не надо. Слова религии не звучат, они более не имеют для меня никакого значения. Это был центр Творчества, сам Бог... Опять эти слова! Но я говорю вам, что там было нечто святое, — не созданная человеком святость церквей, воскурений и гимнов, весь этот незрелый вздор. Это было нечто непорочное, не тронутое мыслью, и слезы катились у меня по щекам; с меня было начисто смыто все мое прошлое. Белка перестала суетиться и хлопотать о еде; стояла удивительная тишина — не тишина ночей, когда все спит, а то безмолвие, в котором все бодрствовало.
Я, вероятно, сидел там, не двигаясь, очень долго, пока солнце не перешло на западную сторону. Все мое тело одеревенело, одна нога не сгибалась, и лишь с трудом мне удалось встать. Я не преувеличиваю, сэр, но мне казалось, что время остановилось, скорее даже, что оно вообще исчезло. У меня не было часов, но, очевидно, с того момента, как я опустил кисть, и до того, как встал, прошло несколько часов. Я не склонен к истерии, я не был в бессознательном состоянии, как можно было подумать; наоборот, мой ум был совершенно ясен, и я сознавал все, что происходило вокруг меня. Собрав все мои принадлежности и аккуратно уложив их в рюкзак, я встал и в таком необыкновенном состоянии пошел домой. Обычный шум небольшого города нисколько его не нарушил; оно продолжалось еще несколько часов после возвращения домой. Когда на следующее утро я проснулся, оно полностью ушло. Я посмотрел на свою картину — она была хороша, но в ней не было ничего особенного».
«Простите, что таким длинным оказался мой рассказ, — закончил он, — но все это было скрыто во мне, я не мог рассказать о нем никому другому. Если бы я это сделал, то позвали бы священника или посоветовали бы обратиться к специалисту по психоанализу. Я не прошу у вас объяснений, но скажите, каким образом приходит это состояние? Каковы обстоятельства, необходимые для того, чтобы оно проявилось?»
— Вы задаете такой вопрос, так как желаете пережить его вновь, не правда ли?
«Я думаю, что именно поэтому и задал вопрос, но...»
— Пожалуйста, давайте продолжим отсюда. В данном случае важно не то, что случилось, а то, что вам не следует вновь его искать. Жадность питает высокомерие, а здесь необходимо смирение. Вы не можете культивировать смирение; а если попытаетесь, то это уже будет не смирение, а лишь новая форма приобретения. Важно не то, чтобы у вас было другое такое переживание, но чтобы была невинность, свобода от памяти о переживании, хорошем или плохом, приятном или мучительном.
«О, Господи! Вы говорите, чтобы я забыл то, что приобрело для меня величайшую важность в жизни. Но вы требуете невозможного — я не могу забыть происшедшее, я не хочу забыть».
— Да, сэр, именно в этом вся трудность. Прошу вас терпеливо и внимательно выслушать меня. Что вы имеете сейчас? Мертвое воспоминание. Пока переживание происходило, оно было живым; тогда не было «я», которое переживало эту живую реальность, не было памяти, привязанной к тому, что было. Тогда ваш ум был в состоянии невинности, он не искал, не спрашивал, ничего не удерживал, он был свободен. Но теперь вы ищете, вы привязаны к мертвому прошлому. О, да, оно уже мертво; ваши воспоминания уничтожили его и теперь создают конфликт двойственности, конфликт между тем, что было, и тем, что вы надеетесь получить. Конфликт — это смерть, поэтому вы пребываете во тьме. Переживание приходит тогда, когда «я» отсутствует; но воспоминание о нем, желание повторить его усиливает «я» и стоит на пути проявления живой реальности.
«Но как мне стереть это изумительное воспоминание?»
— Ваш вопрос опять-таки указывает на желание еще раз пережить это состояние, не так ли? Вы готовы стереть воспоминание о нем с тем, чтобы пережить его снова; а это означает, что желание продолжает оставаться, хотя вы и готовы забыть о том, что произошло. Ваше стремление вновь пережить это необыкновенное состояние напоминает состояние человека, который страдает алкоголизмом или наркоманией. Чрезвычайно важно не вторичное переживание этой реальности, а понимание вашего желания, благодаря чему желание отойдет естественно, без сопротивления, без участия воли.
«Разве вы думаете, что воспоминание об этом состоянии и мое стремление вновь его пережить стоят на пути появления нового переживания, такого же или иного характера? Разве я ничего не должен предпринимать, сознательно или несознательно, чтобы его вызвать?»
— Если вы действительно поняли, то это так.
«Вы требуете почти невозможного, но ведь никогда не знаешь...»
АВТОРИТЕТ И СОТРУДНИЧЕСТВО
Она рассказала, что в прошлые годы была секретарем у руководителя одной из крупных компаний и работала с ним в течение многих лет. Она, по-видимому, была весьма энергична; об этом свидетельствовали и ее внешний вид, и ее слова. Накопив некоторую сумму денег, она ушла с работы, так как ей хотелось помогать миру. Это произошло года два тому назад. Она была еще молода и полна сил, и ей хотелось посвятить оставшуюся часть жизни достойным делам, поэтому она решила обратиться к различным духовным организациям. До поступления в колледж она воспитывалась при женском монастыре, но то, чему ее там учили, казалось сейчас ограниченным, догматическим и основанным на авторитете; вполне естественно, что она не могла принадлежать к такому религиозному учреждению. Она изучила некоторые другие религиозные течения и, в конце концов, остановилась на одном, которое казалось более широким и имеющим большее значение, чем многие другие; в настоящее время она активно работает в самом центре этой организации, помогая одному из ее руководящих деятелей.
«Я, наконец, нашла то, что дает удовлетворительное объяснение всему механизму существования, — продолжала она. — Конечно, они основывают свой авторитет на учителях, но члены организации не обязаны в них верить. Я лично верю, хотя это не относится к делу. Я принадлежу к внутренней группе, и, как вы знаете, мы практикуем некоторые формы медитации. Об очень немногих ныне говорят как о получивших посвящение от учителей; совсем не так, как было раньше. В наши дни люди стали более осторожны».
— Позвольте спросить, для чего вы рассказываете обо всем этом?
«Недавно я присутствовала на вашей беседе, в которой вы утверждали, что любое следование за кем-либо есть зло. После этого я была еще на нескольких беседах, и вполне естественно, что я потрясена всем, что там было сказано. Видите ли, работа во имя учителей не означает непременно, что мы следуем за ними. Существует авторитет, но ведь это мы нуждаемся в авторитете. Учителя не просят нас подчиняться, но мы сами повинуемся им или их представителям».
— Если вы, как говорите, принимали участие в беседах, то не считаете ли, что сказанное вами сейчас достаточно незрело? Находить прибежище в учителях или их представителях, чей авторитет должен быть основан на их собственном выборе своего долга и на удовольствии, — это то же самое, что говорить о прибежище в авторитете церкви, не так ли? Одно можно считать узким, другое — широким, но, очевидно, оба связывают. Когда человек находится в смятении, он ищет руководителя; но то, что он находит, неизменно оказывается результатом его собственного смятения. Лидер находится в таком же смятении, как и его последователь, который выбирает руководителя, исходя из собственного конфликта и страданий. Следование за другим, будь то вождь, спаситель или учитель, не приносит внутренней ясности и счастья. Только тогда, когда вы поймете собственное смятение и кто его создает, вы освободитесь от конфликта и страданий. Ведь это вполне очевидно, не так ли?
«Для вас, сэр, это, может быть, и очевидно, но я все же не понимаю. Мы нуждаемся в том, чтобы работать в верном направлении; поэтому люди, которые знают, могут и должны выработать те или иные планы для нашего руководства. Это не означает слепого следования за другими».
— Не существует просветленного следования; всякое следование есть зло. Авторитет развращает, независимо от того, осуществляется ли он в высоких сферах или среди малоразвитых людей. Не умеющие мыслить не станут глубокомысленными, если будут следовать за другим, как бы велик он ни был и какими бы достоинствами ни обладал.
«Мне нравится сотрудничество с моими друзьями, когда мы работаем для целей, имеющих мировое значение. Но для совместной работы необходимо, чтобы над нами довлел авторитет».
— Разве это сотрудничество, если существует принудительное влияние авторитета, независимо от
