— Господи, — удивилась Кейбл, — и это все? Матт будет от тебя в восторге. Я уже заполнила три чемодана, и он теперь огорчается из-за того, что я берусь за четвертый. Заходи и выпей чего-нибудь.
— Можно в туалет? — спросила Имоджин, которой вовсе не хотелось, но во что бы то ни стало надо было привести в порядок лицо, пока Ники не успел сравнить ее с этим чарующим созданием.
— По коридору справа, — сказала Кейбл. — Мы будем здесь. Как ты думаешь, Ники, пяти бикини хватит?
Чего теперь стоит побитый молью купальник леди Джасинты? — в бешенстве подумала Имоджин, расчесывая спутавшиеся волосы. Сейчас на ее впервые бледном лице видны были одни глаза. Она попробовала какие-то румяна Кейбл, но они сделали ее похожей на клоуна, и она все стерла.
В комнате, где ее ждали Ники и Кейбл, казалось, все было алого цвета: ковер, шторы и каждый дюйм стен, не заполненный книгами или картинами. Даже пианино было покрыто красным лаком. А в углу стояло чучело огромного медведя, одетого в алый полковой мундир.
— Ах, какая чудесная комната, — вздохнула Имоджин.
Кейбл посмотрела на нее с удивлением.
— Ты так думаешь? Это вкус Матта, не мой. Он жил здесь год до того, как я приехала, так что успел все испортить. Поддерживать тут порядок — это кошмар, — добавила она, указывая на кипы газет, вздымавшиеся над столом, и стопы книг и журналов на всех доступных поверхностях.
На одном из кресел растянулся бассет, он постукивал хвостом, и встать не потрудился; а на диване, тихо посапывая, спал очень крупный, очень длинный мужчина.
— Он всю ночь играл в покер, — сказала Кейбл с кислым видом, — вернулся сегодня в половине одиннадцатого и с тех пор так тут и лежит. — Она, не особенно церемонясь, толкнула его под ребро. — Эй. Слобломов, просыпайся.
Тяжело вздохнув, мужчина закрыл лицо подушкой.
— Он спит даже стоя, — поведала Кейбл. — Иногда в компании переминается с ноги на ногу, как конь, который терпеливо ждет, когда его заведут в стойло.
Мужчина снял с себя подушку и открыл один покрасневший глаз:
— Ради Бога, кончай жаловаться. У меня отпуск, и я имею право спать сколько пожелаю.
— Но не при гостях, — сказала Кейбл.
— Привет, ребята, — сказал он, открыв второй глаз и зевнув, не потрудясь прикрыть рот рукой.
Имоджин поразилась, как такая красивая девушка имеет дело с таким малопривлекательным мужчиной. У него было приплюснутое лицо, желтоватая кожа, темные глаза с тяжелыми, опущенными по углам, веками и неопрятная светлая грива, явно нуждающаяся в стрижке. Поднявшись, он встряхнулся наподобие собаки. Рядом с ослепительно красивым Ники он выглядел особенно помятым. И у нее было смутное ощущение, что она его раньше где-то видела.
— Как самочувствие, Ники? — спросил он.
— Ему надо выпить, — сказала Кейбл. — И нам тоже.
— Тогда сбегай и принеси сельтерской.
— Ты выглядишь немного потрепанным, — заметил Ники. — У тебя что, этой ночью было сражение?
Матт вытащил из бокового кармана толстую пачку купюр:
— На это мы сможем купить несколько улиток.
Ники усмехнулся.
— Пойду помогу Кейбл со льдом.
— Захвати вечерние газеты, — прокричал Матт ему вслед, — хочу посмотреть, что выпало на три- тридцать.
Он повернулся к Имоджин, лениво оглядел ее и улыбнулся неожиданно привлекательной улыбкой.
— Только что прибыли из Лидса и еще не стряхнули с себя угольную пыль? Я там был однажды, жутко грязное место. Я подумал, что по ошибке заехал в ад.
— Место, где мы живем, очень приятное, — сказала Имоджин, улыбнувшись, — мне нравится ваша квартира.
— Посмотрите, какой вид, — он подошел к окну и отдернул шторы. Перед ними сверкал весь Лондон.
— Это Биг Бен, там Вестминстерское аббатство, там небоскреб компании «Шелл». В ясные дни можно разглядеть Маргарет Тэтчер.
У него и голос приятный, подумала Имоджин, тягучий, с легким ирландским выговором. Возможно, он и не такой уродливый, просто, не похож на других. Она все старалась вспомнить, где видела его раньше.
— Ну, что будем пить, красавица? Виски, джин, все, что пожелаете.
— О, пожалуйста, виски и побольше воды. — Она села на подлокотник кресла, где лежал пес, и потрепала его за уши. — Как его зовут?
— Бэзил. Никогда не заводите бассета, сядет на шею.
— Могу это подтвердить, — сказала Кейбл, входя в сопровождении Ники с подносом в руках, — в морозильнике лежит тонна ромштексов для него на то время, пока нас не будет.
— Не желудок его меня заботит, — сказал Матт, бросив в стакан с водой пять шариков сельтерской соды и наблюдая, как они шипят, — а душа. Думаю, придется попросить отца О'Мэлли навещать его в наше отсутствие. Мои гранки пришли? — спросил он у Кейбл.
— Час назад. Они там на столе. Сказали, что ты можешь передать по телефону любую правку сегодня в течение вечера.
Матт наполовину опорожнил стакан и сделал гримасу. Потом взял со стола длинные узкие листы с отпечатанными газетными столбцами и стал их просматривать.
— Кого ты разнес на этой неделе? — спросил Ники.
— Медиков, — сказал Матт, — и им это не понравится.
Он взял шариковую ручку, вписал какое-то слово, пару других вычеркнул. И тут Имоджин сообразила:
— Вы не Мэтью О'Коннор?
— Нынче я в этом не вполне уверен, — сказал Матт, посмотрев, на нее.
— Но вы же великолепно пишете, — забормотала Имоджин. — Мне так понравилась ваша книга про Парцелла. В библиотеке на нее очередь записалась. И я всегда читаю ваши статьи в газетах. Мы все… даже отец считает, что вы смешно пишете.
— А это уже кое-что значит, — сказал Ники, — наш викарий не из смешливых.
— Ну вот и отлично, — сказала Кейбл с едва заметным раздражением, — наконец у тебя есть почитатели, Матт. Ты счастлив?
— Очень, — сказал Матт, заметив, как Имоджин покраснела, и ободряюще улыбнулся ей. — Это для меня как манна небесная, дорогая.
— Полагаю, когда мы поедем в Прованс, вы двое всю дорогу будете рассуждать о Прусте, — сказала Кейбл.
— Было бы недурно для разнообразия, — ответил Матт.
Имоджин не могла поверить в происходящее. Ники и Мэтью О'Коннор с ней в одной компании. Она подумала, что в любой момент из высоких стоячих часов могут выскочить Джеки Кеннеди или Мик Джеггер.
— В котором часу мы завтра едем? — спросил Ники.
— Паром отходит в одиннадцать. Из дома надо выйти часов в восемь, — сказал Матт.
Какое-то время они обсуждали приготовления к отъезду. Потом в желудке Имоджин началось сильное урчание, и Ники сказал, что голоден.
— Я могла бы что-нибудь приготовить, — сказала Кейбл таким тоном, из которого можно было понять, что это редкий случай.
— Я не хочу, чтобы ты весь вечер корпела над плитой, — сказал Матт, берясь за вечернюю газету, и тут же воскликнул с удовольствием.
