флангу жуткой энергетикой рукопашной… Среди спускавшихся были и Хамзат с Аликом и Асланбеком — они бежали, спотыкаясь об убитых и стреляя навстречу сполохам огня, надеясь, что их пули летят все-таки в русских, а не в своих… Хамзат уже плохо соображал, что происходит, — перед атакой командир отряда «Джамар» Идрис пригрозил ему расстрелом… Хамзат в ответ только улыбнулся. Он знал, что победит. И пусть победа будет кровавой — чем больше шахидов, тем священнее месть… Но почти психическая атака муджахедов разбилась об отчаянный ответный бросок десантников… Все перемешалось в поле сплошного огня, предсмертных хрипов и каких-то нечеловеческих выкриков — и те, и другие, перемещаясь по склону, искали и находили добычу…
…Капитан Числов шел в своей группе замыкающим — все уже почти проскочили, когда пуля зацепила шедшего предпоследним связиста. Боец, получивший пулю в бедро, присел, как от удара, и стал заваливаться на бок. Сергей, матюкнувшись, наклонился над ним, чтобы уколоть обезболивающим шприц- тюбиком — они горстями были напиханы в его нижние карманы. В горячке Числову показалось, что он не попал бойцу в ногу, и капитан полез за вторым тюбиком… Солдат застонал и вроде начал очухиваться. Сергей оперся на автомат, чтобы встать, — вот тут-то на него и выскочил Алик с автоматом наперевес… В такие минуты все чувства обостряются — и они узнали друг друга мгновенно. Алик не стрелял, завороженно глядя на русского офицера, державшего свой автомат за ствол… Сколько прошло времени — секунда, две, три? Числов не смог бы ответить на этот вопрос. Время словно остановилось. А потом к Алику подскочили Хамзат с Асланбеком — они все время старались держать молодого в поле зрения… Хамзат тоже узнал Числова — узнал, улыбнулся и нажал на спусковой крючок. Но выстрелов не последовало — магазин был пуст. Асланбек оттолкнул в сторону Алика, перекрывавшего ему сектор стрельбы, и натолкнулся животом на очередь, которую выпустил из своего автомата раненый связист. Асланбек зашелся в предсмертном крике, но, умирая, успел открыть ответный огонь, искромсав пулями и солдата, и радиостанцию. Числов мгновенно перекатился в сторону, перехватив автомат, он хлестнул очередью в сторону Хамзата и успел увидеть, что зацепил боевика. Возвращаться к связисту Сергей не стал — он видел результат выстрелов Асланбека и понимал, что парню помочь уже нельзя. Понимал Числов и то, что его группа осталась без связи… Это означало, что «тарелочку» Рыдлевки им придется искать в темноте «на ощупь». Капитан нагнал своих, и вся группа быстро стала уходить вверх влево, отрываясь от боя…
А внизу в слоеном месиве тел продолжали биться те, кто своей контратакой помогал уйти группе капитана Числова… Кто еще мог — стрелял и бил стоя. Кто уже не мог держаться на ногах — ползком искал таких же раненых противников, чтобы вцепиться в горло или ударить ножом… Что-то кричал Квазимодо, пытавшийся собрать своих — отвести назад, — но его команд уже почти никто не слышал, а кто слышал — практически не понимал… На прапорщика бросились сразу два духа, и спасло его только то, что он упал, споткнувшись о труп. Уперев рожок в перевязанный зеленой лентой лоб мертвеца, Кузнецов расстрелял остатками патронов атаковавших его боевиков, встал и пошел в самый водоворот резни — пытаться вытащить хоть кого-то… Потом он, уже трижды раненный, не мог вспомнить, как сумел привести в свои окопы трех пацанов… И они тоже не помнили, как вернулись…
Почти сразу после того, как ушла группа капитана Числова, с левого фланга перед окопами поползли лейтенант Суханов и Ара. Они за разные концы тянули за собой плащпалатку, на которой были сложены противопехотные мины. Мины артнаводчик Никита и рядовой Азаретян устанавливали уже не закапывая, но поставить смогли все равно не так много — духи заметили их, когда они стали приближаться к пологой площадке, на которой еще шел рукопашный бой, а точнее — не бой, а какая-то резня и месилово… По ним дали несколько очередей, и лейтенант Суханов, единственный в роте очкарик, ткнулся лицом в землю и уже не поднялся… Ару зацепило в бедро и плечо. У него все поплыло перед глазами, но он заметил, что к нему бегут сразу много духов, и усилием воли заставил себя не потерять сознание…
Тем временем Хамзат, которому две пули из очереди Числова лишь по касательной раскромсали бок и бедро, встал и, оскалив зубы, подошел к Алику и вырвал у него автомат.
— Почему ты не стрелял, брат?!
Алик поднял на него свои глаза — все с той же сумасшедшинкой, которая не должна быть присуща воину, и Хамзат ударил его прикладом в лицо. Алик упал и, словно пытаясь объяснить что-то, крикнул:
— Это же был тот… русский… из Питера…
Хамзат, словно пьяный, покачал головой:
— Брат… ты — шакал…
Наверное, Алик увидел что-то в его глазах, потому что успел вырвать из ножен кинжал, — и Хамзат, перед тем как нажать на спусковой крючок, удивленно заметил в его взгляде незнакомо-нормальное выражение ненависти… Алик умер, лежа на спине, и так и не закрыл глаза. Хамзат постоял, качаясь над ним, потом вынул из руки мертвеца кинжал и доковылял до тела связиста — на всякий случай перерезал ему горло, хотя солдат был уже мертв… Потом Хамзат опустился на колени перед трупом Асланбека и начал молиться — по крайней мере ему казалось, что он молится, потому что он почему-то не слышал сам тех слов, что слетали с его губ… Его внимание привлекли какие-то радостные крики братьев, донесшиеся откуда-то снизу. Хамзат встал и побрел туда…
А там действительно радостно кричал Мовлади Исрапилов — сын того Исрапилова, что был связным муджахедов в Улус-Керте. Мовлади очень обрадовался, когда увидел, что Ара живой — еще живой. Обрадовался и закричал:
— Иса, смотри, как я сейчас барана резать буду!
Подбежавший Иса первым делом сдернул с убитого Суханова полевую сумку и загикал, размахивая трофеем. Мовлади, оглядываясь на подходивших муджахедов, оскалился, вынул кинжал и шагнул к Аре, но схватить его за ухо не успел — солдат вскинул голову и выронил из стиснутого кулака гранату, упавшую на мины — те, которые они с Сухановым не смогли установить… Страшной силы взрыв вобрал в себя всех подбежавших на зрелище…
Хамзат не успел подойти к этому месту совсем близко, но ударная волна оторвала его от земли, и когда его тело ударилось о камни — он уже ничего не почувствовал…
…Командир отряда «Джамар» в ту ночь расстрелял четверых своих — они все перед смертью твердили, что пробиться было нельзя, потому что оборону держала не рота, как говорили, а батальон… Идрис доложил об этом Хаттабу. «Черный араб» и сам уже готов был поверить в обороняющийся вместо роты батальон. Идрис с Хаттабом совещались, колебались — и эти их сомнения подарили горсточке десантников, оборонявшихся на рубеже роты, несколько часов передышки…
…Группа капитана Числова выходила к «тарелочке» Панкевича долго — хотя и Сергей, и все остальные понимали, что надо спешить. Но несколько раз им приходилось залегать и подолгу пережидать, когда совсем рядом в темноте куда-то перемещались большие группы боевиков. Один раз столкновения избежать все же не удалось, но, слава Богу, духов было всего пятеро, и их «уработали» ножами, прежде чем те открыли стрельбу.
Числов сознательно забирал намного выше предполагаемого рубежа обороны остатков двух взводов — чтобы не подниматься к Рыдлевке, а спускаться…
Наконец, уже где-то в четвертом часу утра Числов, осторожно подсветив себе карту под плащ- накидкой фонариком, сказал:
— Мужики. Вот сюда мы должны были выйти… Стало быть — теперь вниз… Они где-то метрах в трехстах.
И капитан махнул рукой в ту сторону, откуда время от времени доносились одиночные выстрелы и очереди… Сергей все рассчитал правильно, но скрытно подойти совсем близко — не удалось. Они снова натолкнулись на духов, когда спускались, натыкаясь повсюду на следы вчерашнего боя — на тела, воронки и горы гильз… Боевиков, которые шли встречным курсом, они расстреляли, однако где-то рядом еще были духи, немедленно открывшие огонь на вспышки…
Контуры каких-то развалин проступили в темноте неожиданно — оттуда вылетело несколько коротких очередей, и Числов, еще колебавшийся — выдавать себя или нет, заорал в голос:
— Мужики! Свои, пропустите! Левка!
Их не узнали. Чей-то голос из развалин яростно заматерился:
— Бляди недоебанные! Сверху заходят!
И длинная пулеметная очередь заставила залечь всю группу. Числов, срывая голос, закричал, перекрывая стрельбу:
