Тульский
...После памятного разговора с Варшавой, после выпускного бала Артура прошло ровно четыре года. Не сказать, что Тульский понял все, о чем говорил тогда вор, не сказать, что со всем согласился... Но авторитет Варшавы был слишком велик, и в топографический техникум Артур все же поступил. Смог и доучиться, и диплом получить, и пресловутое звание офицера запаса – хотя несколько раз был на грани отчисления – это за успеваемость, а то, что пару раз он за свои художества вместе со старой ватажной компанией только чудом срок не поднял – так про это в техникуме и не знали... Знал Варшава – ох и лютовал же он, особенно после второго, последнего – совсем дурного, случая, когда мордобой с недавним собутыльником для ребят, отнявших со злости у мужика сумку (почти пустую, кстати) лишь по Божьей снисходительности разбоем не обернулся... Ох и орал тогда вор – только что ногами не топал... И подзатыльники раздавал не поровну – Тульскому больше всех досталось. Запомнил тогда Артур слова Варшавы о том, как через глупость и дурь судьба необратимой стать может, потому что судимость и тюрьма – это клейма на всю жизнь, их не вытравишь, как детскую татуировку.
...Во многом соглашался Тульский с Варшавой, почти во всем – а вот в ментовку идти все равно не хотел. Душа не принимала. Видать, слишком много в детстве антимусорских прививок получил – кстати, и от того же Варшавы... Но перечить вору духу все же не хватило, да и не только в духе дело было. Тульский любил Варшаву, и ему, как это ни странно звучит, очень не хотелось его расстраивать... В общем, вскоре после окончания техникума очутился Артур в одиннадцатимесячной школе милиции в Стрельне. Не сказать, чтобы учиться там было совсем неинтересно – напротив, некоторые предметы Тульскому очень нравились – но он органически не переносил почти армейскую дисциплину и густой дух ментовской казенщины... А форму поначалу надевал аж с содроганием... Когда ему первый раз пришлось поехать в форме в Ленинград – Артур думал, что сгорит со стыда в вагоне метро, так ему казалось, что все на него ехидно пялятся...
...А по окончании школы милиции распределили младшего лейтенанта Тульского по предварительной договоренности в Василеостровский уголовный розыск. В 16-е отделение милиции на должность оперуполномоченного...
...Проработав в новой должности недели три, Артур совсем затосковал – ну не чувствовал он себя в ментовке своим – хоть ты тресни... А когда вокруг все чужие – тогда начинает глодать человека одна из самых страшных разновидностей одиночества – одиночество среди людей...
...Тихим летним вечером младший лейтенант милиции оперуполномоченный Артур Тульский сидел в своем кабинете, тосковал и придумывал разные способы, как уволиться из ментовки – так, чтобы и Варшава не придрался, и чтобы без особого скандала, и чтобы быстро... В голову, естественно, ничего толкового не лезло. Артур злился, курил и, прищурившись, смотрел в окно, словно надеялся увидеть там подсказку. Но вместо подсказки он услышал, как кто-то тихонько стучит по жесткому козырьку подоконника...
Надо сказать, что окна кабинетов уголовного розыска в 16-м отделении милиции выходили во двор, а сам отдел располагался на первом этаже – поэтому многим знакомым оперативников было легче войти под арку и постучать в окошко нужного кабинета. Ночами все происходящее в кабинетах было как на ладони. Худые старые гардины ничего не скрывали, поэтому друзья-товарищи-подруги подходили, присматривались и давали о себе знать, дергая рамы. Влезали тоже через окна. Нет, можно, конечно, было зайти и с набережной Лейтенанта Шмидта, но проходить через дежурную часть и отвечать на дежурный вопрос «Вы к кому?» – нравилось далеко не всем. Особенно женщинам, и особенно – замужним. Да и задорнее как-то залезать прохладным летним вечером через окно – опять же особенно для женщин и особенно, опять же, для замужних.
Регина, постучавшая в открытое окно кабинета Тульского лишь для демонстрации приличных манер (через открытое окно ведь и окликнуть не сложно), была как раз женщиной задорной и замужней одновременно...
Артур подошел, навис над подоконником.
– Во! – сказала Регина вместо приветствия, поднимая за горлышко бутылку «Советского шампанского».
– Во, – честно ответил Артур и вывернул демонстративно карманы брюк. Карманы не были пустыми – из них посыпались соленые ржаные гренки вперемешку с табачным крошевом.
– Пустяки! – лучезарно улыбнулась Регина, наводняя весь двор своим хорошим настроением. Мотнув хорошо подстриженными и тщательно уложенными в дорогой парикмахерской волосами, она храбро уцепилась за ржавый козырек подоконника.
Артур бережно, но плотно ухватил ее за кисти рук, Регина уперлась каблуками в стенку и, сделав два шажка, оказалась коленями на подоконнике. Внимательный и недоброжелательно-завистливый взгляд уловил бы в движениях женщины такую сноровку, которая вырабатывается лишь тренировками... Но, слава Богу, во дворе внимательных взглядов не было (а если и были бы... Гос-поди-и... и не такое тут вида-али...), а муж Регины вообще уделял внимание только интересам Родины, поскольку служил Председателем Комитета Государственной Безопасности по всей Эстонской ССР и чин, соответственно, имел генеральский. Поэтому Регина страшно боялась. Но, кстати, не мужа, а того, что Артур может случайно узнать, кто у нее муж. И действительно, если бы младший лейтенант милиции узнал вдруг, что тихими ленинградскими вечерами в своем обшарпанном кабинете он обнимает жену генерала КГБ... Дело даже не в шоковом испуге, хотя он, конечно, присутствовал бы... Возникла бы... э-э...э... неприятная неловкость, потому что любому человеку в 1984 году совершенно ясно представлялась дальнейшая судьба младшего лейтенанта, отделения милиции и вообще всех, кто подвернется под руку, если не дай Бог супруг такого калибра!!! Даже теоретически – и то рассуждать страшно... Наверное, все отделение милиции в полном составе уехало бы на Алтай бороться с браконьерами, как тот злосчастный полк при Павле I – в Сибирь, только не «шагом а- арш!!!», а все на одном грузовике под рваным брезентовым тентом...
Но Артур, к счастью, ничего не знал. Он считал, что муж Регины торгует цветами в Таллине – так она залегендировала свою заморскую косметику и непривычной расцветки платья... (Версия с цветами, кстати, возникла не случайно – много позже в Эстонии ни для кого не будет секретом, что именно глава КГБ сначала крышевал некую мадам, которую называли Цветочной Королевой, а потом и вовсе официально возглавил ее службу безопасности).
Знакомство сложилось случайно – Артур меланхолично курил на набережной, Регина несколько раз нервно прошла мимо него, перечитывая какую-то телеграмму... Потом скомкала ее и выбросила в Неву, попросила закурить... Слово за слово – бац, и сами не поняли, как оказались в кабинете Тульского на старой продавленной и привычной ко всему тахте...
– Неужели в вашем богоугодном заведении сегодня тишина? – чуть кряхтя спросила Регина и ловко спрыгнула с подоконника на пол.
– Скучно сегодня. Все ушли. Белые ночи... Народ не хочет друг друга резать, – вяло объяснил Артур.
– Было скучно! – поправила его Регина и игриво одернула юбку. Не тратя времени даром, она по- свойски начала убирать со стола стопки служебных бумаг с идиотскими текстами. Машинально вслух прочитывала вырванные наугад фразы (да и чуть-чуть интересно – все-таки уголовный розыск).
– '...Ничего видеть не мог, так как до утра проспал, немного выпивши, на чердаке'... Нормально... «...Сколько раз я ее ударила утюгом по голове – не помню, но точно больше десяти раз, так как потом в милиции ныло плечо»... Господи, да за что это он ее?
– Не он, а она. Соседки не поладили из-за мокрого белья в ванной, – равнодушно отмахнулся Артур. – Я ее оформлял в камеру, ничего баба...
Регина странно глянула в его сторону и уже более осторожно взяла со стола следующий
