– Может быть, вы тоже хотите?
– Нет, спасибо, – отказался он, понимая, что ему нужно сохранить трезвую голову, хотя он и не способен вполне трезво мыслить.
Луиза стояла в той же соблазнительной позе и смешивала коктейль; вернувшись на кушетку, она села гораздо ближе к нему, чем сидела раньше.
– Я кое-что вспомнила. Вы спросили меня, было ли у него на руке кольцо, и я ответила, что было. Но я совсем забыла сказать, как он носил его.
Чейз подался вперед, желая услышать что угодно, пусть сейчас это покажется пустяком.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – проговорил он.
– Это было мизинное кольцо, – сказала она.
– Что-что?
Она пошевелила мизинцем на свободной руке:
– Мизинное кольцо, ну, которое носят на мизинце. Вы разве такого никогда не видели?
– Конечно видел, – сказал он. – Но не понимаю, что этот факт дает нам нового или важного.
– Ну-у, – протянула Луиза, придавая своему лицу абсолютно бесстрастное выражение, – лично я видела такие только у девушек и у голубых.
Чейз задумался. Похоже, они недаром потратили время. Это уже кое-что.
– Так ты полагаешь, убийца может быть.., гомосексуалистом?
– Не знаю, – пожала плечами она. – Но кольцо он точно носил на мизинце.
– А ты сказала об этом Уоллесу?
– Да я только сейчас сообразила. Вы заставили вспомнить те события, и меня как будто осенило.
Чейз был доволен. Куда как приятно, пусть медленно, по крупицам, но собирать сведения о Судье – начиная с самого первого обрывка информации. Потом он передаст все это в полицию с презрением человека, которого они списали со счетов, сочтя, что у него пограничный случай психического расстройства со сложными галлюцинациями. Звучит по-детски, ну и пусть. Он уже давно не доставлял себе детских удовольствий.
– Это наблюдение может помочь, – сказал он. Она скользнула поближе к нему, точно хорошо смазанная машина, предназначенная исключительно для того, чтобы соблазнять, – сплошные округлые формы и золотистый загар.
– Вы думаете, мистер Чейз?
Он кивнул, пытаясь сообразить, как лучше всего отделаться от нее, чтобы не обидеть, чувствуя тем временем, что она прижалась к нему бедром.
Чейз резко встал и сказал:
– Мне надо идти. Теперь у меня есть конкретный факт, и это больше, чем я рассчитывал. – Он лишь слегка покривил душой: вообще-то он совсем ни на что не рассчитывал.
Луиза тоже встала, почти вплотную придвинулась к нему.
– О, еще рано, – проворковала она. – Жаль, что вы не останетесь и не составите мне компанию.
Чейз чувствовал букет женских ароматов – духов, мыла, свежевымытых волос, намека на секс, – эти запахи способны заинтриговать мужчину, но он вовсе не был заинтригован. Только возбужден. Удивительное дело: в первый раз за много месяцев его возбудила женщина. Но возбуждение и интерес разные вещи. Хотя она и стройная, и хорошенькая, но не вызывает у него ничего, кроме полового влечения, которое он не считал надежным мерилом отношений между мужчиной и женщиной.
– Нет, – сказал он. – Мне нужно повидать еще кое-кого.
– В такое-то время?
– Да. Одного-двух человек, – подтвердил он, чувствуя, что теряет инициативу.
Луиза поднялась на цыпочках и лизнула его губы. Не поцеловала просто очень быстро провела розовым язычком.
Тут он понял, почему не доверяет своему половому влечению. Хотя Луиза с виду женщина и ведет себя более чем по-женски, но на самом деле она до женщины не дотягивает. Конечно, уже не ребенок, не девочка. Но ей не хватает жизненного опыта, закалки. Она всегда была под опекой родителей, в результате и возник этот чувственный лоск, который мог легко привести их обоих к бурному взрыву чувственности, – но после этого останется только опустошение и злость. О чем они будут, к примеру, разговаривать после того, как он трахнет ее?
– Дом в нашем распоряжении еще несколько часов, – уговаривала она. И кушетка нам не понадобится. У меня огромная белая кровать с белым пологом и золочеными ножками.
– Не могу, – сказал он. – В самом деле не могу, потому что меня ждут.
Луизе хватило женской интуиции, чтобы понять: она проиграла. Девушка отступила на шаг и улыбнулась Чейзу:
– Но я хочу отблагодарить вас. За то, что вы спасли мне жизнь. За это полагается большая награда.
– Ты ничего не должна мне, – сказал он.
– Должна. Как-нибудь в другой раз, когда у вас не будет неотложных дел, да?
Поскольку злить ее было ни к чему – сотрудничество с ней могло понадобиться Чейзу позже, он наклонился, поцеловал ее в губы и сказал:
– Ну, конечно, в другой раз.
– Прекрасно, – сказала она. – Я знаю, что нам будет хорошо вместе.
Такая лощеная, быстрая и легкая – ни одной задоринки, чтобы зацепиться. Интересно, подумал Чейз, помнят ли ее любовники, с кем они только что спали?
Он сказал:
– Если детектив Уоллес снова будет допрашивать тебя, не могла бы ты.., забыть о кольце?
– Конечно могу. Но почему вы занимаетесь этим расследованием в одиночку? Я так и не спросила.
– У меня есть на то причины, – ответил он. – Личные.
Вернувшись домой, Чейз стал обдумывать новый факт, и теперь он уже не казался ему столь важным. То, что Судья носил кольцо на мизинце, еще не доказывало его сексуальной извращенности – так же как длинные волосы не показатель революционного настроя и склонности к насилию, а крошечная мини-юбка вовсе не говорит о том, будто ее обладательница всем доступна лишь потому, что открывает ноги выше допустимого общественной моралью предела. И даже если Судья гомосексуалист, от этого найти его ничуть не легче. Конечно, в городе есть места, где собираются геи, и Чейз знал их почти все, если только они не повыходили из моды. Но в этих злачных местах пасутся сотни людей, и нет никакой гарантии, что их посещает Судья.
Чейз разделся; мрачное настроение вернулось к нему, и, взяв с буфета стакан, он подошел с ним к холодильнику, бросил два кубика льда, взялся было за бутылку виски, но понял: для того чтобы заснуть, ему вовсе не нужно пить. До смерти уставший, он забрался в постель, оставив лед таять в пустом стакане, протянул руку и выключил ночник. Темнота была тяжелой и теплой и в первый раз за долгое время действовала на него успокаивающе.
Уже засыпая, он стал думать, не глупо ли поступил, отвергнув открытые сексуальные притязания Луизы Элленби. Он провел много месяцев без женщин и без стремления к ним. Луиза вызвала у него возбуждение, и в определенном смысле ее, наверное, можно считать совершенством: ее движения, скорее всего, были бы умелыми, уверенными и захватывающими дух. Почему он решил, что, кроме быстрого спаривания, кроме оргазма, должно быть что-то еще?
Может быть, он удержался от соблазна из боязни оказаться еще глубже втянутым в суету окружающего мира, поступиться своими драгоценными привычками? Отношения с женщиной, пусть самые мимолетные, наверняка пробьют брешь в стенах, которыми он так тщательно отгородился ото всех.
Повернувшись на бок, Чейз зарылся лицом в подушку; ему больше не хотелось об этом думать. Однако у него не было выбора: мысли приходили без приглашения. И вскоре ему пришло в голову, что с ним происходит нечто непонятное, он даже не мог решить, хорошо это или плохо. Он отверг Луизу Элленби,
