храбрый, но единственный выход.
Пузырь почему-то обрадовался:
- Давайте! У кого подходящая монетка есть?
- У меня…- Ига зашарил в кармане старых штанов. Там с давних пор лежала вместе с кнамьим шариком железная денежка - «Сто рублей»! Такие монеты отчеканили во время инфляции (когда деньги были очень дешевые), а потом отменили. Теперь такой сторублевик только и годился, чтобы играть в «орла-решку».
- Если орел, значит карта. Если решка, то… наоборот,- сказал Ига.- Идет?
- Кидай,- решил Пузырь.
- Кидай ты,- Ига бросил ему монетку.
Пузырь ловко поймал. Поразглядывал сторублевик. Затем подышал на него с двух сторон, вытер его о торчащее сквозь дыру колено… И швырнул далеко назад, через плечо.
- Не надо жребия,- хмуро сказал он.- Генка правильно сказал: будет нечестно, если мы… в общем надо загадывать для девчонки. А про остров будем узнавать по-другому.
Все молчали. Никто не спросил: «Как по-другому? », не такой был момент. А Ига вдруг увидел, что редкие веснушки Пузыря - золотистые, как Генкина рубашка. Пузырь глазами встретился с Игой. Поскреб мизинцем переносицу.
- Я твою денежку закинул. Не бойся, я найду…
- Да ну ее! Она мне ни к чему!
ЛУННОЕ ЖЕЛАНИЕ
1
Днем Ига навестил Стёпку. Она была уже ничего, бодрая. Обрадовалась Иге, но сказала, что гулять сегодня не пойдет: надо помогать бабке.
- А то она ворчит. Некому, говорит, дома прибраться да грядки полить…
Про вчерашнее они не вспоминали, как по уговору.
- У меня сегодня тоже куча дел, - сказал Ига. - Я побегу. До завтра!
- А завтра пойдем к Валентинычу с кинопленкой! Да?
- Обязательно!
Дома Ига отпросился у родителей в гости к Пузырю, Соломинке и Лаптю.
- У них в сарае кают-компания оборудована! Мы будем там ночевать! Пить чай и рассказывать интересные истории.
Мама сперва сказала, конечно, что дело кончится пожаром, обрушением сарая или другой «интересной историей», которые случаются, если мальчишки остаются одни. Но папа Игу поддержал. Потому что в юном возрасте сам любил ночевать с друзьями во всяких «каютах» и «вигвамах». Мужскую солидарность мама преодолеть не смогла и пошла лепить статуэтку «Зеленый квам с самоваром».
А Ига побежал на двор к Соломинке.
Там они вшестером (считая Ёжика) почти до полуночи вели беседы про скважину и остров Одинокий Петух (брат Соломинки слышал такое название, но координат не знал), про всякие легенды о колдовстве, про Ядвигу Кшиштовну, которая в старые времена числилась местной Бабой-ягой…
- Оказывается, она и с бабкой Настей была знакома! - вспомнил Ига.-Та говорит: «Шишковна»!
- А почему она здесь оказалась? Если она из Польши…- недовольно спросил Пузырь.- Своих Баб-яг тут, что ли, не нашлось?
Соломинка объяснил (опять же со слов брата), что будто бы дед Ядвиги был польский повстанец и его при каком-то царе отправили сюда в ссылку. Со всем семейством. А Лапоть справедливо рассудил:
- В колдовстве государственные границы роли не играют. Каждая Баба-яга ищет лес, где ей лучше…
Без четверти двенадцать двинулись в овраг. Полной темноты не было, ночи на границе мая и июня - светлые. В конце улицы не угасал бледный закат, на нем четко рисовалась старинная Спасская церковь с башнями, похожими на шахматные фигуры. Но все же вдоль заборов лежали синими пластами сумерки. Большая луна (не совсем, правда, круглая) уверенно желтела в сиреневом небе. Пахло сиренью и дымом - где-то жгли собранную в мусор прошлогоднюю траву.
Прохожих в переулках не было. Только встретился лохматый знакомый пес Бумсель, дружелюбно обнюхал корзинку с Ёжиком, которую нес Генка, помахал репьистым хвостом и затрусил дальше.
Пузырь нес на плече легкий трехметровый шест. Соломинка по-дирижерски помахивал поварешкой Ядвиги Кшиштовны. На голове у Лаптя красовалась большущая пластмассовая воронка, а за широким ремнем торчала, как граната, пустая четвертинка. Ига в левой руке держал дощечку для резки овощей, а в правой фонарик. Был фонарик сейчас вовсе не нужен, и все же Ига то и дело включал его - для пущего приключенческого настроения. Когда широкий луч попадал на Генку, тот в своей желтой одежке загорался, как настольная лампа, а в волосах его вспыхивало белое перо, воткнутое по-индейски.
Все были уверены, что колдовство принесет удачу.
И все расстроились, когда увидели неожиданную помеху. В овраге стелился белесыми слоями туман.
- Елки-палки в треугольном колесе,- сказал Пузырь.- Приехали… Вот вам и лунное отражение.
- Может, все-таки спустимся, поглядим? - неуверенно предложил Генка.- Может, она все же просвечивает?
Лапоть грустно возразил:
- Если и просвечивает, едва ли это даст нужный эффект.
- Есть идея! - воскликнул Соломинка (без большой, правда, уверенности).- Там, на берегу, можно помахать шестом с привязанной поварешкой. Может быть, туман развеется. Она же волшебная все- таки…
«Жди, развеется он»,- подумал Ига. Но ничего не сказал. Потому что идти вниз все равно было надо. Не отступать же. Глядишь, найдется какой-то выход.
- Идем,- решил Пузырь.
Стали спускаться по дощатым ступенькам. Гуськом. Пузырь со своим шестом ушел далеко вперед. За ним двигался Лапоть. Потом Ига. За Игой спускался Генка с бормочущим что-то Ёжиком. Позади всех топал Соломинка, он сказал:
- Сейчас будем хлебать туман бабы-Ядвигиной поварешкой…
Шаг, шаг, шаг - Ига погрузился в туман по колено, по пояс, по плечи, с головой. И сразу будто ослеп. Включил фонарик. Впереди светлым парусом заколыхались просторные бермуды Лаптя. Ига выключил фонарик, иначе получалось несправедливо - он со светом, а остальные вслепую. «Надо было идти впереди, балда, чтобы для всех выбирать путь… Теперь уж поздно». Туман казался теплым и пушистым, ласковым таким. Но лучше бы не было этой ласковости. Сильно запахло речной травой и сырым песком.
Наконец спустились. Тогда Ига все же сказал:
- Давайте я пойду вперед с фонариком. Правда, от него мало толку…
Фонарик хотя и слабо, но все же освещал тропку. Она привела к берегу. Пошли вдоль воды. Сейчас, в тумане, Говорлинка журчала особенно звонко. Наконец расходящийся конусом луч высветил посреди воды большущее черное кольцо. А над головой - серо-сизая мгла. Никакого намека на луну.
