…Минут через сорок после того, как они уехали, к свежезасыпанной могиле подошла молодая, хорошо одетая женщина и начала спрашивать о капитане Числове. Это была Анна — ей все же удалось «высчитать» Сергея, правда, она опоздала… Анна Дмитриевна попросила, чтобы ей записали адрес Зинаиды Степановны, которая все никак не могла прийти в себя, а потом вдруг разрыдалась вместе с одноклассницами совершенно неизвестного ей солдата…
Когда транспортный борт, в котором находился капитан Числов, взлетел — Сергей специально отвернулся от иллюминатора. Ему не хотелось видеть этот город — такой чужой и холодный, ставший все равно родным и подаривший ему столько боли — в красивых интерьерах…
Хамзат и Алик покинули Петербург на несколько часов раньше капитана Числова.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
…Еще до того, как самолет с капитаном Числовым на борту оторвался от питерской земли, генерал-майор Афанасий Ильич Иванцов, командующий группировкой ВДВ в Чечне, проводил очередное совещание…
…За фургоном-«бабочкой» надсадно завывал электродвижок. Этот звук раздражал присутствовавшего на совещании Примакова, он недовольно поморщился и перехватил удивленный взгляд генерала. Афанасий Ильич стоял в гордом одиночестве по одну сторону стола, застланного картами в несколько слоев. В эти карты устало смотрели старшие офицеры, скучившиеся по другую сторону стола, — как будто они могли там прочесть, что день грядущий им готовит. Карты были испещрены знаками и пометками, многие из которых выглядели так, будто их наносили впопыхах, и это соответствовало действительности — задач-то наваливалось куча…
Генерал нарушил затянувшуюся паузу, уперев взгляд в полковника Примакова:
— Чего морщишься, Александр Васильевич? Это я морщиться должен. Ты мне скажи, что за херня такая? У твоего Самохвалова за пять дней — шесть трупов… Да у меня на весь 102-й полк — девять… Ты что, его отдрессировать не можешь?
Примаков вздохнул и через выдержанную паузу ответил:
— Товарищ генерал… Но у Самохвалова за эти пять дней было четыре «выхода». Ну и зачистка та… внеплановая… Вы же в курсе ситуации.
Иванцов нагнетать страсти не стал, кивнул и махнул рукой:
— В курсе, в курсе… Самохвалов — ротный крепкий, я знаю. Был бы он моложе, я бы его и на батальон поставил… Ладно… Ты мне лучше скажи — что делать будем. У меня двенадцать боевых распоряжений только до 1 марта.
Генерал ткнул пальцем в металлический ящик, и все старшие офицеры перевели взгляд с карты на этот сейфик, как будто никогда его не видели раньше. В этот момент дверь приоткрылась, и в нее протиснулся старлей-связист:
— Товарищ генерал… Боевое распоряжение, срочно…
— Во! — словно бы обрадовался Иванцов. — Видишь, уже тринадцать… Кстати, и номер кончается на тринадцать… И вот если мы на каждом выходе будем терять хотя бы по одному папуасу…
Генерал не договорил, принявшись читать принесенный связистом листок. Дочитав, передал его молча командиру полка, а сам снова обратился к Примакову:
— Что скажешь? Поставить заслон в этом, как его… — генерал склонился к карте, — вот, в Улус- Херте…[25] Западнее Сель-мент-таузен…
Иванцов хмыкнул на последнем названии, решил сострить:
— В Сель-мент-таузен — ментов бы, сельских! Тысячу! Таузен — это ведь тысяча, верно?
Иванцов служил в Боснии, там и нахватался «филологического опыта». Некоторые из офицеров, не имевшие таких глубоких познаний в английском языке, не поняли, в чем юмор, но на всякий случай ухмыльнулись.
Генерал, между тем, построжал лицом, и улыбки увяли так же быстро, как и расцвели.
— Ну, здесь-то не страшно… Я этот Херт знаю. Там еще высота… Сейчас вспомню… Исты-Корт… Она пологая и почти лысая. Просматривается все вдоль и поперек, так что там — духи не сунутся… Только если сдуру кто-нибудь…
Все согласно закивали: присутствовавшим было понятно, о чем говорил Иванцов. Проблема-то оставалась прежней. После взятия Грозного в «малых горах» шлялось до трех тысяч боевиков — и им позарез нужно было уходить в большие горы. Позарез, потому что их сильно жали — долбили и артиллерией, и с воздуха. Да и со снабжением у них дела были не очень. Конечно, если бы они могли дотянуть до весны, до «зеленки» — тогда бы был другой разговор. Но командиры боевиков понимали — до «зеленки», которая будет их надежно прятать, им дотянуть не позволят — а стало быть, нужно уходить… Вот на уходе их и следовало перехватывать…
Наиболее реальные маршруты их отхода старались выявить и блокировать. Все это напоминало бесконечную игру в «кошки-мышки». Направление Улус-Керта не считалось приоритетным. Прорываться там, тем более крупными силами, — это был бы чистый авантюризм со стороны духов. Ну, почти чистый авантюризм.
— Вот что, Александр Васильевич, — вновь обратился генерал к Примакову. — Что б ты мне ни говорил, а самохваловская рота — не слажена. Да, сборная, да — из кого попало… Но это и твоя вина, хотя… хотя… Вот пусть они к Улус-Керту и сходят, Пообчешутся-снюхаются… Если не совсем дураки — так и проветрятся с пользой для себя и… Все равно там перекрывать кем-то… А у них — потери приличные… А в марте я этому Самохвалову в отпуск разрешу — восемь месяцев воюет… Да, но с орденом, как ты просил, — подождет… не пропустят… Как сам мыслишь? Полковник Примаков, по сути, мыслил точно так же: действительно, рота Самохвалова была прилично потрепана, и ставить ее на какое-нибудь серьезное направление было бы… ну, не совсем по-человечески, что ли… Они, можно сказать, кровью заслужили что-нибудь полегче, тем более после той истории с несостоявшимся десантированием роты, когда чуть было не погиб весь разведвзвод… Так что по сути Примаков был согласен с генералом, а вот по форме его высказываний — извините… Ведь все то же самое можно было бы и по-другому сказать, без намеков на «неслаженность» и на его, Примакова, личную неспособность справиться с ротой. Впрочем, Иванцов, конечно, по-другому сказать не мог — у него с Примаковым отношения «слаживались» долго и, мягко говоря, неоднозначно. Когда-то, да, собственно, не так и давно, Примаков и Иванцов служили в одной дивизии, причем Примаков был начальником штаба дивизии, а Иванцов — начопером, то есть на ступеньку ниже… А потом Иванцова послали в Боснию, где Афанасий Ильич и получил «лампасы» за «политические» заслуги — его «миротворческий» командир двухзвездный генерал Уильям (Билл) Нэш был, пожалуй, единственным американцем, запросто гостившим у Иванцова — даже в бане. Кстати, возможно, именно поэтому карьера «друга Билла» и не задалась, в отличие от его сменщиков, державших российских десантников на «политически корректном» расстоянии. Да, так вот, пока Иванцов налаживал «боевое содружество» с «пиндосами»[26], Примаков не вылезал из горячих точек. Александр Васильевич плохо разбирался в «верхнеполитических» нюансах. Зато он когда-то был чемпионом ВДВ по офицерскому многоборью…
Когда Иванцову дали генерала (а слух об этом, конечно же, мигом по гарнизону разнесся), Примаков в очередной раз чуть было не ушел от жены, которая решила привести новоиспеченного генерала ему в пример:
— Саша, ты когда деньги зарабатывать будешь?! Вот Иванцов…
Да, они с Иванцовым были очень разными. Даже и внешне разнились: генерал — двухметровый атлет, выразительным лицом походил на римского патриция, а Примаков был коренастым, но невысоким, лицо имел мужиковатое, чуть перекошенное, да еще с разорванной (память об Афгане) губой… Но офицеры очень уважали Примуса — он ведь и два боевых ранения имел, и в вертолете падал… Иванцов это отношение знал — и ревновал. И никогда не упускал случая не то чтобы «вставить», а… этак «подковырнуть» — вот как с самохваловским орденом. Примаков очень не любил, когда Иванцов ему тыкал
