Усенков улыбнулся:
– Артур, если не ошибаюсь?.. Зачем же так-официально? Можно просто – Валерий Михайлович. Я ведь тебя помню – по шестнадцатому. Ты правда, только пришел, а я уже уходил, пересекались мало. Но помню. Так о чем ты хотел мне поведать?
Тульский кивнул, сглотнул ком в горле. Они как раз подошли к свободной лавочке, и Усенков сделал приглашающий жест, легко и вольготно усаживаясь.
Артур притулился на краешке и после короткой паузы начал:
– Валерий Михайлович... Раз вы начинали в шестнадцатом и хорошо знаете Токарева... Я не буду говорить, чего он мог и чего не мог...
– Действительно, не стоит – усмехнулся Усенков и махнул рукой. – Тем более что я располагаю достаточно полной информацией... Он, конечно, толковый сотрудник, но давно уже переступил красную черту... Сейчас вот целую какую-то неформальную милицейскую команду вокруг себя сколотил... Ты об этом слышал?
– Слышал, – сказал Тульский, чувствуя тоску. – Слышал... Валерий Михайлович, дело в том, что... Я имею все основания полагать, что человек, указавший вам место, где в комнате Токаревых находились деньги – именно он и совершил целый ряд преступлений... Это крайне опасный человек. Он убил Ужинского и не только его... Я... Я прошу вас назвать мне его имя. Он звонил мне вчера из вашего отдела.
Если бы Артур наблюдал за Усенковым со стороны – он, может быть, рассмеялся от того, как стремительно менялось выражение лица Валерия Михайловича: от спокойной, чуть снисходительной уверенности до тревожного недоумения. Но Тульский непосредственно участвовал в процессе общения и поэтому не мог испытывать никаких эстетических эмоций. Артур чувствовал мандраж, как перед неизбежной дракой.
Усенков шумно выдохнул и наконец, начал реагировать:
– Вы, Тульский, по-моему, не в своем уме... Видимо, я изначально вас не так понял... Хотя можно сказать и по-другому: вы намеренно ввели меня в заблуждение. Вам, наверное, кажется, что с инспекцией по личному составу можно шутки шутить...
Валерий Михайлович перешел на «вы», а Тульский, наоборот, «тыкнул» ему, сокращая психологическую дистанцию:
– Слушай, Усенков! Забудь ты хоть на минуту свою инспекцию! Вспомни: ты же опером был! Что ты мне гонишь про шутки?! Шутки кончились!
Лицо Валерия Михайловича начало покрываться красными пятнами:
– Послушайте, Тульский! Шутки действительно кончились! Вы что, пьяны?! Этот разговор нам придется продолжить в другом месте!
Усенков сделал попытку встать, но Артур, грубо дернув за лацкан безукоризненно отглаженного пиджака, швырнул его обратно на скамейку:
– Сиди! Здесь и продолжим и закончим! Быстро его данные!!!
Видимо, Валерий Михайлович заметил искорки безумия в глазах Тульского, потому что в его голосе проклюнулся страх:
– Тульский! Вы с ума... Это же процессуальные вещи!
Артур оскалился:
– Что?! Ты мне еще про юриспруденцию загни! Данные!!!
Левым локтем Тульский поджал горло Усенкова, а правой рукой потянул ствол «тэтэхи» из-за пояса. Валерий Михайлович моментально взопрел, хотя на улице было не так жарко. Увидев ствол, Усенков замотал головой и лепетнул что-то невнятное:
– Тульский! Я разберусь, поверьте, но сказать... Остановитесь! Вы вслед за Токаревым...
– Я тебя завалю, его разрежу на части и съем, а уж потом меня в товарный и на восток! – не дал ему договорить Артур. – Только я выйду! Не скоро – но выйду! А ты из гроба не встанешь! Данные!!!
Тульский положил ствол «тэтэхи» на голову Усенкова по виску справа:
– В кино считают до трех. Раз!!!!
Артур нажал на спуск, предварительно отвернув лицо. Пуля ушла в землю за лавочкой, взметнув характерный «фонтанчик». Закричали какие-то женщины – в садике горожане любили выгуливать детей.
Пороховые газы обожгли кожу под волосами на голове Усенкова. В ушах Валерия Михайловича бились какие-то колокола, мешавшие слышать крики прохожих и свой собственный прерывающийся голос:
– Лопахин Андрей Сергеевич, Рылеева, шесть-десять... Видел паспорт. Опрошен.
– Возраст!!!
– 28.06.1968, уроженец Ленинграда...
– Вишь, как вспомнил! – похвалил Усенкова Артур, рывком поднимая его со скамейки. К ним уже подбегал Артем. Вдвоем они быстро доволокли контуженного Валерия Михайловича до «девятки» – перед тем как запихнуть его внутрь, Артем напялил ему на глаза лыжную вязаную шапочку.
– Все, Усенков! – выдохнул Артур. – Вот мы и закончили... Потом продолжим. Завтра ты пойдешь заявления писать и в министерство звонить... Завтра нас сажать будешь! А сейчас немного с хорошимии людьми покатаешься, в гости куда-нибудь заедете... Тебе ничего не сделают, если не будешь орать и дергаться! Нам чуток времени нужно. Так что ты уж потерпи и не верещи. Хорошо?!
– Хо-орошо, – запинаясь, откликнулся Валерий Михайлович, исчезая в темном нутре «девятки», из которой вылез Шатов. Выражение лица у Юры было совершенно охреневшим:
– Ну, пацаны, у вас и «темка»... Отсрочкой приговора не пахнет! Артем, и это называется «Ребята, не тащите меня в криминал»?
Артем только головой помотал:
– Выручайте, пацаны! Повозитесь с ним хотя бы до ночи... Край, как нужно, сочтемся потом... Паша, дай ключи от своего «зубила» – до завтра.
Сидевший в «девятке» Паша-Лихо молча выдал Токареву ключи от своей «восьмерки», пояснив, что притулил ее неподалеку на улице Чайковского.
Оставив «братву» в легкой растерянности и с Усенковым, друзья рванули за машиной. За руль сел Тульский – у него не было водительских прав, но зато имелись еще пока милицейские корочки, заменявшие любые другие документы. А водить Артур умел – правда, правил не знал... Нарушая все, что только можно, «восьмерка» рванула на Рылеева. По дороге Артур поделился полученной информацией, и Артем с сомнением покачал головой:
– Что-то тут не так... Не стал бы Невидимка так своим паспортом светить...
Тульский ничего не ответил. Он думал о том, что только что совершил поступок, необратимо меняющий всю его жизнь. Артур ни о чем не жалел, просто он прислушивался к новым ощущениям – нарушать закон ему приходилось и раньше, мягко говоря, неоднократно, но впервые он на своей шкуре почувствовал, что означает выражение сжечь мосты за спиной!.. Как ни странно – тоски не было. Был злой кураж, азарт и неописуемое ощущение воли – словно он один оказался в бескрайней степи, изрытой копытами лихих коней...
...Под адресом на Рылеева Артур с Артемом простояли недолго – минуты три. Рассуждать было особо не о чем. В квартиру они решили заходить, как положено – без выбивания дверей...
На звонок открыла немолодая женщина в черном платье и с заплаканными глазами. Тульский махнул удостоверением:
– Уголовный розыск! Нам бы с Лопахиным Андреем Сергеевичем повидаться! Он дома?
Из глаз женщины сразу полились слезы, она прижала руки к груди и затрясла головой. Из комнаты в прихожую вышел огромный седой старик. Хмуро посмотрел на друзей и приобнял женщину. Тульский и Токарев непонимающе переглянулись, дед поднял голову и полоснул взглядом по их напряженным лицам:
– Спохватились... Пять дней уж, как мы Андрюшу похоронили... Пошто шукаете-то его?..
Слово за слово – разговор потихоньку перетек на кухню. Мать Андрея, не переставая плакать, стала греть чайник. Говорил, в основном, дед – как выяснилось, полковнике отставке, начавший службу еще до финской войны батальонным разведчиком. Историю он рассказал – разумеется с наводящими вопросами
