— Но почему?
— Ты не был со мною целых четыре дня!
— Не четыре, а три, — поправил ее Сакстон. — И вовсе не из-за того, что не хочу тебя больше. — Он провел кончиками пальцев по ее векам. — Я думал, что тебе необходим отдых. Я не животное, Джиана, и хочу, чтобы ты была здорова. Но ответь мне: почему?
— Как я могу говорить, когда ты ласкаешь меня?
— Почему? — повторил он, положив руку ей на бедро.
— Мужчины, — собралась с мыслями Джиана, — хотят разнообразия. Я видела. В Риме первый раз я увидела тебя с Марго. А сколько женщин за месяц было у тебя до нее?
— Три или четыре, не помню точно, — холодно промолвил Алекс. — Очень часто я так уставал, что мне было не до женщин. Но когда мое тело требовало разрядки, всегда находилась девушка, готовая мне помочь.
— Разнообразие… — повторила Джиана. — Ты и не подумал солгать мне.
— Но зачем? Я не был женат, Лаура умерла за несколько лет до этого.
— Ты и сейчас не женат.
— …И ты мне надоела, потому что ты толстая, и я знаю, что ты будешь делать, — устало произнес Сакстон.
— Да! Но ты можешь быть честен со мной. Ты мне ничего не должен.
— Очень хорошо, Джнана, не стану лгать тебе. — Закрыв глаза, он погладил ее соски. — Я хочу тебя. Я нахожу тебя очаровательной. Мне нравится, что ты получаешь удовольствие от моих ласк, мне даже нравится твой округлившийся живот.
Алекс заметил, что Джиана сначала обрадовалась его словам, но тут же снова засомневалась. Он вздохнул.
— Алекс, я…
— Оставь, любимая, — перебил он ее. —Я не силен в словах. Я — человек действия. — Он поцеловал ее в губы, ощутив на них привкус яблочного сока, который Джиана пила в парке. — У тебя такие нежные груди.
— Мне больно, — прошептала Джиана. — Мне так больно, что я едва терплю.
— Где? В животе? Или у тебя болит грудь?
— Везде. И такое впечатление, что к ногам привязаны гири.
Алекс снял с Джианы нижние юбки и внимательно осмотрел ее ноги в шелковых чулках с голубыми подвязками. Затем его взгляд поднялся наверх, на ее живот, в котором зрел его ребенок.
— Ты просто великолепна, Джиана.
— Хватит срывать с меня одежду! — возмутилась она.
— Меня всегда раздражает твое нижнее белье, — признался Сакстон.
Отступив в сторону, Алекс принялся раздеваться, зная, что она не сводит с него глаз.
— Алекс, ты настоящий Аполлон.
— Если вспомнить о твоей любви к Риму, то, думаю, это замечание надо принять за комплимент. — Алекс прижал Джиану к себе, и она прерывисто вздохнула.
— Мне кажется, я бы все время проводила таким образом.
Джиане в который раз пришло в голову, что будь она повыше, то лучше бы подошла Алексу, который принялся вынимать шпильки из ее волос, чтобы они рассыпались по ее плечам черной волной.
— Ты играешь со мной, Алекс, — обворожительно улыбаясь, произнесла Джиана. Она начала ласкать его.
— Джиана! — простонал он. — Остановись!
Алекс отнес ее на кровать и только улегся рядом, как тут же отскочил, словно ошпаренный.
— Что такое? — прошептала она, пытаясь прижать его к себе.
— Ребенок, — ответил Алекс. — Он ударил меня.
Джиана захихикала:
— Алекс, обещай мне, что ничего не скажешь доктору Дэвидсону, а то он умрет от стыда.
Но Алексу было не до смеха:
— Я слишком тяжел для тебя. — Увидев, что Джиана хочет возразить ему, Сакстон добавил:
— Не хочу, чтобы наш ребенок еще до рождения начал проклинать отца. — Алекс положил Джиану на бок. — Надо просто проявить изобретательность. Ведь можно все делать по-другому…
— Да, Алекс, — прошептала Джиана с блаженной улыбкой, двигаясь в такт с Алексом. — Вижу, и тебе нравится.
…Когда все было кончено и Алекс ласково поглаживал Джиану, она тихо промолвила:
— Но всегда ли будет так? Всегда ли я буду умирать от счастья в твоих объятиях?
— Постараюсь, чтобы ничего не менялось в худшую сторону, — пообещал он.
— Тебе надо побриться, — заявила она, поцеловав его в подбородок. — Мне вовсе не нравится, что ты царапаешь меня своей щетиной.
— Принцесса, — заговорил он, — обещай мне, что скажешь, если что-то огорчит тебя.
— По-моему, у меня депрессия.
— А по-моему, у тебя теперь нет причин расстраиваться.
— Пожалуй, ты прав, — сказала она ему на ухо. Погладив ее роскошные волосы, Алекс взглянул на ее сонное личико.
— Я не в силах изменить законы, Джиана.
— Нет, — ответила она. — Никто не в силах это сделать. Мужчины не позволят.
— Но мы можем просто не обращать на них внимания.
Джиана промолчала.
— Поспи, дорогая. До обеда еще часа два.
Джиана почувствовала, что по ее щекам опять покатились горячие слезы.
Глава 22
— Послушай же, Джиана! — настаивала Лия. — Лорд Палмерстон изгнан из министерства иностранных дел за то, что одобрил государственный переворот, устроенный Луи Наполеоном.
— Переворот? — перепросил Алекс. — А что это такое?
— Это означает неожиданную смену правительства, — объяснила Джиана. — Хотя, — добавила она со свойственным для англичан скептицизмом, — во Франции не бывает ничего неожиданного.
Лия вернулась к новостям в «Таймс».
— Между прочим, — заметил Алекс, — лорд Палмерстон — выдающийся государственный деятель.
— Прекрати, Алекс! — нетерпеливо вскричала Джиана. — У лорда Рассела не было другого выхода, потому что Палмерстон вел себя невыносимо.
Джнана с Алексом горячо принялись спорить о политике, но их перебила Лня:
— А что это за художник — Дж. М. В. Тернер?
— Кто? — переспросила, не расслышав, Джиана.
— Тернер. Он умер.
— Как жаль, — вздохнула миссис Сакстон. — Он был близким другом моей матери. Это был выдающийся художник, Лия. Алекс, помнишь, у нас в гостиной висят его полотна?
— Да, — ответил Алекс. Его внимание переключилось на письмо, которое он держал в руках. — Делани приезжает на Рождество, — радостно объявил он.
— Дядя Делани! — восторженно закричала Лия. — Анна, он вам очень понравится, он такой забавный! — Но, взглянув на отца, девочка добавила:
