камни, пока резко не остановился, больно стукнувшись об ограду.
Лишь один раз послышался визг тормозов, похожий на вскрик раненого человека. Огромный грузовик с черными буквами на оранжевых бортах промчался мимо со скоростью, недопустимой на крутом спуске Канакауэй-Ридж-роуд; кузов раскачивался, в нем из стороны в сторону болтался груз. Чейз успел пожелать, чтобы он догнал 'фольксваген' и переехал его, не замедляя хода. Через мгновение грузовик скрылся из виду.
Глава 6
На лбу у Чейза, над самым правым глазом, красовалась двухдюймовая царапина и еще порез поменьше на правой щеке – результат падения в колючую изгородь; обе раны уже подсохли, кровь запеклась. Кончики четырех пальцев тоже оказались исколотыми о колючки, но это его меньше всего беспокоило: на фоне остального – сущий пустяк. Ребра ныли от лихих кульбитов по усыпанному гравием косогору, хотя, кажется, ни одно не сломано; грудь, спина и руки – сплошь в синяках от ударов о крупные камни. Обе коленки ободраны до крови. Помимо всего прочего, он лишился рубашки, которую разорвал надвое, чтобы защитить руки от шипов, да и брюки годились лишь на помойку.
Он сидел в 'мустанге' у края аллеи влюбленных, оценивая нанесенный ему ущерб, и вовсе не чувствовал облегчения, которое, возможно, чувствовали бы другие, оттого, что отделался несколькими ссадинами, когда мог бы лишиться жизни. Его трясло от ярости, хотелось расколотить что-нибудь, врезать кому-нибудь как следует или в крайнем случае хотя бы завопить во весь голос от досады. Однако прошло несколько минут, и он задышал ровнее, острая боль во всем теле притупилась. Под влиянием здравого смысла поумерился его боевой запал. Он ничего не выиграет, если ринется очертя голову неизвестно куда, желая побыстрее отомстить. Не двигайся с места – подсказывал разум. Успокойся. Подумай как следует.
На аллее влюбленных уже появилось несколько машин; они жались к изгородям, возле которых сгустились сумерки. Еще даже не появились звезды, и кромка заката алела на небе, но влюбленные были тут как тут. Чейз поразился их бесшабашной смелости – возвращаться на место убийства, когда сумасшедший, который зарезал Майкла Карнса, еще на свободе. Интересно, запрут ли они сегодня дверцы машин.
Поскольку здесь, вполне возможно, дежурят полицейские патрули, на тот случай, если убийца вновь попытается на кого-нибудь напасть, им наверняка покажется подозрительным человек, одиноко сидящий в машине. Чейз завел мотор, развернулся и направился в город.
Дорогой он пытался вновь и вновь вспомнить все, что видел, дабы не упустить ни одной мельчайшей подробности, способной стать ключом к разгадке личности Судьи. Итак, у Судьи есть пистолет с глушителем и красный 'фольксваген'. Он плохо стреляет, но, судя по тому, как ловко отъехал, хорошо водит машину. Судья нетерпелив, о чем говорит его пальба наугад. Вот и все.
Что дальше? Идти в полицию?
Но тут он вспомнил Уоллеса, его покровительственный тон и сразу отказался от этой затеи. Он уже пробовал искать помощи. Сначала у Ковела и что же? Получил несколько бесполезных советов, вот и все. От полиции было еще меньше толку. Оставалось только одно: взяться за дело самому, открыть глаза, навострить уши и постараться выследить Судью прежде, чем Судья убьет его.
Приняв решение, он уже и не представлял, что можно поступить по-другому.
Миссис Филдинг, встретив его у дверей, удивленно отшатнулась, когда увидела, в каком он состоянии. Она приложила руку к губам и так жеманно ахнула, что создалось впечатление, будто она репетировала заранее.
– Что с вами? – спросила она.
– Я упал, – ответил Чейз. – Ничего страшного.
– Но у вас кровь на лице, – сказала миссис Филдинг. Чейз с интересом заметил, что она прижала руку не к груди, а к губам – халат же у нее был, как всегда, расстегнут на три пуговицы. – Только посмотрите на себя, вы весь в синяках и ссадинах!
– Правда, миссис Филдинг, со мной все в порядке. Небольшой несчастный случай, но, как видите, я держусь на ногах без посторонней помощи.
Она оглядела его повнимательнее, как будто тщательное изучение его ран могло ей что-то объяснить, и спросила:
– Вы опять пьяны, мистер Чейз? – Ее тон из озабоченного превратился в неодобрительный. Она впервые заикнулась о его пристрастии к виски с того самого времени, как узнала, что он герой.
– Совсем не пил, – ответил Чейз.
– Вы знаете, я не одобряю пьянства.
– Да, знаю, – сказал он, обойдя ее и поднимаясь по ступенькам. Лестница казалась бесконечной.
– Вы не разбили машину? – крикнула она вслед.
– Нет, – успокоил он.
Чейз поднимался с нетерпением, ожидая площадки, которая казалась неким убежищем. Но, как ни странно, на сей раз миссис Филдинг не испортила ему настроения, как обычно.
– Это хорошо, – сказала она. – Пока у вас есть машина, вам легче будет искать работу. – Ее синие меховые тапочки зашлепали по коридору в направлении лестницы.
– Несомненно! – крикнул он.
Вот наконец и площадка. Чейз постоял, приходя в себя, опершись о полированные перила. Дальше он стал подниматься, перешагивая через две ступеньки, хотя ноги и плохо слушались, быстро миновал коридор второго этажа и взобрался в свою комнату по лестнице, ведущей на чердак. Войдя, он запер за собой дверь и с облегчением вздохнул.
Выпив стакан виски со льдом, Чейз наполнил ванну такой горячей водой, какую только мог вытерпеть, и забрался в нее, кряхтя, как немощный старик, страдающий от артрита или какого-нибудь недуга похуже. Вода хлынула в открытые раны, и у него дух захватило от удовольствия и боли.
Через сорок пять минут выбравшись из ванны, Чейз обработал самые глубокие царапины мертиолатом, надел легкие слаксы, спортивную рубашку, носки и кроссовки. Со вторым стаканом виски в руке он уселся в кресло и стал раздумывать, как поступить дальше. Необходимость предпринять активные действия одновременно будоражила его и пугала.
Прежде всего ему, пожалуй, следует поговорить с Луизой Элленби, подружкой убитого Майкла Карнса. Полиция допрашивала их каждого по отдельности, но кто знает, возможно, вместе они смогут вспомнить что-нибудь упущенное в ту ночь – какую-то важную деталь.
В телефонной книге значилось восемнадцать Элленби. Но Чейзу повезло, потому что он вспомнил, как Луиза рассказывала, что ее отец умер, а мать больше не вышла замуж. В книге оказалась лишь одна женщина по фамилии Элленби. Клета Элленби, жившая на Пайн-стрит, в районе Эшсайд.
Он набрал номер и стал ждать; после десятого гудка трубку сняли. Голос на другом конце провода, теперь спокойный и уверенный, явно принадлежал Луизе Элленби. В нем звучала томность, проникновенная женственность, которой он прежде не заметил и не мог даже себе вообразить. Она назвала свое имя.
– Это мистер Чейз, Луиза, – сказал он. – Помнишь меня?
– О да, конечно. – Похоже, она была искренне рада услышать его голос, впрочем, наверное, любому приятно разговаривать с человеком, который спас ему жизнь. – Как поживаете?
– Прекрасно, – ответил он, кивая, точно она могла его видеть. Потом спохватился и сказал:
– Вообще-то, признаться, довольно паршиво.
– В чем дело? – спросила она; теперь ее голос звучал озабоченно. – Не могу ли я вам помочь?
– Хотелось бы поговорить с тобой, если можно, – сказал Чейз. – О том, что случилось в понедельник ночью.
– Ну.., конечно, о чем речь, – согласилась Луиза.
