игр без ума. Уговаривал маму и папу купить хоть самый простенький компьютер, чтобы заниматься с ним дома. Папа обещал подумать, а мама округлила глаза:
- С такими безумными затратами мы до конца дней будем жить в нашем однокомнатном курятнике без телефона и без приличной мебели!
Впрочем, скоро компьютерные забавы Васе приелись. Они были похожи одна на другую. Там все время надо было куда-то бежать, кого-то догонять, в кого-то стрелять, чтобы тебя самого не подстрелили или не взорвали. И Вася наконец почувствовал, что старенький домашний «видик» ему дороже: можно снова и снова смотреть ленты про Буратино, Тома Сойера и Маугли. А еще лучше - читать про этих замечательных ребят книжки. Мама с папой, поругавшись очередной раз, уснут, а ты приткнешься к столику, заслонишь лампу картонкой, чтобы не просвечивала сквозь ширму, и окунаешься с головой в знакомые, но все равно чудесные приключения…
Потом опять пришел сентябрь, и Вася оказался во втором «Б». Но не надолго. Потому что случился скандал.
Дело в том, что в класс поступила новенькая. Мика Таевская. Славная такая. Когда Вася смотрел на Мику, у него внутри делалось тепло и пушисто. Глаза у Мики были похожи на коричневых бабочек. Если Мика взмахивала ресницами, казалось, что бабочки машут крыльями. Конечно, Вася стеснялся своих чувств - и перед Микой, и перед ребятами, и даже перед собой. А Мика на него почти не смотрела. Потому что чего на него смотреть - самый обыкновенный, ни красоты в нем, ни героичности. Тощий, с худым треугольным лицом, с непонятно какими глазами - то ли серыми, то ли жидко-карими. С белобрысыми длинными прядками. И рот постоянно приоткрыт и округлен, будто от удивления… Вася перед зеркалом сердито сжимал губы и отворачивался от своего отражения. Но про Мику все равно думал постоянно.
На третий день таких мыслей Вася рассудил, что под лежачий камень вода не течет, победил нерешительность и написал письмо:
«Мика ты мне очень нравишься. Давай дружить если ты захочешь. Я могу провожать тебя после урокав домой и носить твой ранец если тебе тяжело. И если тебя кто-нибудь затронит буду за тебя заступаться. Я по правде сказать не очень смелый но все равно буду если надо чесное слово. Твой одноклассник Перепёлкин Вася».
А в конце приписал две стихотворные строчки:
В тексте не было запятых и попадались ошибки, но в общем-то письмо как письмо, не хуже всех тех, что пишут в таких случаях. По крайней мере, понятное и честное, не правда ли?
Вася разыскал в подзеркальном ящике чистый конверт (даже с маркой), запечатал бумагу и потом всю ночь неважно спал от волнения. Назавтра, в классе, он незаметно сунул письмо в Микин ранец. Это было на первой перемене. На других переменах он боялся близко подходить к Мике и смотреть на нее. А на уроках смотрел - на ее затылок с темными кольцами волос и на красный с белыми горошками бант. (Мика сидела на первой парте, а Вася на третьей.) Мика ни разу не оглянулась. У Васи все больше чувствовалась под сердцем нехорошая пустота. И оказалось, что не зря.
В начале четвертого урока Инга Матвеевна достала из классного журнала белый конверт с зеленой маркой, и Вася сразу узнал его. Инга Матвеевна устремила на Перепёлкина взгляд.
- Перепёлкин, это твое сочинение?
Вася понял, что сейчас умрет. Но умирать надо с достоинством - не прячась в заячьей норе, а как на поле боя. Даже если ты «по правде сказать, не очень смелый». Это подтвердит вам герой из любой книжки - и Маугли, и Том Сойер, и юный мушкетер Яшка Рыбохвостов, и даже Буратино. Вася встал.
- Конечно мое. Там ведь подписано. Чья подпись, значит, того и письмо…
- Не рассуждай! Кто тебе разрешил писать такие письма?!
Это был глупый вопрос. Даже детсадовским ребятам понятно, что на письма разрешения не спрашивают. И Вася сказал:
- Но я же не вам его написал.
- Да, ты сочинил его для Мики Таевской! Но Мика умная девочка и знает, что о всяких таких глупостях следует сообщать учительнице.
Вася (не забывайте, что он собрался умереть и ему было все равно) бестрепетно глянул в немигающие глаза.
- Вы всё придумали! Никаких глупостей там нет!
- Ах, придумала? Ах, нет?! Тогда слушайте. Громким голосом Инга Матвеевна отчеканила письмо.
Кто-то нерешительно хихикнул. Раз, другой. Мика сидела неподвижно, даже бант ее ничуть не шевелился. И Вася понял, что все кончено. Если даже она теперь глянет на него глазами-бабочками, в душе его ничего не дрогнет. Конечно, Вася не был плаксой, и капли на его ресницах оказались случайно. Он махнул ресницами так сердито, что капли полетели во все стороны. И одна попала на щеку Маргариты Панченко - та сидела рядом.
- По-моему, эта Таевская - свинья и ябеда,- тихим шепотом сообщила Маргарита.- Если бы мне написали такое, я бы никогда…
- По-моему, Таевская - свинья и ябеда,- отчетливо сказал Вася, глядя на неподвижный бант с горошками. Бант дернулся. А Инга Матвеевна возвысила голос до небывалого звона:
- Как! Ты! Смеешь! Да я… за это тебя на педсовет! И это письмо… там… всем!..
Вася снова взмахом ресниц сбросил капли - теперь уже с окончательным бесстрашием.
- А чужие письма читать нельзя.
- Учителю можно всё!
- Никому нельзя.
- Кто тебе это сказал?!
- Это все на свете знают. И в книжках написано.
- Я смотрю, ты уж-жасно начитанное дитя!.. Пусть отец и мать сегодня же явятся в школу! А ты… немедленно извинись перед Микой Таевской.
Вася вдруг почувствовал, что он успокаивается. Словно в нем, как в телевизоре, переключили канал - с ужастика на передачу «Спокойной ночи, малыши». Он вздохнул. И выговорил, глядя мимо банта:
- Таевская, извини меня, что я громко сказал, что ты свинья и ябеда, и теперь все про это знают. И постарайся больше не делать таких свинств….
Инна Матвеевна задышала, как старый паровоз на запасных путях.
- Вон из класса! И без родителей в школу ни шагу!..
Второклассники учились во вторую смену. Поэтому дома Вася недолго томился один, почти сразу пришли с работы мама и папа. Вася собирался гордо и прямо рассказать про школьный скандал. Потому что ни в чем он не виноват! Ведь не замуж идти предлагал он этой Таевской, а просто подружиться по- человечески. Вот папа, например, говорил, что у него еще в детском саду была любимая подружка (правда, не мама).
Но гордого рассказа не вышло. Едва мама вошла и глянула на Васю, как сразу спросила:
- Что с тобой случилось?
И Вася расплакался. Взахлеб. И всю историю с письмом рассказал сквозь громкие всхлипы и отчаянные слова, что в школу больше не пойдет.
- Ну и дела…- сказал папа, когда Вася наконец успокоился (не совсем, а слегка).
- Что значит «ну и дела»! - возмутилась мама.- Твои пустые восклицания здесь не помогут!
«Сейчас опять поругаются»,- тоскливо подумал Вася.
Но мама и папа на этот раз не поругались. Они дали Васе холодного молока (хорошее средство от слез) и пошли в школу.
