстати говоря, была так себе – не хоромы, хотя и не сказать, чтобы хозяева голодали. Попадались в ней и западные этикетки, и диковинные пепельницы, и стаканчики с изображенными на них невиданными гоночными машинами. Обыск подходил к концу – всем и так было ясно, что все нашли сразу и в одном месте. Лаптев вообще с самого начала не столько «шмонал», сколько делал вид. В туалетном шкафчике он обнаружил ящик для инструмента, а в нем маленькую-премаленькую отверточку. Брат Сергея подхалтуривал на ремонте радиоаппаратуры всех мастей и разновидностей – Лаптев подумал о нем и сунул инструментик себе в верхний карман пиджака.
От соседей не вовремя вернулся сын – парнишка лет девяти, не больше. Огромными глазами он не по-детски серьезно и как-то... тускло... смотрел на взрослых незнакомых дяденек. Дяденьки делали вид, что не замечают ребенка. Артем вздохнул и присел рядом с парнишкой на корточки:
– Ну, как дела, брат?
Мальчик преувеличенно добрый тон не принял, покачал головой и неожиданно ответил:
– Скверно.
Это слово, такие соответствующее возрасту ребенка, непонятно почему зацепило Токарева. По мнению Артема обозначить имевшую место быть ситуацию словом «скверно» мог бы какой-нибудь приват- доцент из дореволюционной России (вроде того, кого играл Баталов в «Беге»), но никак не советский пацаненок. От короткого слова, произнесенного ребенком, вдруг так повеяло тоской и обреченностью, что у Токарева-младшего первый раз в жизни кольнуло сердце. Он даже грудь потер через рубашку...
Неожиданно мальчик направился в центр комнаты. Он подошел к столу и тихо (однако все почему-то услышали) произнес:
– Это папа вчера принес... Я очень хотел посмотреть...
А на столе лежала обнаруженная товарищем Каликовым игровая приставка к телевизору, сверкающая ненашенской упаковкой. Такие приставки были в то время диковинкой еще большей, чем видеомагнитофоны. Про такие приставки уже что-то слышали, но никто из сотрудников Василеостровского РУВД их еще никогда не видел – это точно.
Довольный добычей Каликов что-то хмыкнул про фарцовку и контрабанду – возможно, что и справедливо. Второй «бэх» – вежливый молчун – даже заерзал на стуле в предвкушении возвращения в РУВД и подключения электронного чуда – как перед нераспечатанным еще порнографическим журналом...
...Артем и сам не понял, как очутился у стола и почему сказал Каликову шепотом – но смело и указующе:
– Оставь!
Лаптев, словно почувствовавший что-то, тоже оказался поблизости и с развязностью (но не прежней, органичной, а чуть фальшивой) поддержал Токарева:
– Ой, надо нам это... Описывай, сдавай следователю. Оставь погремушку.
– А это не твоя забота – грубо парировал Каликов, кожей почуявший покушение на добычу. – Вы нам приданы, а не наоборот... Вернее, ты придан... с понятым... своим.
Вот это «своим», произнесенное после короткой паузы, и стало роковым.
– Я чегой-то недопонял... – вскипел офицер уголовного розыска, плечом оттирая Артема в сторону. Такие офицеры, как Сергей, могли вынести все, что угодно, кроме неуважения к «траншеям» и к тем, кто в них живет и воюет.
– А чего тут понимать? – Каликов несколько оробел оттого, что Лаптев при всех позволяет себе такую интонацию. – Игрушку изымаем, и точка! Делай свое дело...
– Ага, – кивнул Лаптев, складывая губы трубочкой – То есть делай, что ты приказываешь?!
Каликов замялся, ощущая нарастающее обострение. Второй «бэх» уткнулся в опись и делал вид, что ничего не слышит:..
Артем увел мальчишку на кухню, усадил на табуретку и собрался было по-взрослому поговорить с ребенком. Но тут у него в груди что-то снова екнуло, и он резко вернулся в комнату. Коротко глянув на онемевшего Каликова, Токарев схватил яркую коробку со стола и молча унес ее на кухню.
Каликов хрюкнул носом и направился было за Артемом.
– Молодой человек! Вы пока еще понятой... Договорить ему не дал преградивший проход на кухню Лаптев:
– Артем прав. Нам забава, а пацану праздник. Отца-то не выпустят, – тон Сергея был уже абсолютно серьезным. Каликов безуспешно попытался обогнуть офицера угрозыска, остановился и зашипел:
– А у моего сына такой игрушки нет!
– И что?! У него есть ты!
– Мы... Мы обязаны арестовать имущество, нажитое незаконным путем!
– Велико имущество!
– Знаешь, сколько на черном рынке стоит?!
– Догадываюсь... И что?
– В доход государства – вот что!
– He нравится мне, когда государству таким образом доход пополняют.
– Что?! – Каликов придал своему лицу крайне заинтересованное выражение. – Может тебе, и...
– Давай-давай, – зло улыбаясь поощрил его Лаптев. – Давай – про то, что мне и само государство не нравится, вместе с партией и правительством! Давай!
– А все начинается с потакания...