пространства (и других пространств тоже) я и так догадывался. В фантастических книжках про это много чего понаписано.
- А вон те точно уж искривятся, если не слезут, а брякнуться вверх тормашками, - заявила Настя. И опять задрала голову: - Где вы там?!
'Мартышки' уже спускались. Быстро и ловко.
- Я нашел там дупло, - шепнул мне Ивка.
- Пустое?
- Не совсем… Алька, очень странное дело…
Он впервые назвал меня Алькой, а не Сашей. Наверно, потому что так меня звали остальные. И я обрадовался этому, но мельком. Больше я встревожился - из-за его странного шепота.
- Ивка, что случилось?
- Да ничего плохого. Наоборот…
- А что наоборот-то?
- Та женщина-врач, про которую я говорил… ну, которая должна помочь Арунасу…
- Что? Она в дупле сидит? - не выдержал я.
Ивка охотно засмеялся.
- Нет! Я забыл номер ее телефона, и мама записала на бумажке. Я ее сунул вот сюда… - Он хлопнул по нагрудному кармашку с носатым полумесяцем. - А она куда-то подевалась, вылетела…
- Это не беда. Мама позвонит - спросишь снова.
- Да, но все равно это как-то… царапало. Будто плохая примета, - признался честный Ивка. И тут же заулыбался опять: - А там, наверху, я сунул руку в дупло - и в нем какой-то билетик. Достаю - а это тот самый клочок с номером! Удивительно, да?
- Не очень, - серьезно сказал я. - Здесь особое место. Могут быть всякие чудеса. - Хотя, конечно, правильнее всего было подумать так: бумажка затерялась в кармане под складкой шва, а когда Ивка нагнулся, упала в дупло.
Ивка все еще улыбался, счастливый такой, и к щеке его прильнула тонкая сосновая чешуйка. Щеки были уже потемневшие от солнца, а эта розовая пленка - будто проплешинка незагоревшей кожи. А к носу приклеилась длинная ленточка - словно полоска тончайшей бумаги. Пока Ивка говорил, она трепетала при каждом слове.
Я осторожно снял с Ивки эту невесомую наклейку. Дунул. Розовая ленточка затрепыхалась и отлетела неожиданно далеко. И не упала. Будто бабочка, поднялась выше и скрылась. Может, правда превратилась в бабочку?
Мы побрели дальше и наконец оказались у заброшенных построек.
- Ну что, пойдем на дорогу? - нетерпеливо сказал Вячик.
Мне тоже хотелось туда, на заросшую дорогу среди пологих склонов. И дальше - где дорога выходит на простор под небом и круглыми желтыми облаками.
И все туда хотели, даже Ивка, который там раньше не был.
Чтобы не страдать опять в колючках, мы не полезли в проход между трансформаторной будкой и сараем. Обогнули сарай слева.
И вышли на знакомый захламленный двор с сорняками и ромашками. Правда, мне он показался не совсем знакомым - не такой широкий, как в прошлый раз. А среди ребристых железных сооружений я заметил гипсовую скульптуру, которая косо стояла в лопухах. Это была девочка с кувшином. Она поливала из кувшина пухлого малыша, тот приплясывал. Но из кувшина, конечно, ничего не лилось, а у малыша была отбита нога - та, которую он приподнял в пляске (я сразу подумал о Мите, которому еле спасли ногу).
Девочка и малыш были замершие, как и полагается скульптуре. И само время здесь словно замерло.
Дыру в заборе и тропинку мы нашли сразу, но дальше начиналось непонятное. Тропинка запетляла и вывела нас… к соснам Завязанной рощи.
- Вот так штука, - озабоченно сказал Вячик.
Мы вернулись. К началу тропинки. Да, она была та самая, что вчера. Мы все с прошлого раза помнили толстую раздвоенную рябину, которая росла здесь.
А может, тропинка раздваивается, а мы не заметили?
Мы пошли снова. Но нигде не было развилки. А тропинка на этот раз (именно н а э т о т р а з) описала немыслимую петлю и привела нас к соснам, однако уже на другое место. Потому что над соснами мы увидели верхушку непонятного сооружения. Какое-то завихрение из тонких лестниц.
Мы - бегом туда. Задрали головы.
- Ну и конструкция, - сказал Арбуз.
- Это же рельсы! - догадался Ивка.
И правда, это были рельсы. Но рельсовое полотно было очень узким - уже, чем у детской железной дороги в городском парке. И к тому же шпалы и рельсы не лежали на земле. Они взвились вверх гигантской перекрученной петлей. Немного похоже было на аттракцион 'Американские горы'.
Нижний край опирался на решетчатое сооружение. Высотою оно было метра два.
- Смотрите, а рельсы-то на шпалах с обеих сторон, - сказал Вячик. - Можно по ним ехать и внутри петли, и снаружи.
- Тут нету 'снаружи' и 'внутри', - солидно разъяснил Арбуз. - Это знаете что? Это кольцо Мёбиуса. Нам про него физик рассказывал. И показывал. Голландский математик Мебиус взял однажды бумажную ленту, перекрутил ее один раз и склеил концы. И получилось, что у этого длинного листа не две поверхности, а одна.
Я про такое кольцо тоже знал. И не раз удивлялся: простая вещь, а все равно непонятно - вроде бы две стороны у ленты, а на самом деле одна…
- А здесь по такой поверхности проложены рельсы, - продолжал Арбуз лекционным тоном. - Наверно, для какого-то опыта с пространством и временем. Может, это переход в параллельный мир.
Арбуз был умный, хотя с виду мог показаться туповатым. Странно только, что он не понимал рассуждений своего брата Николки. А может, Николка с ним и не делился?..
- Зачем это? - шепотом спросил меня Ивка, глядя на громадное рельсовое кольцо. Наверно, он стеснялся, что ничего не понимает.
- Тут была какая-то лаборатория, Ивка. И, наверно, полигон для опытов. Изучали всякие хитрости устройства вселенной. Пространство - оно ведь не одно, их много. И у каждого свои хитрости. Наверно, пускали по этим рельсам паровозик, и он эти всякие измерения обегал одно за другим…
- Какой паровозик? - удивленно сказала Настя.
- Экс-пе-ри-мен-тальный, - сообщил я. Мы с Ивкой переглянулись: конечно, оба вспомнили о паровозике Сони.
- Сейчас паровозиком буду я! - вдруг известил нас Вячик. Решительно так.
Не успели мы ахнуть, как он по решетчатой опоре взобрался к нижней части петли. И оказался на шпалах.
- Смотрите! Сейчас я обойду все пространства!
- Слезь немедленно! - взвизгнула Настя.
Но Вячик побежал по шпалам, взмахивая руками. И вот уже шпалы - как поперечины пожарной лестницы… Вячик начал забираться по ним, потом остановился передохнуть. На высоте, метрах в семи от нас.
Арбуз и я разом закричали, чтобы кончал это дело и спускался.
- Не-а, - сказал Вячик. И начал подниматься дальше. А метра через два опять остановился, уселся на шпалу, чтобы отдохнуть. И показал нам язык.
Я не удержался:
- Это он перед тобой выпендривается, Пшеницына.
- Дурак!
- Конечно. Сломает шею…
- Ты дурак, - уточнила она. А Вальдштейну приказала самым стальным тоном: - Вячеслав, немедленно вниз!
