— У меня нет наркотиков, — сказал Конверс, улыбаясь и стараясь не показать свою радость. — Как только это будет сделано, вы получите свои деньги. Я вручу их вам на пристани, или в порту, или где вам будет угодно.
— Naturlich.
Это произошло менее часа назад. Теперь все пойдет по-другому, размышлял Джоэл, поглядывая на вход в гостиницу.
В пять часов утра он будет на пути в Голландию, в Амстердам, к человеку по имени Корт Торбеке, который, по словам Маттильона, торгует фальшивыми паспортами. Все списки авиапассажиров, отправляющихся в Соединенные Штаты, будут тщательно просматриваться “Аквитанией”, но давным-давно, сто лет назад, он узнал, как можно избежать наблюдателей. Он сделал это тогда, убежав из глубокой холодной дыры и преодолев в темноте забор из колючей проволоки. Он сделает это и теперь.
У плохо освещенного входа в гостиницу возникла человеческая фигура. Это был молодой моряк. Улыбнувшись, он знаком пригласил Конверса следовать за собой.
— Пресвятой Боже, да что это с вами, Норман? — воскликнул южанин, видя, что губы Уошбурна судорожно хватают воздух, а тело сотрясают конвульсии.
— Я… не… знаю… — Глаза майора были широко открыты, расширившиеся зрачки беспокойно бегали по сторонам.
— Должно быть, это все немецкая жратва! — воскликнул Томас Тэйер, поднимаясь с банкетки и быстро становясь между столом слева и Уошбурном. — Нет, черт возьми! У нас же не было никакой еды. Вы не ели!
Посетители за соседними столиками стали проявлять беспокойство, громко обмениваясь замечаниями по-немецки. Южанин повернулся к одному из мужчин и в ответ на какую-то его ремарку бросил:
— Mein Wagen steht draussen. Ich kenne einen Arzt [130] .
Метрдотель устремился к столику и, сообразив, что гости — американцы, стал проявлять заботу на английском языке:
— Майору нездоровится, майн герр? Не обратиться ли к нашему…
— Нет, благодарю вас, никакого доктора, которого я бы не знал лично, — прервал его Тэйер, наклоняясь над военным атташе, который тяжело дышал и, полузакрыв глаза, качал головой вперед- назад. — Это — сынок Молли Уошбурн, и уж я прослежу, чтобы он получил все самое лучшее! У меня есть автомобиль. Если пара ваших официантов поможет мне, мы доведем его до лимузина, и я сразу же отвезу его к своему врачу. В моем возрасте всегда приходится держать их под рукой.
— Bestimmt. Конечно! — Метрдотель щелкнул пальцами, и к нему подлетели трое официантов.
— Посольство… посольство! — бормотал Уошбурн, пока его волочили к дверям.
— Не волнуйся, Норман, детка! — успокаивал его южанин вышагивая рядом с метрдотелем. — Я позвоню туда прямо из машины, пусть встречают нас у Руди. — Тэйер повернулся к немцу: — Знаете, что я вам скажу? Этот славный парень, этот стойкий солдат просто выдохся. Он без роздыха трудился от рассвета до заката. Вы и представить себе не можете, сколько на него свалилось за эти последние дни. Этот псих, объявивший всем войну, тот, что застрелил их посла, а потом еще и эту важную птицу в Брюсселе!… Вы знаете, кто этот сынок Молли? Он — военный атташе.
— Да, майор — наш частый и уважаемый гость.
— Что ж, даже самые уважаемые имеют право сказать иногда: “Гори оно все огнем, а мне пора немного расслабиться”.
— Не уверен, что я вас понимаю.
— Я думаю, этот чудесный парень, которого я знал щенком, еще не научился рассчитывать свою дозу.
— О!… — Во взгляде метрдотеля загорелось любопытство знатока и любителя светских сплетен, которому удалось поймать новый слушок.
— Просто он перебрал лишнего… Вот и все, но это — между нами.
— Мне кажется, у него глаза были не в фокусе…
— Он начал вышибать пробки еще до того, как солнце осветило восточную стену конюшни. — Они уже добрались до входа, где целая орава посыльных продвигала Уошбурна через входную дверь. — И у него есть на это право, вот что я вам скажу. — Тэйер достал бумажник.
— Не могу не согласиться с вами.
— Вот, — сказал южанин, отсчитывая купюры. — Я не успел их обменять, поэтому возьмите сотню долларов. Это с лихвой покроет нашу выпивку, а остальные отдайте тем ребятам у входа… А эта сотня — лично вам, чтобы вы пореже вспоминали об этом, verstehen?
— Разумеется, майн герр! — Немец упрятал в карман оба банкнота, улыбаясь и угодливо кланяясь. — Абсолютно ничего не скажу.
— Ну, зачем же так? Сынку нашей Молли пора бы понять: если люди и узнают, что он пропустил рюмку-другую, это совсем не конец света. Бывает очень полезно немножко расслабиться, и окажись мы в Джорджии, я бы прямо сказал ему, что это необходимо. Так что можете подмигнуть ему по-дружески, когда он опять тут появится.
— Под-миг-нуть?
— Улыбнитесь ему одобрительно — вроде бы вы все знаете, и все о’кей. Verstehen Sie?
— Да! Абсолютно с вами согласен. Он заслужил!
У обочины Джонни Реб подробно проинструктировал официантов, как поудобнее устроить на заднем сиденье майора Бормана Энтони Уошбурна четвертого: “Расправьте ему руки-ноги, положите навзничь, лицо повыше”. Затем южанин раздал всем по двадцать долларов и отпустил их. После этого, нажав кнопку переговорного устройства, он заговорил с двумя мужчинами, сидевшими на переднем сиденье.
— Я откидываю дополнительные сиденья, — сказал Джонни Реб, выдвигая бархатные сиденья из бархатной стенки лимузина. — Он вырубился. Перебирайтесь ко мне. Колдун. А ты, Клаус, покатай-ка нас по своим живописным пригородам.
Через несколько минут лимузин с погашенными фарами и включенной в салоне лампочкой остановился на проселочной дороге. Доктор расстегнул пояс Уошбурна, спустил его брюки и перевернул атташе на сиденье, потом нашел нужное ему место у основания позвоночника и занес шприц.
— Готов, парень? — спросил темнокожий палестинец, оттянув край эластичных трусов лежащего без сознания Уошбурна.
— Действуй, Колдун, — отозвался Джонни Реб, пристраивая маленький магнитофон у края сиденья. — Засади ему туда, где он неделю ничего не обнаружит, а то и вовсе никогда. Вознеси его на небо, араб. Пусть полетает.
Доктор осторожно ввел длинную иглу, медленно нажимая большим пальцем на поршень.
— Действовать начнет сразу, — сказал палестинец. — Мне случалось видеть, что при такой дозе пациент начинал болтать до того, как ведущий успевал подготовиться.
— Я готов.
— Сразу настраивайте его на нужную волну. Задавайте прямые вопросы, пусть сосредоточится как можно быстрее.
— Ага, так я и сделаю. Это плохой человек, Покки. Он врет и рассказывает истории, которые не имеют никакого отношения к той рыбке, которая сорвалась у них с крючка. — Южанин схватил лежавшего без сознания Уошбурна за плечо и рывком перевернул его лицом вверх. — Ну, сынок Молли, давай поговорим. И как же это ты решился сотворить такое с офицером военно-морского флота США по фамилии Фитцпатрик? Коннел Фитцпатрик, мой мальчик! Фитцпатрик, Фитцпатрик! Не упрямься, детка, расскажи папаше все, ведь, кроме папаши, тебе теперь и поговорить-то не с кем! Они подставили тебя, бедный сынок нашей Молли! Они заставили тебя солгать, а потом эту ложь распечатали в газетах, по всему миру! И теперь весь мир считает тебя лжецом! Но папаша расставит все по своим местам! Папаша все утрясет и поможет тебе забраться на самый верх! Ты станешь начальником над всеми начальниками. Над всеми начальниками всех штабов! Держись папаши! Держись его, иначе пропадешь! Так куда же ты дел
