— Правда, не такой красивый, как папа.
— Но он, кажется, моложе папы? — поинтересовалась Джиана.
— Да, но, без сомнения, с возрастом он станет привлекательнее, — заверил всех Сакстон. — А теперь кто пойдет со мной в лес за елкой?
Джиана вызвалась сопровождать Сакстона.
Восторгу Лии не было конца. Она никак не хотела уходить от елки и в конце концов уснула на руках у отца. Джиана наблюдала, как Алекс осторожно стер с личика девочки следы шоколада и нежно поцеловал ее. Глаза Джианы наполнились слезами, и она быстро отвернулась. Джиана подумала, что беременность сделала ее излишне сентиментальной: с некоторого времени слезы то и дело наворачивались на глаза…
— Что-то ты подозрительно спокойна, — сказал Алекс, закрыв книгу, когда они уселись перед камином в спальне. — Устала?
— Конечно, нет, — деланно бодрым голосом ответила Джиана, которую раздражала забота Сакстона. Но, едва посмотрев в глаза Алексу, она вдруг опять заплакала. — Просто у нас никогда не было такой елки, — сказала она дрожащим голосом. — Последние два года елку нам привозили как какую-нибудь посылку — к задней двери. И ее украшали слуги! Эти чертовы слуги! — Джиана разрыдалась в голос. — Я всегда ненавидела Рождество!
Алекс молча смотрел на нее. Ему так хотелось сказать, что если она останется с ним, то он сумеет развеять горечь, скопившуюся в ее душе. Каждое Рождество будет для нее особенным. Подождав, пока она немного успокоится, Сакстон спросил:
— А как вы праздновали Рождество, когда ты была в возрасте Лии?
Громко всхлипнув, Джиана улыбнулась:
— Я получала целую гору подарков. И мне удавалось пробраться в гостиную — помогать слугам украшать елку. Мама была так занята, но пониманию детей это недоступно. Лия так счастлива.
— В этом году особенно. Ведь это ее первое Рождество с папой и мамой.
Улыбка Джианы стала еще веселее, когда Алекс продолжил:
— Елка постоит дня два в коридоре, а потом мы занесем ее в гостиную. Анна помогает Лии делать игрушки.
— Это замечательно, — сказала Джиана. — Может, Анна и меня научит?
— Кажется, я смогу помочь тебе, — улыбнулся Алекс. — Я неплохо делаю елочные украшения.
— Ты ими увлечен так же, как орхидеями?
— Больше. Если хочешь, то на Рождество наш дом будет открытым для всех.
— Конечно, хочу. — У Джианы загорелись глаза. — Ты не будешь против, если я приглашу Латимеров?
Сакстон скривил рот, но все же произнес:
— Нет, это хорошая мысль.
— Иногда ты ведешь себя вызывающе, Алекс!
— Довольно того, что Чарльз получит твои деньги, когда затея с мистером Маккормиком провалится.
— Не будем спорить об этом сегодня, Алекс.
— Отлично. — Он погладил ее по руке. — Хочешь ко мне на колени?
Джиана с готовностью пересела к нему.
— Знаешь, — промолвил Алекс, — мне так нравится семейная жизнь. Ты обращаешься с Лией, как с дочкой.
— Я… я полюбила ее.
— А меня бы ты любила, будь мне девять лет?
— Не могу же я бороться с Лией так же, как с тобой, — ответила Джнана.
— Мне однажды пришло в голову, что мы с тобой ведем себя, как мартовские коты. Но кошка обязательно должна отдыхать.
— Похоже, ты прав, — спокойно произнесла Джиана, поцеловав Сакстона в шею. — Когда я приехала в Нью-Йорк, я, пожалуй, была… резковатой.
— «Пожалуй!» — насмешливо повторил Алекс.
— А ты… Алекс, ты был очень добр ко мне.
— Только никому не рассказывай этого, принцесса, а то моей репутации придет конец. — Положив руку ни живот Джианы, он задумчиво промолвил, обращаясь скорее к себе, чем к ней:
— Жизнь — такая странная штука.
— Да, — согласилась с ним Джиана. — Я была так счастлива, занимаясь бизнесом, и вдруг в мою жизнь ворвался ты, нахальный американец! И всего за неделю я потеряла невинность, заболела…
— Забеременела, — добавил Сакстон.
— Пожалуй, мне не стоило извиняться за резкость.
— Бродячие коты никогда не извиняются, — сказал Алекс, многозначительно приподняв брови.
— Алекс, не могу поверить!
— Веселого Рождества, Джиана! — поздравил ее Алекс.
— Ты сделал это для меня? — Джиана изумленно оглядывала комнату в южной части дома, которая прежде была обставлена неуклюжей, тяжелой мебелью. Теперь эта мебель, унылые серые обои и мрачные темные портьеры исчезли. На полу появился бело-голубой ковер, вдоль стен стояли книжные шкафы, заполненные великолепными изданиями, возле окна, выходящего в сад, поместился изящный дубовый стол. На его полированной поверхности стоял стакан из слоновой кости с карандашами и ручками. Рядом с ним — дагерротип, запечатлевший Лию, Джиану, миссис Карутерс и Алекса на прогулке в парке Сити-Холл. На углу стола лежала стопка бумаги со штампом «Джорджиана ван Клив-Сакстон» и адресом конторы. Над камином висела картина Борнета с изображением Нью-Йоркской гавани.
— Но зачем? — медленно повернувшись, спросила Джиана.
— Как это зачем? — удивленно переспросил Сакстон. — Ты уже начала наводить порядок в моей библиотеке, и я подумал, что тебе нужна своя собственная. К тому же, если у тебя будет свой кабинет, ты сможешь больше времени проводить дома.
Но тут глаза их встретились, и Алекс прочел во взгляде Джианы невысказанную мысль: «Но я не буду жить здесь! Еще пять месяцев — и меня уже здесь не будет».
— Бумага. — промолвила Джиана. — Замечательно.
— Я подумал, — холодно заговорил Алекс, — что деловая женщина должна иметь именную бумагу. Надеюсь, тебе нравится?
Джиана кивнула. Подойдя к книжному шкафу, она посмотрела на корешки книг:
— Диккенс… Я люблю Диккенса.
— Здесь также есть книги греческих философов и работы современных экономистов и политиков.
— Ох, и Джейн Остин! — воскликнула Джиана, вытаскивая с полки том «Эммы». — Как ты узнал, что она моя любимая писательница?
— Мне сказала об этом твоя мать.
— Так ты давно это задумал?
— В общем, да. Самым трудным было сделать так, чтобы ты не видела рабочих. Но ты так увлеклась клубничным мороженым, что рабочие могли делать свое дело и в вечерние часы.
Джиана поставила книгу на место.
— Надо же, кресло точь-в-точь как у тебя, только поменьше. — Джиане очень нравилось кресло Александра, но, не признаваясь в этом, она поддразнивала его, говоря, что его кресло просто огромное.
— Да.
Подхватив юбки, Джиана подбежала к мужу и крепко обняла его.
— Спасибо тебе, Алекс.
Он поцеловал ее в затылок.
