— Его зовут Ники Бересфорд, — сказала Имоджин, подавив смех.
При упоминании своего имени Ники посмотрел в их сторону.
— Я тут хотела угадать, чем вы занимаетесь, — сказала Трейси, улыбнувшись ему с обезоруживающей простотой.
— Он играет в теннис, — выпалила Имоджин, а потом, чуть помедлив, — исключительно успешно.
— О, как мило! Я люблю теннис. Может быть, завтра сыграем с вами?
— Может быть, — с улыбкой сказал Ники. — Не обязательно в теннис.
— Encore de whisky![25] — крикнул Гилмор, оглядывая девиц, сидевших за соседними столами и прогуливающихся вдоль набережной. — Черт возьми, да тут невероятный класс. Прямо как когда-то было на Кингз Роуд к вечеру по субботам. Не пойму, зачем я тебя привез сюда, Трейси. Это все равно что возить уголь в Ньюкасл[26].
— Тебе бы пришлось говорить с ними по-французски, — безмятежно заметила Трейси. — А я знаю, как это тебя утомляет. Хочу есть. Надеюсь, тут еда лучше, чем в Париже. Мы вчера были у Максима. Кормят отвратительно. Я попросила бифштекс, так они дали мне какой-то обугленный кусок мяса, а когда в него втыкаешь вилку, из него прямо кровь вытекает. Я люблю макароны и чипсы.
— Полагаю, это можно устроить, — сказал Гилмор.
Ивонн озадаченно посмотрела на Трейси:
— Не могу поверить, что вам сорок.
— Сорок это размер ее бюста, — ядовито заметила Кейбл.
— Верно, — согласилась Трейси, не обращая внимания на враждебность собеседницы. — Как это вы угадали? — и, обращаясь к Ивонн. — Я слышала, вы фотомодель. Я тоже этим занимаюсь в свободное время.
— А именно? — холодно спросила Ивонн.
— Ну, обычно в обнаженном виде. Я была девушкой месяца в «Пентхаузе» за июль.
— В самом деле? — заинтересовался Ники, бесстыдно раздевая ее глазами.
— Они там страшные вруны, — сказала Трейси. — Сфотографировали меня на велосипеде на фоне какого-то старого университета. На одних снимках я была в прелестном шелковом белье, на других безо всего.
— Вон оно как! — воскликнул Джеймс, выкатив глаза.
— А потом написали про меня, что я какая-то интеллектуалка, а отец у меня преподает в этом университете. Правда, они оставили мне белье и хорошо заплатили.
— Ваш отец преподаватель? — спросила Ивонн.
— Нет, он владелец похоронного бюро, — сообщила Трейси.
Ивонн была ошарашена.
— Ну, я полагаю, им так нужно было.
— Потому что сидели на большой мели, — сухо добавил Матт.
— А вы снимаетесь обнаженной? — спросила Трейси у Ивонн.
— Я не могла бы делать подобные веши, — с негодованием заявила та.
— Ну, я бы на вашем месте не отчаивалась, — ласково сказала Трейси. — Я сама когда-то была плоская, как доска, вроде вас. И тогда мой менеджер говорит: «Трейси, почему бы тебе не заиметь приличные груди?» А у него есть приятель, доктор, который кому хочешь сделает шары, как у Софи Лорен. Я и пошла к нему. Операция немного неприятная, зато результат потрясающий. Там сплошной силикон, — сказала она, нежно похлопывая по своей оттопыренной груди. — Но я ни разу об этом не пожалела. Если хотите, я дам вам адрес этого доктора. Обидно, когда не можешь раздеться, если за это хорошо платят.
Впервые Ивонн не нашла что сказать. Посмотрев через стол, Имоджин увидела, что Матт задыхается от смеха.
— Где ты ее все же откопал? — вытирая слезы, спросил он у Гилмора.
— Пришла ко мне на временную работу. Печатает тридцать слов в минуту и все время пишет Лоуренс вместо Лоренс, но любая девушка с таким телом может себе это позволить.
— Не могу понять, чем она с тобой занимается.
— Не думаю, что эта девица замужем за Ларри Гилмором, — прошипела Ивонн, через стол обращаясь к Кейбл.
— Нам пора есть, — сказал Ларри, приподнимая одну из серебряных грудей Трейси, которая закрыла сверху его часы, — Уже половина десятого.
— Я плачу, — сказал Матт, чуть отодвинув назад свой стул и махнув рукой официантке. Вдруг — Имоджин после не могла в точности вспомнить, как это произошло, — суетливая, шумная улица совершенно стихла. Официанты остановились со своими подносами на вытянутых руках. Какой-то мужчина, несший корзину с рыбой, уронил ее наземь и стоял недвижимо, словно завороженный. Разговоры по всей длине набережной смолкли. Один залаявший пудель был строго призван к порядку, а заплакавший ребенок получил затрещину. Все взоры обратились в одну сторону. Какое-то подобие страха и неприятного предчувствия заразило даже самых шумных отдыхающих. Были слышны только жалобные крики чаек да шум волн.
И тогда Имоджин увидела его. Маленький лысый человек в темных очках, черной рубашке и в плохо сидящих белых брюках, явно никуда не спешивший, пожевывая сигару, лениво двигался в их сторону.
— Браганци, — просипел Матт.
— Черт, у меня нет с собой камеры, — пробормотал Ларри.
Он был уже в нескольких столах от них. Все льстиво улыбались. Тот же самый пудель гавкнул и снова был утихомирен.
— Он направляется к нам, — сказала Кейбл, откинув назад волосы и в нетерпении облизывая губы. — Возможно, он хочет сказать, чтобы ты оставил его в покое.
— Скорее, припугнуть нас, — предположил Матт.
Имоджин смотрела на него как зачарованная. Не часто приходится видеть так близко живую легенду.
Он подошел к их столу и помедлил, разглядывая их всех. Потом бросил свою сигару прямо на мостовую.
— Добрый вечер, — произнес он с очень сильным итальянским акцентом. — Я ищу мисс Броклхерст.
— Что вам от нее надо? — спросил Матт.
— Позвольте мне представиться, — тихо сказал коротышка. — Меня зовут Энрико Браганци.
— Нам это известно, — сказал Матт.
— Я бы просто хотел поговорить с мисс Броклхерст, — он улыбнулся, показав несколько золотых коронок.
Ники ободряюще взял Имоджин за руку.
— Это она.
Браганци снял свои темные очки. Его прищуренные черные глаза смотрели испытующе.
— Мадемуазель, — спросил он, — вы сегодня случайно не заплывали за скалы на Малый пляж?
Имоджин в замешательстве потупилась и готова была провалиться сквозь землю.
— Ты была там, моя прелесть? — мягко спросил Матт.
Она знала, что вся набережная глазеет на нее.
— Да, — пробормотала она. — Я страшно сожалею. Там было так красиво. Мне просто захотелось немного побыть одной. Я не сообразила, что это частное владение.
— Что вы, мадемуазель, — Браганци поднял руку с хорошо ухоженными ногтями и унизанную золотыми перстнями. — Я пришел только для того, чтобы от всего сердца поблагодарить вас. Вы спасли жизнь моему малышу.
— Я — что? — поразилась Имоджин.
— Вы не дали ему утонуть, а потом вернули к жизни.
— Это был ваш ребенок? — прошептала Имоджин. — А я думала — той пары.
— Та пара, — сказал Браганци таким голосом, от которого у Имоджин дрожь прошла по спине, —
