Я чувствовал, что отец смотрит на меня. И поэтому глядел на телевизор. На экране опять за кем-то гонялись, в кого-то стреляли. Отец сказал:
- Видимо, твое решение не ехать с нами окрепло окончательно?
- Не могу же я оставить Ивку…
- Я был бы счастлив, если бы дело было только в Ивке, - устало проговорил он.
Я промолчал. И правильно. Не хватало еще поссориться снова.
РЕЛЬСЫ МЁБИУСА
Перед ужином пришел к нам Вячик. Надутый. Спросил, где я гулял целый день.
Я рассказал про встречу с Ивкой, и про Арунаса, и про поход на кладбище.
Вячик насупился еще больше:
- Не мог, что ли, предупредить, куда пропадаешь?
- Я же не знал, что так получится!
Вячик подумал и сообщил с тайным злорадством:
- Настя сказала, что ты бессовестный.
- И давно она сделала такое открытие?
- Сегодня. Потому что ты к ней не зашел.
- Она же сегодня собиралась быть в своем мягкоигрушечном кружке.
- Не весь же день. Думала, к вечеру заглянешь.
- Ну, вот такой я… совершенно отрицательный. - И дернуло меня за язык: - А вы с Настенькой, по-моему, и без меня не скучали…
Вячик Вальдштейн оч-чень внимательно посмотрел на меня. Своими глазами мандаринового цвета. Потом сложил колечком большой и указательный палец - словно держал в них крошечную букашку:
- Вот ни на столечко ни хочу я с тобой ссориться. Понял?
- Понял… - Я виновато засопел. - А я, что ли, хочу? Сами на меня… со всех сторон…
- Никто ни с каких не сторон… Мы еще зимой у костра пообещали жить дружно. Забыл?
- Ничего я не забыл… Только имей в виду: Ивка с завтрашнего дня будет жить здесь. И везде будет с нами…
- Ну и слава Богу. Кому от этого плохо? - сказал Вячик. По-моему, вполне искренне.
Утром я поехал за Ивкой.
Ивка был очень обрадован таким поворотом дел. Его мама тоже. Она собрала Ивкин чемоданчик - будто для поездки в лагерь.
Оказалось, что у Ивкиной мамы и у Сони билеты не на завтрашний, а уже на сегодняшний московский поезд.
- Ивушка, на вокзал тебе ходить незачем. Долгие проводы - лишние слезы. Нас проводит Анна Гавриловна. - Это была соседка Стоковых. - А ты с Сашей играй там спокойно, жди нашего с Сонечкой звонка из Москвы.
Ивка тихо кивнул. Мама обняла его. А потом и меня.
- Спасибо тебе, Сашенька. И бабушке твоей…
Я от смущенья задышал, как пароход: за что спасибо-то?
Соня протянула тоненькую, как ветка, руку:
- До свидания, Саша…
Ивка такой человек - ему всякий улыбается навстречу. Сразу. (Если, конечно, этот 'всякий' не злодей и не дурак.) Поэтому и Вячик, и Арбуз, и Настя встретили Ивку как своего.
Днем собрались мы на дворе у Арбуза. Решили пойти в Завязанную рощу. Тянули нас те места неодолимо. Ну, прямо как загадочная планета, которая вдруг вплотную приблизилась к нашей - один скачок, и ты в неведомом мире.
Все теперь были уже свободны от домашних дел - можно идти не откладывая.
Только Николки не было. Его опять забрали на репетицию. Театр Демида решил показать 'Огниво' ребятам городского летнего лагеря.
- Маргарита пообещала, что сама приведет его домой, - сообщил Арбуз. - А нам без этого лунатика даже спокойнее. Не надо вздрагивать, что опять слиняет…
И вот мы снова оказались на краю рощи. На краю загадки. И появилось в душе такое вот 'предсказочное' замирание. По крайней мере, у меня. Но и у других, мне кажется, тоже. Потому что все начали говорить полушепотом.
Я оглянулся на изменившийся (как в прошлый раз!) город, и мы оказались в тени сосен. Густых и причудливых. И в запахе смолистой хвои. И в тишине таинственного пространства.
Да, ученые ушли отсюда, а загадки странного мира остались. Но в загадках не ощущалось тревоги. Тишина была добрая, она охраняла нас… От кого охраняла, от чего?
'От Озма?'
- Смотрите, наш знакомый, - шепнул Вячик.
На сосне сидел серый котенок. Как в прошлый раз, он беззвучно открыл розовый рот. Ивка рассмеялся и протянул руки:
- Иди к нам.
Котенок посидел, раздумывая. Но, видать, были у него свои дела. Он опять сиганул, как белка, в кустистую крону соседней сосны. Мы не обиделись. Пошли.
Вячик разулся и шагал босиком. Мы посмотрели на него - и тоже. В траве было много старой хвои, она пружинила под нами и щекотала ступни. Иногда попадались сухие шишки, но кололись не больно.
Мы с полчаса ходили среди сосен. Можно было разглядывать каждый ствол, словно музейное чудо - так хитро они были изогнуты и заплетены. 'Завязаны'. Ивка и Вячик переглянулись и полезли вверх по стволу, закрученному штопором. Вернее, не полезли, а почти побежали - как по винтовому трапу.
- Мартышки, - сказала им вслед Настя. - Вот сломаете шеи.
А они смеялись, мелькали руками-ногами и ухитрялись на бронзовых изгибах сосны обгонять друг друга.
Мы стояли втроем, задрав головы, и смотрели.
- Правда не загремели бы вниз, - озабоченно сказал Арбуз.
Но я был уверен, что не случится ничего плохого. З д е с ь не случится.
- С такого загогулистого ствола трудно сорваться.
Настя была совсем рядом. И вдруг шепнула:
- А Николка, знаешь, что сказал мне вчера? 'Эти сосны, - говорит, - только кажутся такими. А по правде, - говорит, - они прямые…'
Стало хорошо оттого, что она вот так тепло шепчет мне в ухо и что волосы ее перепутались с моими, когда она вплотную приблизила голову. Хотя, если по правде, прежней трепетной влюбленности в Настю у меня не было. Давно уже. Друзья-приятели, вот и все. Поэтому и подозрительность моя к Вячику была почти что придуманная… Но сейчас опять сделалось так, как в сентябре, когда мы только познакомились за одной партой…
Арбуз перебил мои размышления о всех этих чувствах. Оказывается, он расслышал Настин шепот.
- Нам физик в школе рассказывал про искривление пространства. И что предметы в искривленном пространстве могут нам казаться не такими, как на самом деле… А тут ведь, когда была секретная зона, всякие такие вещи как раз и открывали…
- А почему тогда мы сами не искривленные, как сосны? - спросила Пшеницына чуть капризно.
- Может, тоже искривленные, только не замечаем.
Было досадно, что Арбуз вмешался в мое лирическое настроение. А про хитрости здешнего
