для проведения такой крупной операции.
– Холдейн тут ни при чем, – резко сказал Леклерк. – Решение принималось коллективно: с одной стороны мы, с другой стороны – Министерство. – Он продолжал другим тоном:
– Мы сейчас будем выходить на связь, а потом я попрошу вас рассказать, я имею право узнать, Смайли, как вам удалось увидеть наши досье. – Таким голосом он говорил на совещаниях, звучно и выразительно. И впервые – именно сейчас – с достоинством.
Смайли сделал пару шагов и остановился в середине комнаты.
– Произошло одно событие, о котором вы не знаете. Лейзер убил человека при пересечении границы. Убил ножом в двух милях отсюда.
Холдейн сказал:
– Это нелепо. Это мог быть и не Лейзер. Убить мог кто-нибудь из тех, которые бегут на запад. Кто угодно.
– Обнаружены следы, ведущие на восток. Пятна крови в домике у озера. Об этом написано во всех восточногерманских газетах. И вчера днем об этом стали говорить у них по радио…
Леклерк почти крикнул:
– Не может быть! Я не верю. Это очередная уловка Контроля.
– Нет, – мягко ответил Смайли. – Вы должны мне поверить. Это правда.
– Они убили Тэйлора, – сказал Леклерк. – Вы забыли об этом?
– Конечно, нет. Но, с другой стороны, ведь мы никогда не узнаем, как он погиб… Был ли он убит… – Он торопливо продолжал:
– Ваше Министерство известило Форин Офис вчера днем. Понимаете, немцы его вот-вот возьмут, тут сомневаться не приходится. Он ведет передачи медленно… очень медленно. За ним охотятся все до одного – полицейские и солдаты. Хотят взять живым. Мы думаем, что они предполагают устроить показательный процесс, добиться от него публичного покаяния, выставить на обозрение передатчик и прочее. Это будет очень неприятно для нас. Не нужно быть политическим деятелем, чтобы понять, что сейчас чувствует Министр. Надо решать, что делать.
Леклерк сказал:
– Джонсон, не пропустите время.
Джонсон нехотя надел наушники.
Казалось, Смайли ждал, что кто-нибудь заговорит, но все молчали, тогда он задумчиво повторил:
– Надо решать, что делать. Я уже сказал, что мы не политические деятели, но кое-что мы можем себе представить. Итак, значит, группа англичан в сельском доме в двух милях от того места, где было найдено тело убитого, вроде какие-то ученые из Англии, но тут же провиант от фирмы Нэфи и полон дом радиооборудования. Вы следите за моей мыслью? Они ведут передачи, – продолжал он, – на одной частоте… на той частоте, на которой принимает Лейзер… Очень крупный будет скандал. Можно себе представить, что даже западные немцы будут в ярости.
Холдейн снова заговорил первым:
– К чему вы клоните?
– В Гамбурге нас ждет военный самолет. Через два часа все улетают. За оборудованием приедет грузовик. Ничего здесь не оставляйте, даже булавку не забудьте. Такое я получил распоряжение.
Леклерк сказал:
– А как же интересующий нас объект? Что, они там забыли, зачем мы здесь? Слишком много они хотят, Смайли, слишком много.
– Интересующий вас объект… – проговорил Смайли. – Мы устроим совещание в Лондоне. Может быть, организуем совместную операцию.
– Это военный объект. Я буду требовать, чтобы в операции участвовал кто-нибудь от моего Министерства. Вы же знаете наш политический принцип: не допускать монолита.
– Конечно. И вы тогда сможете себя проявить.
– Хорошо, пусть операция будет совместной, но мое Министерство будет самостоятельно решать тактические задачи. По-моему, их должно это устроить. Как вы считаете?
– Да, я думаю, Контроль согласится.
Как бы между прочим Леклерк сказал – сейчас все смотрели на него:
– Нам ведь еще выходить на связь. Кто останется с передатчиком? Все-таки наш агент на задании.
Это был мелкий вопрос.
– Ему придется разбираться самому.
– Как на войне, – гордо произнес Леклерк. – Мы играем по военным правилам. Он знал это. Он прошел отличную подготовку.
Леклерк как будто успокоился, вопрос был решен.
Впервые заговорил Эйвери:
– Неужели вы бросите его там одного? – Голос его был еле слышен.
Леклерк вмешался:
– Это мой помощник Эйвери.
Но теперь Леклерка никто выручать не стал. Не обращая внимания на него, Смайли сказал:
– Его уже, наверно, поймали. Речь идет о нескольких часах.
– Вы бросаете его на гибель! – осмелел Эйвери.
– Мы отказываемся от него. Это, конечно, некрасиво. Но его уже все равно что поймали, разве не ясно?
– Вы не сделаете этого! – воскликнул он. – Нельзя его просто бросить там из-за какой-то паршивой дипломатической причины!
Холдейн в ярости повернулся к Эйвери:
– Уж вам-то не следовало бы жаловаться! Вам нужна была вера, не правда ли? Вам нужна была одиннадцатая заповедь для вашей редкостной души! – Он указал на Смайли и Леклерка. – Вот вы и получили, вот закон, который вы искали. Поздравляю, вы нашли его. Мы послали Лейзера, потому что так было надо, мы бросаем его, потому что должны. Это и есть та дисциплина, которой вы восхищались. – Он повернулся к Смайли. – И вы тоже. Вы достойны презрения. Вы стреляете в нас, потом читаете проповеди умирающим. Убирайтесь. Мы – технические специалисты, мы не поэты. Убирайтесь!
– Да, – сказал Смайли, – вы очень хороший технический специалист, Эйдриан. В вас уже не осталось боли. Техника для вас – жизненный принцип… как у проститутки… техника вместо любви. – Он замялся. – Вспомните праздник победы, флаги… новая война зарождается в старой. Все это уже было, верно? А человек ваш… просто отчаянный. Успокойтесь, Эйдриан, вас бы все равно не послали по здоровью. – Он выпрямил спину и продолжал другим тоном:
– Получивший британское подданство поляк с уголовным прошлым бежит через границу в Восточную Германию. Договора о выдаче преступников нет. Немцы скажут, что он шпион, что доказательство тому – передатчик. Мы скажем, передатчик ему подсунули, и вообще мы такие уже двадцать пять лет не выпускаем. Насколько мне известно, он распустил слух, что отправляется на курсы в Ковентри. Это легко опровергнуть: никаких курсов нам нет. Итак, он предполагал бежать из нашей страны, мы также дадим понять, что он был по уши в долгах. У него была девушка, как вы знаете, она работала в банке. Все это отлично увязывается с уголовным прошлым, поскольку нам предстоит его придумать… – Он покачал головой. – Как я говорил, все это, конечно, некрасиво. Но к тому времени мы все уже будем в Лондоне.
– А он будет вести передачу, – сказал Эйвери, – и никто не будет на приеме.
– Как раз наоборот, – язвительно возразил Смайли, – на приеме будут они.
– И, без сомнения, Контроль, – сказал Холдейн. – Верно?
– Прекратите! – вдруг воскликнул Эйвери. – Ради Бога, прекратите! Если хоть что-нибудь для вас имеет значение, мы должны сейчас выйти на прием! Во имя…
– Ну? – с ухмылкой спросил Холдейн.
– Любви. Да, любви! Не вашей, Холдейн, а моей. Смайли прав! Вы заставили меня сделать это для вас, заставили меня полюбить его! В вас уже любви не было! Я привел его к вам, мы жили с ним в вашем
