На этот раз, он почти уверен, у него все получится как надо. Эта мысль, да еще осознание того, что Судья навсегда исчез из их жизни, помогла освободиться его духу, разорвала все путы – он чувствовал себя так, будто парит в небе. У него кружилась голова, и он думал, когда лучше сделать ей предложение; у него не было более сильного желания, чем жениться на ней.
Нет, он не забыл операции 'Жюль Верн'. Просто теперь Чейз со всей очевидностью понял, что он – жертва общества, так же, как те вьетнамки были их жертвами. Вина может быть разбавлена надеждой и счастьем, даже для него.
Снова подумав о Гленде, он представил ее своей женой, и ему это очень понравилось. Через несколько лет у них, возможно, будет ребенок.
Один ребенок. Он не хочет, чтобы она превращалась в родильную машину. А если это будет мальчик, никто из Них не доберется до него, никто из Них не заберет его, когда ему исполнится восемнадцать, и не научит убивать. Общество научило Чейза быть крутым – что ж, в случае необходимости он воспользуется этим своим умением, чтобы защитить дорогих ему людей.
Гленда ждала в комнате, сидя на кровати перед включенным телевизором. Услышав его стук, она отперла дверь, откинула цепочку, подозрительно выглянула в коридор и заулыбалась.
– Что произошло? – спросила она, приглашая его в комнату.
Чейз начал расстегивать на ней блузку, в полной уверенности, что у него все получится. Он слегка дрожал, но надеялся, что она этого не заметит.
– Он застрелился.
– Что?
– Приехав туда, я долго крался в дом, тихонько пробрался в гостиную и увидел, что он лежит мертвый. Он оставил записку.
– А почему ты так долго?
– Я не решился войти в дом раньше десяти часов. А когда нашел его, то пришлось сесть и все хорошенько обдумать. Потом я стирал свои отпечатки с дверной ручки и всего, что трогал, долго и осторожно выбирался из дома, на случай, если кто-нибудь из соседей заподозрит неладное.
– Ты уверен, что он умер?
– Да.
Она подошла к нему, положила руку на плечо, прямо на временную повязку:
– А это что такое?
– Я упал и поранился.
Она помогла ему снять рубашку и развязала повязку:
– Чем поранился?
– Порезался о разбитое зеркало, – сказал он, чувствуя, как подступает тошнота. – Я разбил у Лински зеркало и порезал руку.
– Пойдем в ванную, – сказала она. Кровь перестала течь и запеклась черной уродливой коркой. Гленда осторожно промыла рану и разорвала одну из наволочек на бинты:
– Надо показаться доктору.
– Ничего, это ерунда, – отмахнулся он. Когда она кончила его перевязывать, он взял ее лицо в свои ладони и спросил:
– Гленда, выйдешь за меня замуж?
– У тебя шок, – сказала она. – Не делай предложения прежде, чем у тебя прояснится в голове.
– Если ты сейчас же мне не ответишь, – в шутку пригрозил он, – я закричу во весь голос.
Она улыбнулась, но сразу поняла, что он говорит серьезно.
– Ты даже не сказал, что любишь меня.
– Правда? Вот глупость. Конечно люблю, и ты знаешь об этом. И должен тебе признаться, что, кажется, с этого момента могу любить тебя также и физически. – Он улыбнулся ей. – Выходи за меня замуж.
Она стояла, расстегивая бюстгальтер, потом сбросила юбку и трусики.
– Ну, ответь же мне, – нетерпеливо потребовал он.
– А я и отвечаю, – произнесла она. – Я отвечаю самым определенным образом, на который способна. Пойдем в постель, дорогой.
Позже, намного позже, когда они лежали рядом на кровати мотеля, Гленда сказала:
– Я хочу, чтобы ты завтра же собрал свои вещи и переехал ко мне.
– А что подумает твоя мама?
– Ей придется смириться с фактом, что девочка выросла. К тому же ты, как я поняла, хочешь жениться на мне, а не жить во грехе.
– Договорились, – согласился Чейз. – Это будет первое, что мы сделаем утром; вещей у меня почти нет.
Теперь-то уж, подумал он, у него хватит решимости сказать миссис Филдинг, чтобы она застегнула ворот своего треклятого халата.
