подступали к нему все ближе, они уже наваливались на него, но повернуть назад он не мог. Вот-вот захлопнется западня за сайгонским диктатором, и можно будет свести счеты со всем, что искалечило его жизнь настолько, что никто не смог бы в ней разобраться… Нет, слово “никто” не подходит. Был один человек, который понял его. Этот человек — Валери, и она призналась, что больше не в силах ему помогать. Да и нечестно было бы и дальше искать ее помощи.
— Так вы решили? — спросил Коннел.
— Что решил? — Конверс не сразу оторвался от своих мыслей.
— Вам не обязательно отправляться туда сегодня вечером. Бросьте все это. Пусть ими займутся государственные органы, например ФБР и ЦРУ. Меня просто бесит, что они до сих пор не взялись за них.
Конверс собрался было ответить, но тут же передумал. Все должно быть ясно не только Фитцпатрику, но и ему самому. И кажется, он понял. Он снова видел этот откровенный ужас в глазах Эвери Фоулера — в глазах Престона Холлидея — и слышал его последний крик. Пусть стратегией его была ложь, но взгляд этот и этот крик шли от самого сердца.
— А вам не приходило в голову, капитан, что они просто не могут “взяться за них”? Далеко не у всех есть возможность, как вы только что выразились, запросто снять трубку и запустить в ход всю машину. А что, если при первой же попытке сделать это покатятся головы в самом буквальном смысле этого слова? Это может быть официальный разнос, а может быть и пуля в затылок. Позвольте добавить, я не думаю, будто они боятся за себя настолько, что выбрали для этой работы человека со стороны; мне кажется, они пришли к весьма неутешительному выводу: им нельзя действовать изнутри, потому что они не знают, кому можно доверять.
— Господи, до чего же вы хладнокровный сукин сын!
— А как же иначе, капитан? Мы имеем дело с параноидальной фантазией по имени “Аквитания”, она управляется и направляется испытанными, преданными, очень умными и весьма предприимчивыми людьми, которые, достигнув намеченной цели, будут восприниматься этим обезумевшим миром как глас силы и разума. И они получат контроль над этим миром — нашим миром, — ибо все иные пути развития общества поблекнут перед их силой и твердостью. Сила и твердость, советник, будут восприниматься как противовес дестабилизации, беспорядку и хаосу. И что, скажите на милость, выбрали бы вы сами на месте обывателя, работающего с девяти до пяти, имеющего жену и детей и неуверенного, что, вернувшись домой, он не обнаружит, что дом разграблен, жена изнасилована, а дети задушены? Уверяю вас, вы бы наверняка предпочли танки на улицах.
— Вполне логично, — сказал военный юрист, и два эти слова как бы закружились в светлом солнечном воздухе их номера.
— Логично, морячок. Именно на это и делается ставка, именно это они провернут в мировых масштабах. Что бы это ни было и где бы это ни было, времени осталось мало — всего несколько дней или несколько недель. Если в только я мог… — Конверс повернулся и направился к дверям своей спальни.
— Куда вы? — спросил Коннел.
— В моем портфеле есть телефон Биля на Миконосе. Он — мой единственный контакт, и я хочу поговорить с ним. Хочу, чтобы он знал — марионетка внезапно обрела свободу воли.
Через три минуты Джоэл стоял нагнувшись над столом, с телефонной трубкой у уха, дожидаясь, пока оператор в Афинах соединит его с островом Миконос. Фитцпатрик сидел на диване с развернутым досье на Хаима Абрахамса, не сводя глаз с Конверса.
— С линией все в порядке? — спросил военный юрист.
— Сейчас как раз слышны гудки. — На седьмом гудке трубку сняли. Джоэл услышал какие-то слова.
— Доктора Биля, пожалуйста, доктора Эдварда Биля.
— Tee thebate [46] .
— Биля. Я прошу хозяина дома. Пожалуйста, позовите его к телефону! — Джоэл повернулся к Фитцпатрику: — Вы говорите по-гречески?
— Нет. но уже подумываю приняться за него.
— Вот и примитесь побыстрее. — Конверс продолжал вслушиваться в звуки мужского голоса, доносящегося с Миконоса. Греческие фразы быстро следовали одна за другой, но не становились от этого понятней. — Спасибо! До свидания. — Джоэл несколько раз постучал по рычажку телефонного аппарата, надеясь, что линию еще не отсоединили и что говорящий на английском языке оператор все еще на связи. — Оператор! Это оператор в Афинах?… Хорошо! Соедините меня еще с одним номером на Миконосе, счет тот же, в Бонне. — Конверс потянулся к столу за текстом инструкций, которые Престон Холлидей дал ему в Женеве. — Мне нужен “Банк Родоса”. Номер телефона…
Через несколько секунд банкир Костас Ласкарис был у телефона.
— Мистер Ласкарис, это — Джоэл Конверс. Вы помните меня?
— Конечно… Да, мистер Конверс? Голос банкира звучал как-то странно — то ли устало, то ли испуганно.
— Я пытался позвонить доктору Билю по номеру, который вы мне тогда дали, но к телефону подошел человек, не понимающий по-английски. Не могли бы вы помочь мне разыскать доктора?
По телефону донесся глубокий вздох.
— Не знаю, что и сказать, — тихо проговорил Ласкарис. — Человек, с которым вы разговаривали, — полицейский офицер, мистер Конверс. Мне пришлось лично впустить его в дом. У доктора могли оказаться ценные вещи.
— Не понял. Что вы хотите сказать?
— Сегодня рано утром доктор Биль взял со стоянки свою лодку и вышел на ней из гавани, с ним был еще один человек. Их видели несколько рыбаков. Два часа назад лодку доктора Биля нашли разбитой на камнях за Стефаносом. Людей на борту не было.
“Я убил его. С помощью ножа для потрошения рыбы, а тело сбросил в стайку акул сразу же за банкой Стефанос”, — вспомнилось Конверсу.
Джоэл повесил трубку. Холлидей, Анштетт, Биль… Все его контакты мертвы. Теперь он марионетка, брошенная на произвол судьбы, ниточки перепутаны, а впереди — темнота.
Глава 15
Эрих Ляйфхельм сидел в своей библиотеке и, склонившись над столом, говорил по телефону. Его восковое лицо побледнело еще больше, глаза прищурились, узкие белые губы приоткрылись, кровь прилила к голове.
— Погодите, Лондон… Какую фамилию вы назвали?
— Хикмен, адмирал, который…
— Нет, — резко прервал его немец, — я не о нем! Другая фамилия! Того офицера, который отказался предоставить информацию.
— Фитцпатрик. Это ирландская фамилия. Он — главный юрист военно-морской базы в Сан- Диего.
— Капитан третьего ранга Фитцпатрик?
— Да, а вы откуда знаете?
— Unglaublich! Diese Stumper! [47]
— Wiese? — спросил англичанин. — Что вы хотите сказать?
— Может, в Сан-Диего он действительно является тем, чем вы сказали, но сейчас, Englander [48] , он не в Сан-Диего! Он здесь, в Бонне!
— Вы с ума сошли? Нет, нет, простите, конечно нет. Но вы уверены?
— Он с Конверсом! Я лично с ним разговаривал. Оба они живут в “Ректорате”, номер снят на его имя. Именно благодаря ему мы и вышли на Конверса!
— И он не пытался скрыть свою фамилию?
