кажется, его звали Валентин Николаевич – потерял, стараниями Игрека, больше тридцати тысяч рублей. По тем временам, когда машина стоила десять тысяч, сумма огромная, непомерная. Когда Валентин Николаевич садился за стол, Игрек чувствовал, что больших денег у того нет. И все-таки – обыграл его. Не смог сдержать собственного азарта. И собственной удачливости… И они оба, и победитель, и побежденный, поплатились за это. Первый заплатил за проигрыш самую высокую цену. Несчастный Валентин Николаевич, не сумев расплатиться, не добыв денег, покончил с собой: выбросился из окна. Для Игоря это самоубийство оборотилось преследованием со стороны властей (родственник Валентина Николаевича оказался какой-то правоохранительной шишкой). Ему пришлось бежать, скрываться… В конце концов все обошлось, Игрека не посадили – но… Но до сих пор ему время от времени являлся отчаянный, молящий, загнанный взгляд Валентина Николаевича – человека, проигравшего все…
Порой, в бессонные часы, Игорь уговаривал себя, что он ни в чем не виноват. Не мошенничал же он, играл честно! Зачем садишься играть, когда не умеешь? Зачем играешь, если нервы слабые?.. Но этот жалкий лепет оправданья оставался дискуссией с мертвецом. Валентин Николаевич не мог ему ответить. Он поставил точку в заочном споре с Игреком. Убежал туда, откуда нет возврата. Ушел, оставив Игорю на прощание – на вечный укор! – свой взгляд, полный растерянности и умолявший о пощаде…
С тех пор Игрек взял за правило: не выигрывать у человека последнее.
Всю жизнь он неукоснительно выдерживал это правило. Но теперь приходилось его нарушать. Он обыгрывал тех, кто не мог расплатиться.
А что, если кто-то из них поступит так же, как Валентин Николаевич?
Эта мысль не давала Игорю покоя…
…Обед ему принесла та же официантка – грудастая, коротко стриженная Жанночка. Грибной супчик в фарфоровой супнице, свиная отбивная с пюре, узбекский салат, пара бутербродов с красной икрой. Минералка, сок. От спиртного Игорь отказался здесь раз и навсегда.
– Приходи ко мне ночью, – сказал Игорь, когда официантка расставляла приборы.
– Зачем? – весело спросила через плечо стриженая.
– Я тебя обожаю.
– Ну-ну, – усмехнулась девушка.
Игрек встал с кровати и подошел к ней. Обнял. Она не сопротивлялась, замерла с любопытством. Игорь почувствовал стройное тело. Поцеловал в губы. Она неожиданно ответила на поцелуй.
Затем Жанна высвободилась, усмехнулась:
– Ты, видать, любишь сниматься в порнухе. Игорь понял, что она имеет в виду, ответил:
– Мне все равно.
– А мне – нет.
– Может, здесь никто и не снимает. Кому я нужен.
– Блажен, кто верует… Ладно, мне надо идти.
– Приходи же!
– Посмотрим.
Потом, когда Жанна принесла ему ужин, Игорь набросился на нее, принялся яростно целовать. Она отвечала ему, постанывала, извивалась в его руках.
Наконец оттолкнула, молча и, казалось, сердито вышла из комнаты.
Ночью Игрек спал чутко: ждал ее.
Вдруг заскрипела дверь. Щелкнул замок. Игорь проснулся. Он почувствовал, что в кромешной темноте комнаты кто-то есть. Кто-то двигался совсем рядом с кроватью. Воздух наполнился тонким ароматом духов. Игрек протянул руку, чтобы зажечь ночник. Прохладная женская рука остановила его.
Игорь перехватил руку, с силой притянул к себе. В темноте раздался переливистый, как колокольчик, женский смех. Над ним склонилось ароматное обнаженное женское тело. Игорь, не вставая, обнял его, притянул к себе.
Это была не она.
Они занимались любовью всю ночь напролет. У Игоря с самого Сиэтла не было женщины. Он отрывался на полную катушку. Она постанывала, кричала – но ничего не говорила. Наверное, чтобы он не мог узнать ее. А ему было плевать, кто она. Ее тело было стройным, руки ласковыми, а губы опытными…
На рассвете – если в особняке без окон они могли бы увидеть рассвет – она ушла от него. Так и не проронила ни слова. Игорь, умиротворенный, уснул.
Кто бы к нему ни приходил, она сделала благое дело. Ему было хорошо.
На следующий день не играли.
Он занимался английским. Смотрел телевизор. Изводил себя физкультурой.
Ночью – Игорь спал чутко – он почувствовал дуновение знакомых духов.
Кто-то прошелестел одеждой. Прохладные руки коснулись его.
Игорь изловчился и нажал кнопку ночника.
Над ним склонилась обнаженная официантка-'фотомодель'. Марина.
Девушка, которую он не взялся разгадывать.
– Ты не на ту карту поставил, игрок, – засмеялась она, жмурясь от света.
– Я не думал, что ты играешь, – пробормотал он.
– Но я играю.
– И у тебя хорошо получается. Игрек потушил ночник и привлек ее к себе.
Они опять любили друг друга. Игорь был менее неистов, чем в прошлую ночь, зато более нежен. Ему казалось, что теперь он наконец понимает ее: красавицу официанточку, которой приходится днями напролет играть в ледяную неприступность… Которая носит маску холодной надменности – для того чтобы ее сложнее было обидеть… Они лежали рядом. Время было под утро, Игорь погладил ее по щеке. Она схватила его руку и поцеловала в ладонь. Его умилило это.
– Тебе сегодня работать? – ласково спросил он.
– Да, – прошептала она. – А тебе?
– Я не знаю… Ты здесь живешь?
– Да. Все здешние – живут здесь.
– Давно ты?..
– Уже три месяца.
– Хорошо платят?
– Хорошо.
– Только за работу?
– Не хами.
– Извини… А ты можешь отсюда выходить?
– Нет. Это – условие контракта.
– А почему ты согласилась?
– А где еще, миленький, я пять штук баксов заработаю? Так, чтоб без интима?
– Ты – красавица.
– Ну и что? Что мне теперь, минеты на Тверской Строчить? Там хохлушки цены сбивают…
– А ты не боишься, что нас потом… ну, в общем…
– Ликвидируют?
– Вроде того.
– Не боюсь. Не так уж мы много и знаем;.. Они еще долго шептались в темноте номера, в жаркой постели – две родственные одинокие души, которых телесная жажда случайно бросила друг к другу. Игорю очень хотелось доверять ей.
А утром их жаркий шепот, текущий с бобин магнитофона, жадно слушал, откинувшись в своем кресле, Хозяин.
* * *
Она и на третью ночь пришла к нему.
После того как любовный запал угас и они, устало-умиротворенные, лежали, откинувшись; на подушках, он спросил:
