— Ладно, — сказал Числов. — Устал я что-то… От вас, от Питера этого… Ото всех… Считай, что ничего мне не должен. Все. Пошел я спать.
—Подожди…
Хамзат, казалось, с трудом подбирал слова. Ему и впрямь трудно было говорить с одним из тех, кто, по его мнению, заслуживал лишь пули…
— Подожди…
— Жду.
Хамзат потоптался еще немного и наконец разродился:
— Послушай… Мы все друг про друга понимаем. Но… Короче, я… Здесь в баре варят хороший кофе. Я приглашаю.
Числов хмыкнул:
— Да не переживай ты… Я же сказал тебе — ничего ты мне не должен. Все. Пока. Может, встретимся.
— Подожди…
Хамзат шагнул к Числову и, явно волнуясь, глядя куда-то в сторону, сказал:
— Послушай, гоблин… Если бы мне кто-то сказал, что я захочу сесть за один стол с капитаном- федералом… я бы не стал даже смеяться. Но… В этом городе как-то все не так. Здесь — какая-то другая жизнь, другой мир… Здесь мне все чужое. Странно, но так получается, что один только человек не кажется чужим — это ты. Хотя ты — мой враг… Вот. Короче, я… Поэтому только предлагаю по чашке кофе выпить. Мы с тобой вряд ли где-то еще сядем за один стол. Понимаешь?
Хамзат говорил сбивчиво, но Числов уловил его мысль. Точнее, даже не мысль, а чувство, которое двигало чеченцем. Действительно, в этом чужом городе и Числову явный дух Хамзат в какой-то момент показался не то что «своим», но…
— Ладно, — сказал Числов. — Пошли. По чашке кофе на ночь — чтобы спалось крепче.
Они уселись в баре «Борсалино», Хамзат заказал кофе, оба закурили. И очень долго молчали, но при этом напряженности за столиком не было. Когда принесли кофе, Числов первым нарушил молчание:
— Этот Алик — он тебе кто, брат? Забавный он… Действительно хорошо поет?
Хамзат еле заметно поморщился:
— Он мне… дальний родственник. Мы из одного тейпа. Поет он действительно хорошо… Я хотел… Думал, может, учиться будет…
— С дядей Исмаилом не договорился?
Хамзат зыркнул на Числова исподлобья и ничего не ответил, хотя слова капитана попали в цель…
…С Исмаилом у Хамзата действительно разговор вышел неприятный. Хамзат ведь, если честно, на что рассчитывал: у Исмаила были кое-какие проблемы с передачей положенных сумм налички воюющим в Чечне братьям. Сам Хамзат был всего-навсего посыльным, своего рода курьером — но с определенными функциями. Вот он и надеялся, сыграв на трудностях Исмаила, «втюхать» ему под опеку Алика… Ан не вышло. Только стал «наезжать» слегка, Исмаил совершенно спокойно дал понять, что делать этого не следует — особенно тому, у кого брат родной в питерской милиции работает. Этим «аргументом» он Хамзата лишил всяких козырей… Собственно, об Алике уже потом почти и не говорили… Вот такая вышла не очень приятная история… А начиналось-то все очень гостеприимно, очень по-чеченски радушно… Да, пока разговор о деньгах не пошел… Тут Исмаил стал какие-то странные вещи говорить, объяснять, что есть одна крутая баба, из-за которой нельзя деньги вынуть… Как может баба быть крутой? Даже если ее трахает очень большой московский начальник… Исмаил специально показал ее Хамзату, но тот все равно ничего не понял. И самым непонятным было — как братьям в Чечне объяснять про какую-то бабу? А ведь объяснять придется — нужно будет найти слова… Иначе Исмаил объяснит кое-кому про его старшего брата Ахмата… Конечно, все это рассказать и объяснить Числову Хамзат не мог, да и в голову ему такое не пришло бы…
— Гоблин, как твое имя?
— Сергей.
— А меня зовут Хамзат.
Они помолчали еще, потом Хамзат задал вопрос:
— Гоб… Сергей, скажи мне — но только честно. У тебя глаза воина, а не убийцы… Скажи — тебя не гложет стыд, что вы пришли на чужую землю и…
— Обожди, Хамзат, — прервал его Числов. — Что-то ты сам тут в трех соснах запутался… Если у меня глаза воина — то как же мне может быть стыдно? Воины — они всегда приходили, в том числе и в чужую землю… Вот ваши воины — пойдут в набег, побьют, пожгут, пограбят — а дома их встречают, как героев… Разве не так?
Хамзат сердито фыркнул.
— Вот в этом и вся ваша проблема, — сказал Числов. — Вы такой народ трудный, хотите по двойному, стандарту жить: чтоб вам можно было то, что нельзя другим. Но, видишь ли, другие вряд ли с этим согласятся.
— Мы хотим независимости и свободы!
— Так была уже у вас и свобода и фактическая независимость… И, между прочим, если бы вы сами не устроили такой беспредел, может, и проканало бы. Глядишь — при помощи демократической международной общественности и отделились бы… Так ведь сами же вынудили…
Хамзат покачал головой:
— Я не умею так красиво говорить, но я с тобой не согласен. Все равно — вы оккупанты, захватившие мою родину. И я…
— Я понял, — кивнул Числов. — Можешь не договаривать.
Хамзат долго молчал, смотрел на огонек сигареты, потом спросил тихо:
— Я не люблю русских. А ты, ты тоже чеченов ненавидишь?
Числов пожал плечами:
— Нет, Хамзат. Любить особо не люблю, потому что ассоциации у меня с вами… не очень приятные… Но не ненавижу. Я тебе даже больше скажу… Ты знаешь, я в какой-то мере вас понимаю… Вы такой народ… специальный… Более того — если бы я был чеченцем, кто знает, может быть, и я бы взял автомат и стрелял бы в русских… Но все дело в том, что я — русский. Да еще и офицер. А если бы у бабки были бы хрен да борода — то был бы дедка. Так что нечего тут рассуждать. И спорить нам с тобой — не о чем. У меня — своя правда. У тебя — своя. Посмотрим, чья сильнее.
— Посмотрим, — хмуро кивнул Хамзат.
Они молча допили кофе и попрощались, кивнув друг другу и не решившись пожать руки.
— Бывай, Хамзат. Береги своего Алика.
— Прощай, гоблин. Аллах даст — увидимся…
Числов пешком добрался до своего госпиталя и буквально свалился на выделенную ему койку. В эту ночь ему ничего не снилось — наверное, Бог сжалился над ним и решил дать ему хоть немного покоя…
…Витю Крестовского хоронили на Ковалевском кладбище. Народу было немного — Зинаида Степановна, Числов, Витина школьная учительница, несколько одноклассниц и одноклассников, майор Пожидаев и старший лейтенант Филиппов от военкомата, какие-то старики-соседи… Цинк был в черном, плохо оструганном гробу с прибитыми гвоздями дурацкими желтыми розочками из ленты…
…Когда четверо землекопов с тихими матерками взялись за веревки, Зинаида Степановна вдруг пошла куда-то с отрешенным видом. Числов попытался остановить ее, а она посмотрела на него ясными глазами и сказала:
— Витенька, сыночек… Как хорошо, что ты пришел. Пойдем отсюда. Тут какие-то глупости говорят, вроде ты… А почему ты не побрился? Пойдем. Я тебе оладушков испеку, ты же любишь… А твой кассетник, он у Антона из «бэ» класса… Ой, как он пьет.
У Числова остановилось сердце. Спасли его старший лейтенант Филиппов и майор Пожидаев — майор перехватил Зинаиду Степановну, а Филиппов увел Числова с кладбища и повез на аэродром — они еле поспевали к борту…
