— Объясняю. Мы с тобой уже отложили больше ста. И еще вон сколько смотреть, — он кивнул на коробку. — А отобрать нужно — всего тридцать. Я тебе разве не говорил?
Ничего он ей не говорил, просто велел выбрать все мало-мальски приличные рассказы!
— Так что завтра с утра начнем второй тур, — как ни в чем не бывало продолжил Бритвин. — Нужно отобрать тридцать финалистов. А вечером у тебя рандеву с писателем века. Поедешь в логово к несравненному Песочину. Он — председатель жюри. Ты, кстати, с ним знакома?
— Лично — нет, — пожала плечами Женя. — Книги — видела.
— А читала? — поинтересовался Дмитрий.
— Пробовала. Не смогла, — призналась Марченко.
— Почему не смогла? — требовательно спросил Бритвин.
— Слишком заумно, — подумав, ответила Женя. — Не по-человечески. Все с вывертами.
— Вот-вот! — перебил ее Дмитрий. — Это точно. Но победителя будет выбирать лично Песочин. Остальные члены жюри — пешки. В свете вышесказанного, наша задача — отсечь все человеческое. Никакой ясности, простоты и никаких стройных сюжетов. Тут вам не Чехов! Побольше метафор, синекдох, аллегорий, синопсисов!
— Синопсис-то тут при чем? — пробурчала Женя и вздохнула. Впереди, кажется, светит еще одна веселенькая ночь…
Дмитрий внимательно взглянул на нее и тоже вздохнул:
— Эх, Женька, какой мне рассказ вчера попался… Сюжет, герои, интрига!.. Весна, любовь, запахи, вкусы… Бунин, право, Бунин!.. Да только… — Он махнул рукой, замолчал.
— Что?
— Да какая разница! — зло воскликнул Бритвин. — Наш Песочин этот рассказ все равно забодает!
Он помрачнел. Неловко свалил свою долю непрочитанных рассказов в портфель. Сказал отрывисто:
— До завтра, Марченко.
И вышел. Его плечи сутуло никли в безжалостном свете офисных огней.
Еще один «винтик». Еще один заложник «Глобуса» и большой зарплаты.
Женя смотрела ему вслед, пока он не вышел из офиса. Да что такое с Бритвиным?! Почему он вдруг ушел? Вроде у них только разговор завязался… Она хотела заварить ему кофе, рассказать про увольнение Кати, посплетничать про Дубова…
Женя взглянула на часы — семь вечера. Впереди — ночь. Впереди — сто рассказов, из которых нужно выбирать не самые лучшие, а самые заумные. Впереди — проклятое одиночество в чужой, неуютной, неухоженной квартире. Она не выдержала и уже собралась расплакаться — от одиночества, от никомуненужности, — когда зазвонил телефон.
— Женечка? Это Миша. Ты знаешь, я, наверно, дурак… Но я стою тут неподалеку от вашего «Глобуса». У Петровского замка…
— Я сейчас выйду! — Жене еле удалось скрыть радость.
Ей не хотелось отчитывать Мишу за то, что он приехал без предупреждения.
Хоть кому-то! Хоть кому-то она оказалась нужна!
Она забросила рассказы в пластиковый пакет — тяжелый, зараза! — и весело попрощалась с «глобусовцами».
«Тойота» была припаркована с противоположной стороны Петровского замка. Женя остановила «Оку» рядом. Вышла из машины. Поняла, что не может сдержать радостной улыбки. Михаил вылез навстречу, поцеловал ее руку, посмотрел заботливым взглядом…
— Женечка! Ты выглядишь отлично. Только… только — еще больше похудела… — проговорил он.
— Да опять обедать было некогда, — беспечно ответила Женя. — Ничего, это полезно. Разгрузочный день.
— Ничего себе — полезно! — возразил он. — Ну-ка, поехали. Буду тебя откармливать.
С ума сойти: хоть кому-то есть дело, что она голодна! Женя кивнула:
— Поехали. Опять эскортом? Или на моей «Оке»?
— На «Ок-к-е»? — засомневался Миша. И предложил: — А может, мы ее здесь оставим?.. Поедим, и я отвезу тебя домой?
«Ага, и останусь ночевать… Не выйдет, господин Торопыга!»
Женя принялась отнекиваться, но Миша перебил ее. Широко улыбнулся:
— Да что ты волнуешься! Я сказал только то, что сказал. Вечером — я подкину тебя домой. Просто подвезу, и все. И поеду к себе. А утром — во сколько ты там выходишь? — приеду и отвезу тебя на твою дурацкую работу. Ты же устала, я вижу. Куда тебе сейчас за руль садиться? А так — я бы тебя пивком напоил. Чуть-чуть — чтобы ты расслабилась…
Голос его звучал искренне. Что ж, «Оку» она может оставить где-нибудь на стоянке — возле метро «Динамо». А утром — прекрасно доберется на работу на метро, Мише развозить ее совершенно незачем.
— Звучит заманчиво, — проговорила Женя.
Не будет же Бобров силой прорываться в ее квартиру!
Они поставили «Белку» на ночную парковку — со сторожем расплатился Миша. Женя закрыла машину и с удовольствием запрыгнула в уютное тепло «Тойоты». Не удержалась, сказала:
— Спасибо тебе, Миша… У меня был тяжелый день…
— А я — твой реаниматор, — серьезно ответил он. — Появляюсь, когда тебе плохо. И привожу в чувство. Поехали?
— Куда?
— Да я тут кафешку одну раскопал. Называется — «Шуры-Муры». Кухня — обычная, но знаешь, чем там хорошо? Очень домашнее местечко. Настольные лампы, цветочки, то-се… И официантки — сонные…
— Отлично! — обрадовалась Женя. — Ненавижу надоедливых официантов! Спокойно посидим, поболтаем…
— А главное — поедим, — добавил Миша.
— Только…
— Знаю-знаю, — перебил он. — У тебя опять полно работы. Перекусим по-быстрому, и в десять ты будешь дома. Ну, погнали? А то я сам проголодался, на тебя глядючи…
«Тойота» влилась в поток машин на Ленинградском проспекте. Женя не сразу заметила, что правая рука Михаила, переключавшая передачи, порой дотрагивается до ее колена…
Глава 4
