— Не буду, — Числов даже руку к сердцу приложил. — Ей-богу!
— Нюся-Хрюся.
Капитан фыркнул, и Анна развела руками: мол, кто бы сомневался.
— Вот нельзя верить мужикам. А тем более военным. Сережа… Тебе что, Чечня снилась? Ты… ты один раз так дернулся и закаменел потом, зубами заскрипел, я по-прежнему испугалась, хотела даже за водой бежать… Мама говорила — если человеку кошмар снится — ему надо в лицо водой плеснуть… Вода — она все плохое, черное забирает…
Числов откинулся на подушки.
— Что-то снилось… Да, наверное, Чечня… Только странный сон какой-то… Я весь не помню… Будто ты со снайперской винтовкой, и я тебя на видеокамеру снимаю, и такое странное чувство… Словно неправильно что-то делаем, совсем… Как будто не в тех ты целилась, в кого надо… А я крикнуть хочу, а вместо этого снимаю тебя…
— Да, — сказала Анна, — действительно странный сон. Тут по Фрейду толковать надо. Не бери в голову, Сережа. Иди ко мне, я тебя поглажу, побаюкаю. Господи… Сережа, я с ума схожу от твоего запаха… Сережа… О-о… Сере…
И снова — вверх-вниз, какие-то дикие, сумасшедшие качели удовольствия, и вроде бы сил нет, но и конца им нет, и куда-то исчезает мир, все растворяется в счастливом стоне женщины, а потом Числов исчезает и сам — перестает быть, ощущать, слышать и осязать…
Когда он в очередной раз очнулся-проснулся, Анна сидела у круглого столика в длинном розовом пеньюаре, курила и задумчиво на него смотрела. Капитану показалось, что женщина так сидит уже давно, и он даже не постеснялся спросить:
— Ань… Ты давно… там обосновалась? Надо было толкнуть меня и…
Анна Дмитриевна усмехнулась и ничего не ответила. А что она могла ответить? Что с ней происходит что-то странное? Что вместо обычного сексуального приключения, на которое она, как свободная женщина, вполне имела право, на нее навалился какой-то морок… Она бы сама назвала это состояние влюбленностью, если бы не имела аллергию на высокие и красивые слова и если бы хоть на полмизинца верила в любовь с первого взгляда. Анна Дмитриевна считала сама себя женщиной вполне прагматичной, в меру — циничной, жизнью битой и в романтическую дурь давно не верящей… А вот, поди ж ты, как оно нахлынуло-то… Смотрела на этого спящего капитана, про которого сутки назад знать не знала, что такой вообще на белом свете существует, и аж сердце заходилось — от нежности, боли, от какой-то странной обиды за него — такого родного — и еще от гордости… Да-да. Самой настоящей гордости. Потому что Аня успела не понять, а прочувствовать: вот этот Сергей — нищий офицер, впервые в жизни вчера вошедший в пятизвездочный отель, он — настоящий. Настоящий — и в этом понятии было всего очень много… Женщины очень тонко чувствуют такие вещи, они идут откуда-то из генной памяти, от каких-то природных инстинктов, от древних времен, когда защищенной можно было почувствовать себя только с воином. Воин и солдат — это ведь не одно и то же. Солдат — это профессия. А воин — состояние души, особое состояние, как особый талант. Воин — это тот, кто может идти до конца. И защищать — до конца, любой ценой. Когда-то давным-давно… в другой уже жизни только-только начавшая взрослеть школьница Анечка, обожавшая исторические книжки, мечтала о любви воина… А в реальной жизни ей достались потом совсем другого плана мужики — все больше купцы да чиновники, ну… сановники… из… немного из богемной среды — метущиеся творческие личности, тонкие натуры, склонные к истерии и наркомании… А вот воинов — не было… А оказывается-то, что душа подсознательно ждала как раз вот такого — и что теперь делать? Именно теперь — они ведь действительно из совсем разных миров. Аня видела, какими дикими и совсем не одобряющими взглядами зыркал вчера время от времени исподлобья Числов, и понимала, что может твориться в душе офицера, вырвавшегося на день с фронта и вдруг попадающего в эпицентр облака какой-то золотой мишуры… Анна Дмитриевна была в шоке и ступоре — от самой себя, потому что, с одной стороны, ей хотелось на все наплевать, схватить Числова и никому никогда не отдавать, а с другой стороны, она понимала, как все это может выглядеть со стороны — нелепо, смешно. И, может быть, не нужно самому Числову. Нет, все-таки права была Ленка — долгие «сексуальные голодания» могут очень сильно дать по психике, с самыми непредсказуемыми вывертами.
— Сережа…
— Да, Аня…
— Сережа… У меня скоро встреча серьезная…
— А, — сказал Числов. — Понял… Мигом одеваюсь и…
— Нет, — мотнула головой Анна. — Ты не понял. Я… Ты поможешь?
— Так а я-то чем? — начал было Числов и тут вдруг догадался. — С кем встреча? Не с Исмаилом этим вчерашним?
— С ним, — кивнула Анна.
Сергей поскреб затылок, посмурнел лицом. Наконец сказал:
— Аня, я… Ты же меня совсем не знаешь… У вас — какие-то серьезные дела, а я… Я ведь — просто случай, верно?
Он взглянул ей в глаза прямо, но без вызова и надрыва, и у нее аж мурашки, по спине побежали, потому что нравилось ей, когда мужики смотрят вот так прямо и спокойно, и не так уж часто доводилось видеть тех, кто на такие взгляды был вообще не способен. И она ответила ему таким же взглядом — прямым и без суетливости.
— Может, и случай. Но случай — он добрый к тем, кто не боится схватить его за единственную прядь на голове — так, кажется, в греческой мифологии?
Числов усмехнулся:
— Так. А чем же я помочь-то могу?
Анна махнула рукой — как кошка лапой.
— Да просто, рядом побыть. Договаривались вчера у меня в офисе встретиться — не хочу… Исмаил этот… У меня с ним кое-какие пересечения… В порту… Он, вообще-то, весь цивилизованный такой, весь от Версаче и Кардена — а вот поди ж ты… Все равно умнее всех себя считает. Не хочу я с тобой вместе в офисе у себя… Не потому, что… Знаешь, у меня служба безопасности — человек тридцать бывших комитетчиков-дармоедов, пидоров бумажных… Отъедаются, понимаешь, пенсию себе устроили… Смотрят голодными глазами, словно мыши… Я уверена — половина из них про меня же и про мои встречи еще кого-нибудь «информируют», хорошо, если только государственные структуры… С «государством» у меня — все тип-топ. Я, конечно, королева в своем замке, но… Именно королеве и приходится многое делать с большей оглядкой, чем самому маленькому поваренку…
— Да не вопрос, — пожал плечами Числов, который не все понял из горьких Аниных слов, но понял главное — женщина просит помочь, поддержать психологически — как тут откажешь. Тем более такой женщине. Которая так… Вот только чеченцы эти… Припахивает от таких встреч…
— Слушай, Ань, — рискнул задать еще один вопрос Сергей. — А у тебя, извини, где здесь кухня? И там какой-нибудь холодильник с каким-нибудь куском колбасы есть? Я бы до этой встречи хоть чего-нибудь бы пожевал… Ты извини, что я так нагло, но просто… Если по-простому и по-честному, то жрать хочу так…
— Все-все, — засмеялась Анна, всплеснула руками, — господи, Сережа… Ну конечно, есть и холодильники… Не знаю, что у меня там, давно в магазин не заезжала, но что-то есть… Марш в ванную, а я тебе сейчас что-нибудь приготовлю…
— Да я сам… — застеснялся было Числов, но Анна, точно как кошка, сузила глаза:
— Я сказала — марш в ванную! И не лишай меня удовольствия приготовить завтрак мужчине, который…
— Который — что? — заинтересовался Числов.
— Которому я хочу приготовить завтрак, — не дала себя поймать Аня, но Сергей все равно пошел плескаться в ванную в обалденном настроении.
Завтрак был великолепен — икра, яичница, колбаса нескольких сортов, сыр, батарея разных соков, вот только хлеба свежего, конечно, не было, но зато были такие хлебцы-сухарики, которые Числову тоже очень понравились… Он наворачивал все подряд — аж за ушами трещало, а Анна умиленно смотрела на него, подперев щеку кулачком, идиллическая картина. Она разрушилась, когда Анна глянула на часы и
