сокровищами, как раз между городской стеной и укрывающей корабль рощей, как бы напоминая Таире слова Кадьяна: «…каждому ты дашь втрое против утраченного…» Нет, не сейчас. Погорельцы немного потерпят, здесь нет холодных и страшных ночей. Сначала — поиски того, второго проклятого. После возвращения принцессы это стало первостепенной задачей, если не сказать — бедой. И как бы пригодился сейчас Кадьян с его проницательностью! Но у нее почему-то не было уверенности в том, что ей доведется увидеть это странное, уродливое создание еще раз. Во-первых, он знает, что она никогда не простит ему гибель принцессы, а ему ведь еще неведомо, что она уцелела. И потом — его слова: «Если я служу, то служу честно». Выходит, он сам решает, служить ему или нет. С Оцмаром ему было, видите ли, интересно… А на нее он глядел уныло, как на куклу своего бывшего государя. И ни разу — как на женщину…
И словно в ответ на ее мысли, со стороны горящего города раздался грохот. Видно, огонь добрался до склада то ли пороха — если его здесь, по несчастью, изобрели, — то ли чего-то подобного. Над верхушкой зиккурата взмыл огненный сгусток, на секунду неподвижно завис и ринулся прямо к роще. Когда он закладывал крутой вираж над головами не ожидавших такой напасти людей, она уже знала, что это Гротун. Да, прошло как раз столько времени, чтобы добраться до вершины «лягушечьей» горы. Но слишком мало, чтобы успеть хотя бы взглянуть на хранилище голубого золота…
Меняющая на глазах свой цвет огненная махина снизилась, скользнула брюхом по затлевшей траве и замерла. И джасперяне, и рыцарь Лронг схватились за оружие.
— Отставить. — Она повелительным жестом воздела руки. — Это мой слуга.
И она быстрым шагом направилась к остывающему Гротуну. Задний люк развернул свои лопасти, и горбун соскочил на землю. Надо было успеть поговорить с ним если не без посторонних глаз, то хотя бы без чужих ушей.
— А ты ведь мог не возвращаться, — надменно проговорила она. — Почему ты вернулся, Кадьян? Отвечай, только без всяких придворных изворотов. Попросту.
Он оглянулся на горящий город, и не без растерянности. Было видно, что подобной постановки вопроса он не ожидал.
— Я смотрел сверху на горящее Пятилучье, повелительница, — проговорил он наконец. — Значит, ты будешь строить новый город. Такой город, какие стоят на твоей земле. Если они столь же чудесны, как и корабль, на котором ты прилетела…
— Одним словом, тебе стало интересно, — закончила она за него. — Ведь так?
Он молча поклонился.
— А когда тебе станет неинтересно, ты просто покинешь меня, даже не предупредив?
— Я скажу тебе об этом, повелительница.
— Значит, ты не сможешь мне солгать? А если придется? Есть такое выражение: ложь во спасение. А?
— Тогда я просто промолчу.
— Прелестно! Тогда ответь мне, верный слуга Кадьян: а ты сам не отмечен поцелуем анделиса?
Он изумился так искренне, что она поверила ему прежде, чем услыхала ответ:
— Нет, конечно. Иначе я был бы князем…
— Ты и сейчас мог бы им стать. Отобрать у меня, пока не поздно, знак власти, сослаться на завещание Оцмара — что проще?
— Это неинтересно — повелевать людьми.
И тут она поверила ему сразу и безоговорочно.
— Тогда еще вопрос: а если бы ты был… как у вас тут называют проклятым, ты почувствовал бы, если бы кто-то из нас тоже был таким… завороженным?
— Сибиллы утверждают, что — да. Разгадал же Полуденный Князь ту… ту, которую…
— Ты чуть не отправил в огонь? Не беспокойся, она жива и здорова.
На это сообщение он только повел густыми, как сапожная щетка, бровями:
— Тебе и это удалось, повелительница?
Ей почему-то тоже не захотелось кривить перед ним душой. Опускаться ниже этого выродка, убийцы, средневекового палача? «А ты сама что, лучше?» — не удержался внутренний голос. Платье зашелестело, тихонько касаясь ее ног. Да, вышло по-твоему, Полуденный Князь, только ты не подумал, что это останется с твоей деллой-уэллой на всю ее жизнь…
— Ее спасла не я, — сухо проговорила она. — И мне очень не хотелось бы, чтобы вы столкнулись тут нос к носу. Убьет.
— Ослушаться моего повелителя я не мог, — проговорил он с прежним полнейшим равнодушием.
— Интересно, а если бы я приказала тебе убить… меня? Тоже послушался бы?
— Я служу честно.
— Ой, ты доведешь меня до заикания. И Сэнни может проснуться. Поэтому самый главный вопрос: скажи, тебе попадалась Солнечная Книга?
— Книга Заклятий? Разумеется.
— И там был способ, ну рецепт, как избавиться от этого анделисова наваждения?
— Да, повелительница.
— Так что же ты не спас своего князя?
— Слова туманны…
— Все-то вы ссылаетесь на туман! Надеюсь, книгу эту вы догадались хранить, как величайшее сокровище, в каменной башне?
— Покойный князь любил читать ее. Она всегда лежала в его спальне.
Таира схватилась за голову и прямо-таки замычала от досады:
— Хранить какие-то побрякушки, жемчуг, а книги…
Он опять посмотрел на нее с уважением, и это взбесило ее окончательно дались ей его симпатии!
— У тебя что, не хватило ума забрать ее с собой?
— Зачем, повелительница? Я помню ее от корки до корки. В какой-то миг ей захотелось даже встряхнуть его за плечи, по тут же она почувствовала, что прикоснуться к нему ей противно.
— Читай! — приказала она. — Медленно. Я буду запоминать.
Он опустился на колени, поднял на уровне груди ладони, словно держал открытую книгу, и размеренно, без всякого выражения процитировал:
'Когда стрела стрелу догонит на лету,
Когда гора в траве вернет себе свободу,
Пусть тот, кто за тебя готов гореть в аду,
Из ада принесет тебе живую воду'.
Она изумленно раскрыла глаза:
— И всего-то? А я думала… Ну, насчет живой воды сибилло сообразит, а что касается ада — разве он у вас имеется?
— Есть такое место на земле Строфионов. Гротун знает туда дорогу.
— Чудно! Теперь только бы успеть. Ты пока иди, тебе тут дольше оставаться небезопасно. Что ты говорил о возмещении ущерба? Вот и займись. От моего имени. И завтра будь вон за тем валуном в это же самое время. Только еще одно: ты можешь исчезнуть без традиционного грохота?
— Да, повелительница.
Она, не попрощавшись, повернулась и побежала к своим аксакалам, то и дело наступая босыми ногами на опавшие орехи. Надо было велеть Кадьяну… Она оглянулась — на том месте, где только что стоял коленопреклоненный горбун, уже никого не было. Исчез, как и было ведено, бесшумно.
Шоео, завороженный заклинаниями сибиллы, тихонечко дремал на коленях шамана, и его живая золотящаяся шерстка едва заметно колыхалась в такт дыханию. Но не было времени даже спросить, все ли в порядке, — приходилось торопиться, пока не было рядом никого из джасперян.
— Я узнала, — чуточку задыхаясь от быстрого бега, проговорила она, опускаясь перед шаманом на траву. — Слушайте внимательно, это, правда, не заклинание, но что-то вроде пророчества…
