брызг.
Потом река ушла в сторону, парусиновая дрожащая птица опять набрала высоту. Ее накрыла тень облака.
Вместе с тенью к Артему вернулась тревога и память о недавнем.
- Кей, а куда мы летим-то? В Неплянск?
Кей сидел, как в саду на лавочке Поставил ноги пятками на скамью, обхватил колени и смотрел перед собой. Будто не слышал Артема.
- Кей!
- Нет, не в Неплянск. Туда пути по воздуху нет. Да и что нам теперь делать в Неплянске…
- Там все еще то самое число?
- Не в этом дело…
- Объясни!
- Да ничего я не могу объяснить! Потерпи.
До чего же вредная личность! Так бы и дал «о-пле-уху·. Или другую «опле…·, ниже спины. Ну, ладно… Артем стал терпеть.
Показался город. Их город. Со знакомыми колокольнями, многоэтажками и башней Главной почты. С похожими на бугристый, изрытый плюш Пустырями. Там и тут на этом плюше виднелись длинные коробки цехов, трубы и нитки рельсовых линий.
Заблестела маковка церкви. За нею на миг возникло прозрачное пространство, где угадывались очертания причудливых зданий и башен. Впрочем, возможно, что Артему это лишь показалось. Мысли его были о другом.
Самолет стал снижаться круто-круто, почти падал. Кей даже взвизгнул тихонько и вцепился в борт. Побежали под колесами кусты и кочки. Толчок… И почти сразу аппарат замер посреди ровной лужайки.
Артем узнал эту лужайку. В ста шагах от дома!
Подбежал Бом, взвалил на борт тяжелые лапы, заулыбался розовой пастью. Максим потрепал его по украшенным репьями ушам. Рядом высоко прыгал рыжий Евсейка - и при каждом скачке ухитрялся сделать лапами множество движений.
Кей, не дожидаясь трапа, махнул через борт. Упал на четвереньки, вскочил. Артем дождался, когда Максим сбросит лесенку. Выбрался.
- Пока… - шепотом, без улыбки сказал Максим и протянул руку в полосато-голубом обшлаге. Артем осторожно пожал ее - пальцы были тонкие и легкие, как трубчатые птичьи косточки.
- Пока… Максим.
Бом все прыгал и ластился.
- От винта, - строго сказал ему летчик. Бом отскочил. Винт взорвался шуршащим свистом, и самолет взлетел почти без разбега. Евсейка перепуганно сел, по-человечьи раскинув задние лапы. Кей запоздало замахал вслед парусиновой птице. Она ушла за тополя.
Кей взял Артема за руку.
- Пошли.
- Да, скорее! - рванулся Артем. Хотя непонятно: куда спешить?
- Нет, не скорее. Нельзя торопиться.
- Почему?
- Нарушишь структуру…
- Ох и зануда… - И Артем пошел рядом с Кеем неторопливо (тот опять слегка прихрамывал). Внутри у Артема все стонало от непонятного ожидания, и под левой лопаткой напомнила о себе *.+ng o боль.
Из кустов цветущей сирени повернули к дому.
Нитка стояла на крыльце. С распущенными по плечам волосами, в цветастой, очень широкой кофте, которая охватывала ее колоколом.
Артем и Кей подошли. Стали.
- Нагулялись? - сказала Нитка. - Ох и бродяги. Я жду, жду… Кей, почему ты опять такой растрепанный? Нет на тебя управы…
Из дверей показалась Лёлька. Подскочила, ухватила Кея за рубашку. Заставила нагнуться, что- то зашептала в ухо. Он закивал. Потом независимо сообщил Нитке и Артему:
- Мы пошли, погуляем. - И они пошли.
- Опять! Тём, посмотри на этого беспризорника! Не успел появится, и снова…
- Беспризорник и есть, - сокрушенно согласился Артем.
- Ты возьмись за него наконец.
- Ладно, - и Артем встал к ней близко-близко. Щекой коснулся ее волос.
Из кустов к Лёльке и Кею вышел мальчик. Похоже, что Зонтик. Только в незнакомой одежде. В старинном матросском костюме, вроде как у Максима, только солнечно-желтом. И они пошли втроем.
Потом их догнал маленький желтый скворечник на петушиных ногах. Втиснулся между Кеем и Лёлькой. Они взяли его за тонкие обезьяньи ручки.
- Кей! Чтобы к ужину был дома! А то я не знаю, что с тобой сделаю! - пообещала с крыльца Нитка.
Ребята не оглянулись. Спинами они говорили: «Мы немало повозились с вами, сделали все как надо. Теперь дайте нам заняться своими делами·.
Над Пространствами поплыл знакомый полуденный звон.
БАБУШКИН ВНУК И ЕГО БРАТЬЯ
Ты каждый раз, ложась в постель,
Смотри во тьму окна
И помни, что метет метель
И что идет война.
ДОСКА НА СЕДЬМОМ ЭТАЖЕ
Когда я родился, бабушка хотела, чтобы меня назвали Алешей. Но это было никак нельзя. Мама и отец решили, что я буду Александром. И я стал Сашей.
Но бабушка, если мы были одни, часто называла меня Аликом. Алик ведь может быть и Александром, и Алексеем - одинаково…
И в летнем лагере меня стали звать Алькой. Услышали, как бабушка, когда она
