была в достаточно хорошем состоянии, чтобы я смог убедиться: Гарри Данне сказал правду насчет того «несчастного случая», из-за которого погибли мои родители.
– Ты можешь сказать точно, о чем шла речь?
– Что это подстроил «дядя Пит» – а потом мучился угрызениями совести.
– Несчастная женщина уже впала в старческий маразм, Никки. Кто сможет определить, что она имела в виду?
– Вам не удастся так легко от этого отмахнуться, Тед. Фелисия сказала, что Пит говорил во сне по-русски. А Данне сказал, что настоящее имя Пита – Петр Аксенов.
– Совершенно верно.
– О господи!
– Он действительно был русским по происхождению. Я сам его завербовал. Это был фанатичный антикоммунист. Вся его семья сгинула во время чисток тридцатых годов. Но он не убивал твоих родителей.
– Так кто же это сделал?
– Боже милостивый! Никто их не убивал. Выслушай меня, Ник. – Взгляд Уоллера был прикован к кругу света, падающему на его откидной столик. – Существуют вещи, о которых я никогда тебе не рассказывал, из соображений секретности, и о которых, на мой взгляд, тебе лучше бы и не знать, – но я уверен, что ты и так уже проведал об этом, по крайней мере, в общих чертах. Директорат является – и являлся с момента основания – межнациональным агентством. Его создала небольшая группа самых талантливых представителей американских и английских спецслужб и, кроме того, несколько высокопоставленных советских перебежчиков, чьи честные намерения были несомненны, включая и твоего покорного слугу.
– Когда?
– В тысяча девятьсот шестьдесят втором, вскоре после разгрома в заливе Свиней. Мы решили принять меры к тому, чтобы подобный позор никогда не повторился. Изначальная идея, – уж прости мне эту маленькую нескромность, – принадлежала мне, но Джеймс Джезус Энглтон, сотрудник ЦРУ и мой друг, стал первым и самым рьяным моим сторонником. Он, как и я, чувствовал, что американские спецслужбы выхолощены дилетантами и бездельниками – так называемыми «старыми друзьями», сборищем зажравшихся выпускников «Лиги плюща»[12], – возможно, и вправду патриотично настроенными, но смехотворно заносчивыми и уверенными, что лишь они знают, как все сделать правильно. Кликой Уолл-Стрит, которая практически уступила Восточную Европу Сталину – лишь потому, что им не хватило нервов. Элитной группой юристов, которым не хватило духу действовать так, как следовало, не хватило необходимой безжалостности. Теми, кто не понимал Москву так, как понимал ее я.
Может, ты помнишь: вскоре после разгрома в заливе Свиней на нашу сторону перешел офицер КГБ, Анатолий Голицин, и в серии докладов описал Энглтону, насколько ЦРУ изрыто «кротами» – показал, что оно коррумпировано до самой сердцевины. А о британских спецслужбах после Кима Филби и ему подобных и говорить было нечего; там дело обстояло еще хуже. Ну, так что, собственно, сделал Энглтон? Он не просто обеспечил Директорату начальное финансирование из «черных» фондов и создал тайные каналы финансирования, но еще и одобрил базовую структуру организации, построение по принципу ячеек. Он настоял на необходимости безоговорочно скрывать существование Директората ото всех, кроме глав правительств, которым мы служим. Лишь благодаря полной неизвестности новая организация могла надеяться, что ей удастся не завязнуть в трясине дезинформации, просачивания чужих агентов и политических игр, заложниками которых стали все разведывательные агентства стран-противников времен «холодной войны».
– Надеюсь, вы не ждете, что я поверю, будто Гарри Данне был настолько не в курсе истинного положения дел и столь мало знал о происхождении Директората.
– Нет, конечно же. Что он был не в курсе – сказать нельзя. Гарри Данне – человек редкой целеустремленности. Он создал соломенное чучело. Логическое построение, блестящую карикатуру, правдоподобную на вид и тщательно переплетенную с лоскутами истины. В результате воображаемый сад наполнился реальными жабами.
– Но ради чего он это делал?
– Чтобы восстановить тебя против нас, побудить выступить против нас и, если удастся, уничтожить нас.
– Ради чего?
Уоллер раздраженно вздохнул, но прежде, чем он успел что-либо сказать, Брайсон продолжил:
– Или вы намерены отрицать, что пытались прикончить меня?
Уоллер медленно, почти печально покачал головой.
– Я мог пытаться обманывать других, Никки. Но не тебя. Ты слишком для этого умен.
– Эта стычка в гараже – там, в Вашингтоне, после того, как я сходил на Кей-стрит и обнаружил, что штаб-квартира переехала. Это вы стояли за ней.
– Да, этого человека наняли мы. В наши дни нелегко отыскать подлинный талант. Почему меня не удивляет, что ты превзошел того парня?
Но Брайсона нелегко было подкупить лестью. Он ярости уставился на Уоллера.
– Вы приказали ликвидировать меня, поскольку боялись, что я узнаю правду!
– На самом деле, нет. Нас беспокоило твое поведение. Все внешние признаки как будто указывали, что ты ступил на дурную дорожку, присоединился к Гарри Данне и вместе с ним выступил против прежних твоих сотоварищей. Откуда нам было знать, что творится у тебя на сердце? Вдруг ты озлобился на нас из-за преждевременного увольнения? Вдруг Данне заморочил тебе голову своей ложью? Мы не могли этого знать и потому вынуждены были принять защитные меры. Ты слишком много знал о нас. Несмотря на все разделение и изоляцию, ты знал слишком много. Действительно, был отдан приказ не церемониться.
– О господи!
– Однако, несмотря на все это, я был настроен скептически. Возможно, я знал тебя лучше, чем кто-либо другой, и я не желал принимать выводы аналитиков – по крайней мере, до тех пор, пока они не получат дальнейшего подтверждения. А потому я послал одного из лучших наших новых рекрутов на корабль Калаканиса, прикрывать тебя и наблюдать за твоими действиями, до тех пор, пока я не пойму окончательно, на чьей же ты стороне. Я выбрал ее изо всех прочих, чтобы она следила за тобой, чтобы поняла, что ты теперь собой представляешь, и чтобы докладывала обо всем.
– Лейла.
Уоллер коротко кивнул.
– Она должна была выполнять роль «прилипалы».
– Совершенно верно.
– Чушь собачья! – взорвался Брайсон. – Она была отнюдь не просто «прилипалой». Она пыталась убить меня – тогда, в Брюсселе!
Брайсон не сводил глаз с лица Уоллера, выискивая на нем малейшие признаки обмана, но, конечно же, лицо Теда оставалось непроницаемым.
– Она действовала по собственной инициативе, вопреки моим приказам. Я не отрицаю этого, Ник. Но тебе следует принять во внимание последовательность событий.
– Что за жалкое зрелище! Вы мечетесь из стороны в сторону, пытаясь заполнить все дыры и неувязки в своей истории!
– Пожалуйста, выслушай меня. Уж по крайней мере это ты можешь сделать для человека, спасшего тебе жизнь. В обязанности Лейлы входило присматривать за тобой, Ник. Считать тебя невиновным до тех пор, пока мы твердо не убедимся в обратном – если убедимся. Когда она увидела, что тебе приготовили ловушку – тогда, на корабле Калаканиса, – она предупредила тебя.
– И как же в таком случае вы объясните Брюссель?
– Исключительно прискорбный порыв с ее стороны. Ее вело стремление защищать. Защищать Директорат и нашу миссию. Когда Лейла узнала, что ты вознамерился встретиться с Ричардом Ланчестером, чтобы уничтожить Директорат, она попыталась отговорить тебя. Ты принялся упорствовать,
