— Приказ о белом ребенке действительно был, — проговорила она через силу. — Примерно месяц тому назад. Так что к Юхани он никакого отношения не имеет.
— Еще как имеет, — возразила Таира. — Он ведь не отменен. Скорее всего, кто-то уже нашел твоего, малыша, и теперь Ю-ю или у князя, или по дороге к нему. Надо ждать. Кстати, дедуля, ты обещал поторопить события!
Шаман недовольно фыркнул, утерся жирной лапой, по поднялся беспрекословно.
— Уедини сибилло! — сурово приказал он принцессе. — Сибилло камлать сподобится.
Мона Сэниа удивленно глянула на Таиру, по та кивнула, и шаман без лишних расспросов был препровожден в командорский шатер.
— Может, он действительно как-то подгонит моего желтого попугайчика, ответила девушка на немой вопрос принцессы. — Во всяком случае, я осталась без носового платка. Пал жертвой элементарного взяточничества. А кстати, и обо всем остальном: я как-то не подумала, что солицеволосой диве не очень-то подходят застиранные портки. Там, где колбасу брали, какой-нибудь юбчонки не завалялось?
— Солнцезаконники как раз обоз снаряжают, там полно алых шелков да тафты… Для сибиллы, как и для Вечной Чернавки, ни в чем отказа не будет, заверил ее Лронг.
— Терпеть не могу красное! Благородные рыцари, во что у вас наряжаются девочки из приличной семьи?
Рахихорд засмеялся:
— Ты все равно не сойдешь за тихрианку, светлячок. Во всяком случае, как только раскроешь свой рот. А для злато-косой князевой избранницы лучшим покрывалом были бы ее волосы. Попроси сибилло, оно мигом отрастит их тебе до самой земли.
— Ну спасибо за совет — расчесывай их потом каждое утро по полтора часа! И потом, это будет не оригинально: в собственные волосы одевались и леди Годива, и святая Инесса. Обе, кстати, плохо кончили. Если существовали.
— А по-моему, лучше всего в купальнике! — сорвалось с языка у простодушного Пы.
Все невольно посмотрели на Скюза — за такую реплику ведь и по шее схлопотать недолго. Но юноша сидел не подымая головы. После своей оплошности с крэгами он хотя и получил формальное прощение от принцессы, но буквально не находил себе места, стараясь отыскать хоть какой-нибудь способ загладить свою вину.
— А я, — почтительно склонился перед принцессой Лронг, — прошу у тебя защиты для моего отца. Если Полуденный Князь действительно прибудет и увидит его, беглого узника, то…
— Не бойся, мой верный друг, — рассеянно проговорила мона Сэниа, — это проще простого. Он не увидит твоего отца.
Она сняла с шеи сверкающий искорками амулет и надела его на старого рыцаря. Тот хотел поблагодарить, но сделал слишком глубокий вдох и снова зашелся натужным кашлем.
— Воздух… слишком… сладок… — с трудом переводя дыхание, пояснил он.
— Нельзя ему под открытым небом после стольких лет заточения, — тоном опытного терапевта поставила диагноз Таира. — Скюз, отнесите рыцаря в наш кораблик, да, кстати, выпустите Гуен, а то мы пообедали, а она…
Лронг вопросительно глянул на принцессу, та кивнула. Они со Скюзом подняли старика и понесли на корабль, стараясь не наступать на края его импровизированного плаща, волочащегося по земле. Таира вскарабкалась на высокий пень и, звонко крикнув: «Гуен!» — подождала, пока ее любимица не опустится на плечо.
И тут раздался гром.
— Вроде бы из ясного неба, — проговорила она, всматриваясь в закатную даль. — Доннерветтер, да это же Тунгусский метеорит!
Словно отделившись от солнца, прямо на них мчался сгусток огня, оставляя за собой пелену волнообразного грохота. Все оцепенев глядели на это чудо, и ни один не бросился к кораблю, словно у всех разом отключился инстинкт самосохранения. По мере того как это зловещее небесное тело приближалось, его свечение становилось ослепительно оранжевым, желтым, белым, и, наконец, звездно-голубым.
А потом вдруг погасло.
Диковинный летательный аппарат, более всего напоминающий гигантскую рыбу, бесшумно описал круг над темной купой анделисовых сосен и мягко приземлился между Пустынью и кораблем джасперян. На замерших людей пахнуло жаром. Гуен, намертво вцепившаяся в жесткое плечо многострадальной куртки, чуть спружинила на мощных лапах, готовясь к стартовому толчку.
— Погоди, — сказала Таира, поднимая руку, чтобы погладить глянцевые перья. — Рано.
Хвост «рыбы» вдруг развернулся серебристым четырехлепестковым цветком, и из-за этих чешуйчатых полукружий вышел человек.
Не более секунды понадобилось ему на то, чтобы охватить взглядом всю местность, а потом он, спотыкаясь и протягивая вперед руку, как слепой, двинулся к Таире, все еще стоявшей на своем древесном пьедестале. Он подошел совсем близко, опустился на колени и, коснувшись рукой земли между корнями срубленного орешника, поднес к губам испачканную ладонь и благоговейно поцеловал ее.
— Я благословляю пыль дороги, что привела тебя ко мне, — проговорил он высоким, завораживающим своей красотой голосом. — И я благословляю свои сны, в которых я не видел тебя, потому что иначе я бы умер, не дождавшись этой встречи… Я благословляю тебя, делла-уэлла, за то, что ты снизошла к моим мольбам и явилась, чтобы завершить течение дней моих.
А вот это было уже слишком. В красноречии этот сказочный принц мог бы дать сто очков форы Низами и Руставели, вместе взятым, которых она, честно говоря, не переносила, — но надо как-то спускаться с этого пня. Не прыгать же ему на голову?
— Подай мне руку, Полуденный владыка, чтобы я могла стать с тобой лицом к лицу, — сказала она.
Он задохнулся, запрокидывая голову, и отступил назад:
— Это слишком мучительно — коснуться тебя. Но если ты пожелала…
— Да нет, это я для приличия. Гуен, домой!
Птица взмыла вверх, так что от толчка девушка не удержала равновесия и спрыгнула на траву. Теперь они стояли совсем близко, разглядывая друг друга. Прежде всего девушку поразила молодость владетельного князя — он явно был младше любого из дружинников. И на тихрианина не очень-то похож. Кожа светлее, чем у всех аборигенов, никаких усов и бороды, подбритые брови изогнуты так причудливо, словно над уже готовым лицом потрудился неведомый мастер, доведя его до совершенства легкими прикосновениями гения. На это лицо хотелось смотреть без конца. «Так, я уже одурела, предупреждали же», подумала Таира, с трудом опуская глаза. Во всем остальном не было ничего особенного, говорящего о высоком сане юноши, — прямая вязаная рубашка, очень темная, цвета колодезного мха, спускалась гораздо ниже колеи, перехваченная широким чешуйчатым поясом из тусклой посеребренной кожи. Такие же сапоги. И единственное украшение — лучистое солнышко из невиданного голубого металла на такой же цепи.
Совершенно черные глаза, в которых мерцали изумрудные блики — отсвет одежды, — вопросительно глядели на девушку.
— Приказывай, делла-уэлла, — прошептал князь. — Я здесь.
Таира услышала за спиной шорох шагов — это, конечно, была мона Сэниа. Сейчас она все испортит.
— Державный властитель, — поторопилась девушка, с трудом припоминая из уроков истории, как следует обращаться к царствующим особам. — Если ты так милостив, то подари мне обещание выполнить три мои маленькие просьбы.
— Не три, делла-уэлла. Столько, сколько пылинок на моей дороге!
— Пока остановимся на трех. Во-первых, покажи мне свой чудесный корабль. Во-вторых, прости всех, кого ты несправедливо осудил. А в-третьих, найди мне белого ребенка. Можешь?
— Все твои желания уже выполнены, делла-уэлла. Корабль перед тобой владей им. Все узники — все, дабы не судить их заново, — с этой минуты прощены и свободны. А белый ребенок найден и ждет тебя в моем Пятилучье.
За спиной Таиры послышался судорожный вздох, словно принцесса хотела что-то крикнуть и зажала
